подошьешь, решили сплавить тебя в Чечню, с глаз долой.
Время идет, надо продаттестат оформлять, требование, командировочные, а ты тут царствуешь, лежа на боку, прокурора требуешь. Решили тебя тихой сапой уговорить и из огня да в полымя. В баню ночью сводили, медосвидетельствование, но…
Была другого толка загвоздка, до командира части твои проделки не дошли, то есть он знал что ты на киче, но думал за пустяки, за распиздяйство. Подьячев вовремя встрял, до последнего ведь тянули и о твоих фортелях не докладывали, а тут командиру — так и так, Радкевича в Чечню.
А ты же у него на глазах вечно, ты же в штаб у нас по нарядам расписан. Ты же его знаешь — у него понятия, раз дежурный по штабу, раз подле него — значит пусть не самый там отличник, но парень надежный, в огонь так–сказать и в воду. И спросил бы тогда командир, а за какие это такие грехи, одного из дежурных по штабу, да в самое пекло, не строго ли? Вот тут то Мыльников твою объяснительную и приложил бы.
В общем сегодня команда уходит, Радкевич, без тебя уходит. Все оформлено уже. Хватит тебе тут валандаться, пора на службу. — Тихон облегченно вздохнул. — Да погоди ты радоваться, — теперь уже тяжело вздохнул Железкин, — писать бумагу тебе все равно придеться.
Тихон ненавидяще смотрел на Железкина. Чувствовалась ему и тут какая–то подстава.
— Товарищ капитан, все объяснения я буду давать только прокурору.
— Радкевич, не балуй — строго произнес Железкин — мне тебя крутить резона нет, на меня, вот за это вот, он достал из за пазуха фляжку, если хочешь знать уже комбат подал рапорт о переводе в полк. Сплавил, сука. А я его другом считал. Через полгода туда перебираюсь, но это я по секрету тебе. Нахрена мне прогибаться передо всей этой камарильей — он горестно улыбнулся и опять выпил.
— Ты пойми, сержант, это армия — ты на принцип, и они на принцип. Коса на камень нашла. Надо тебе, чтобы выйти отсюда, написать бумажку. Ты же не дурак, ты напиши не объяснительную, а заявление. Мол так и так, обязусь, клянусь. Ну как присяга. Ничего такого сейчас и впредь, соблюдать устав, чтить и уважать. Это с одной строны будет как бы и обещание, что мол ни–ни, а с другой — вроде как ничего и не делал, просто пообещал, на всякий случай, косяков не творить. И пусть они утруться этой бумажкой, пусть в дело ее подошьют. И ты свободен и они доволны. И неизвестно еще кто–кого раком нагнул. Ну, здорово я придумал? Давай, сержант, пора.
9.
Командиру 1 учебной батареи
Майору Шавкунову П.Б.
заместителя командира взвода
старшего сержанта Радкевича
заявление
Настоящим заявляю о своей приверженности Уставу ВС РФ и его четкому соблюдению. Обязуюсь руководствоваться им в воспитании личного состава и повседневной жизни.
Также обязуюсь придерживаться строгих моральных и этических принципов в отношении подчиненных, а именно — уважать их честь и достоинство, поддерживать их чаяния и начинания. Блюсти собственный моральный облик и облик подчиненных. Не унижать чужое и не давать унижать свое человеческое достоинство. Уважать права других и отстаивать, в рамках Устава, свои права.
Обязуюсь следить за сохранностью казенного и чужого личного имущества. Не допускать его потери или порчи. Обещаю препятствовать случаям неуставных взаимоттношений между военнослужащими, следить за сохранностью их личного имущества и посылок. Пресекать чужие попытки незаконного завладения их имуществом и самому не участвовать в таковых.
Также обязуюсь не воздействовать на личный состав каким либо физическим и моральным образом, не допускать в повседневной жизни и несении службы рукоприкладства со своей стороны и стороны других лиц.
Понимая всю ответственность своего заявления, обязуюсь ему строго следовать.
дата, подпись.
10.
С тревогой, с чувством какой–то необратимой перемены вышагивал Тихон за Железкиным по Гоблин– стрит. Асфальт мягко катился под уклон, к КПП, и уже виднелась установленная на вечное боевое дежурство возле ворот огневая установка–памятник. Она уставила свои ракеты в серое низкое небо, словно пытаясь ими, как огромным гребнем разодрать это сбитое сиротское одеяло, распластать его на клочья, дабы в прорехи могло пробиться солнце.
Но ничего не менялась и установка тоскливо несла свой бестолковый караул.
Недалеко от установки дорога раздваивалась — основная часть вела к КПП, а тропинка поплоше к солдатскому магазину, в коем впрочем, помимо ниток, иголок, сигарет и пряников можно было из под полы взять чего и покрепче. Но это была привилегия офицеров, да части доверенных и посвященных в тайну сержантов. Кадык капитана задвигался, ему не хотелось на КПП, ему хотелось в магазин, а, тут как назло этот сержант. Он колебался.
— Ну ты это, сержант, давай иди на КПП, оформляйся, отмечайся, а мне тут еще надо кое–куда — и Железо, сунув Тишке его записку об аресте резво затрусил по тропке к магазину.
Доложившись дежурному по части Тихон, направился к начальнику гарнизона, сидевшему там же, на КПП. Тот, вместе с начгубом, квартировавшим тут же долго чего–то искали, рылись в каких–то папках, перекладывали бумажки, сверялись. Нудный начальник гарнизона, был дотошным дядькой, и Тихон уже испугался что сейчас вскроются все случаи его необоснованного ареста, начгар начнет копать, что да почему, начнет звонить в школу и начальнику штаба, и не дай бог, его начнут опять мурыжить.
Но начгара куда–то позвали и начгуб, пользуясь отсутствием вредного полкана все быстро оформил.
***
На площадке перед КПП стояла колонна солдат, с вещмещками, с шинелями в скатку, а начгар с дежурным по части проверяли у них документы и продаттестаты. Тут же рядом пыхтел сизым выхлопом тентованный Урал. Вместе с бойцами, чуть в стороне, стоял и курил сержант Бородулин.
— А ты то куда? — Исподлобья взглянув спросил у него Тихон.
— Туда — сплюнув мрачно ответил Бородулин — в Чечню.
— А тебя то за что?
— За подсолнух. — горестно вздохнул сержант — Гоблин, ишак, припомнил.
Оба стояли и молчали. Обоим было тяжело. Раздалась команда — «К машине» и все начали строиться.
— Ты это, Жендос, — нарушил молчание Тихон — ты меня прости, ладно. И не поминай лихом.
— И ты меня тоже прости, братан — у Женьки на глазах стояли слезы.
Они не обнялись на прощание, хотя и понимали, что никогда больше друг друга не увидят. Они просто крепко, стараясь не глядеть друг другу в глаза пожали руки и разошлись.
Машина выехала из ворот КПП и ухнув двигателем вспугнула из кустов стайку каких–то птиц. Тихон стоял и смотрел ей вслед. Рядом, сняв фуражку и оттирая со лба рукавом пот, стоял подоспевший Железкин.
— Храни вас господь, пацаны.
Стайка птиц уже давно расселась по кустам и лишь одна парила в небе то вперед, то взад, то моталась в стороны, словно вычерчивала в небе крест. И там, где плахи этого невидимого креста должны были пересечься, тучи вдруг разошлись и солнце, лохматым подсолнухом, как бы впотай заглянуло на
