как Андрей с ним мечется, не зная, куда поставить. — Знаешь, Ванька когда только родился, стирать приходилось постоянно, и я гладила по два-три раза в день. Но зато с Ванькой родители гуляли. Я это терпеть не могла.
— Что?
— С коляской гулять. Андрей, отдай мне утюг. Поставь вот сюда и отнеси гладильную доску в кладовку.
Говоров дёрнул доску на себя, сунул руки под столешницу, пытаясь понять, как та раскладывается, точнее складывается. Доска никак не поддавалась. Андрей свирепо уставился на неё, даже ногой от нетерпения поддал. Ксения его руки оттолкнула. Две секунды, одно неуловимое движение, — и громоздкий стол превратился в небольшую компактную доску.
Андрей в удивлении качнул головой.
После того, как гладильная доска заняла своё место в кладовке, Андрей прошёл в спальню, постоянно прислушиваясь к тому, где Ксения и чем она занята. То, что она в квартире, и он может её слышать и чувствовать, очень ему нравилось. Раздеваясь, почему-то начал оглядываться, а когда она вошла в спальню и остановилась в дверях, наблюдая за ним, усмехнулся.
— Вижу, тебе на самом деле было нечем заняться.
Ксения посмотрела на полку над кроватью, на которой были в ряд расставлены все статуэтки и отдельно лежали книги и бумаги Говорова. Смущённо улыбнулась и пожала плечами.
— Я не люблю сидеть без дела.
— Знаю. — Он подошёл и обнял её. Собирался сразу отпустить, но потом передумал и прижал к себе покрепче. — Я так вечера ждал, — прошептал Андрей ей на ухо. — И даже не верится, что завтра утром я проснусь, а ты будешь здесь.
Она улыбнулась, привстала на цыпочки и потянулась, обнимая Говорова за шею.
— А мне вот стыдно… чуть-чуть, пришлось родителям соврать.
— Ничего, им свежий воздух пойдёт во благо. И Ваньке тоже. — Андрей быстро поцеловал её в призывно-приоткрытые губы. — А мы с тобой вдвоём, — шепнул он и заулыбался. — Пойдём в душ?
— Иди. А я ужин подожду, обещали привезти в течение получаса.
Андрей по-детски хныкнул. Ксения слегка толкнула его в плечо и отстранилась.
— Иди. А я на стол накрою. Голодный?
Он кивнул и со вздохом пошёл к двери ванной комнаты, по пути стаскивая с себя рубашку. Не глядя, кинул её в сторону кровати, правда, она не долетела и упала рядом. Ксения наклонилась и подняла рубашку, положила на кровать. В душе зашумела вода, а Степнова не удержалась и заглянула. Минутку постояла, прижавшись к дверному косяку и наблюдая за Андреем через запотевшее стекло душевой кабины.
Потом раздался звонок в дверь. Привезли ужин.
— Бумажник из кармана у меня достань, Ксюш!
— Достану, — отозвалась она как можно бодрее.
Ужин был странным. Ксении было немножко неловко. От свечей, торжественности, которая возникла сама собой, от долгих взглядов Андрея… Всё это осложняло 'прощание', убивало покой, на который она себя настраивала перед приходом Говорова.
Андрей подлил ей вина, а потом вдруг поднялся, подошёл к окну и отдёрнул занавеску. На город не спеша опускалась ночь, небо темнело, и даже первая звёздочка появилась. А улицы заискрились разноцветными огнями, начиналась другая жизнь — ночная.
Говоров вернулся за стол и посмотрел на Ксению.
— Нравится?
Она кивнула. Взяла бокал с вином, сделала маленький глоток и посмотрела в открытое окно.
— Очень красиво.
Андрей наблюдал за ней, Ксения смотрела в окно со странным выражением, мечтательным и одновременно настороженным. Словно, боялась, что её мечта, если она у неё была, когда-нибудь сбудется.
Лена права, она боится… Но она сильная и справится.
Жаль, что помощь его ей не нужна.
— Расскажи мне про то, что было у нотариуса, — вдруг сказала Ксения, так и не посмотрев на него.
— А что у него было? — прожевав, переспросил Говоров.
Ксения посмотрела на него.
— Не знаю. Расскажи мне.
— Я же тебе сказал, что всё в порядке. Почему ты спрашиваешь? — Они помолчали, потом он подозрительно прищурился. — Он был у тебя?
— Нет, — покачала она головой. — Я ему звонила.
Говоров поперхнулся вином.
— Зачем?
— Я должна была. Иначе ждала бы каждый день…
Он звякнул вилкой о тарелку.
— И что?
— Я просто спрашиваю, Андрюш. Из любопытства.
— Жалко его стало?
— При чём здесь это? — Ксения поставила бокал.
— Да потому что ты так говоришь… — Андрей с трудом перевёл дыхание, положил вилку и взял бокал. Сделал большой глоток. — Почему ты о нём говоришь? Сегодня? Ты же хотела… сама хотела от него избавиться! А теперь жалеешь?
— Не заводись, пожалуйста. И я его не жалею. Мне просто не понравился его возмущённый тон и то, что он…
— Что?
— Он сказал, что его заставили всё подписать, — Ксения усмехнулась. — Сказал, что ему руки выворачивали.
— Вот как…
— Кто ему руки выворачивал?
— Не знаю, — Говоров отрицательно покачал головой. — Ему показалось. — Но, встретив её взгляд, вздохнул. — Честно, Ксюш. Никто ему руки не выкручивал. Я просто… У моего знакомого охранная фирма, вот я и попросил у него пару ребят. Для солидности.
— Для солидности?
— Ну да. Они просто посидели рядом. Твоему Старкову и этого хватало.
— Он не мой.
— Извини. — Выдохнул. — Почему мы должны об этом говорить? Я не хочу.
— Поклянись мне, что его не били.
— Клянусь. А это так важно?
— Да. Для меня — да.
— Я тебе клянусь.
— Налей мне ещё вина.
Андрей улыбнулся.
— Ты же не пьёшь.
— Чуть-чуть.
Он подлил в бокал вина, поставил бутылку, а потом взял Ксению за руку. Погладил её пальчики.
— Я подумал… Давай я Ваньку усыновлю?
Она отвела от губ бокал и от удивления приоткрыла рот.
— Андрюш, ты что?..
— А что? — Андрей посмотрел с воодушевлением. — Знаешь, это было бы лучшим выходом. И от Старкова бы избавились раз и навсегда.
