— Какие слухи? — рассердился он.
Она замерла перед ним, не зная, как объяснить. Да и стоит ли это делать? Говорить про то, что бывшая свекровь пытала её на обеде на следующий день после собрания акционеров, и Марина не могла понять, что именно ей нужно рассказать. Что Валентина Алексеевна хочет услышать? То, что в её жизни наконец что-то изменилось, или то, что всё это несерьёзно, и по большей части — слухи? Аркаша не поймёт, если она начнёт оправдываться. Ему ведь нет никакого дело до родителей её бывшего мужа, до того, что она не может просто так вычеркнуть этих людей из своей жизни. Не может не оборачиваться, пусть и по привычке, не научилась пока этому.
— Прости меня, Аркаш. Я просто… не привыкла к тому, чтобы мои снимки появлялись в журналах.
— Тебе это неприятно?
— Я не знаю.
Она выглядела расстроенной и даже немножко несчастной. Аркадий всегда мысленно добавлял про себя это 'немножко'. Несчастный, разозлённый, влюбленный человек — это уже серьёзно, а вот когда немножко, значит, ещё можно что-то изменить, значит, есть надежда. Он сомневался всего пару мгновений, а потом подошёл к Марине и обнял.
— Дался тебе этот журнал. Хочешь, выбросим его.
— Какой в этом толк?
Он рассмеялся, намеренно легко.
— Наверное, никакого, ты права. Вот почему ты всегда права?
Марина лишь слабо улыбнулась, ничего не ответив. Аркаша обнимал её, сопел, уткнувшись носом в её шею, поцеловал, а Марина всё косилась на злосчастный журнал и думала совсем не о том, о чём стоило бы подумать в такой момент.
— Не понимаю, почему ты из-за этого так дрожишь? — удивилась Нина, когда Марина поделилась с ней своими переживаниями. Да и сама ситуация располагала к задушевным разговорам — некоторая злость и лёгкое раздражение помогали упорнее крутить педали велотренажёра. Дважды в неделю Башинская с Мариной встречались в этом спортзале и обсуждали новости и проблемы друг друга. — Какое тебе дело до всех этих сплетен?
— Неприятно, — коротко ответила Марина.
— Глупости, — фыркнула Башинская с присущей ей прямолинейностью. — Вот что ты мне врёшь? Тебе всегда было наплевать на шёпот за спиной, а сейчас вдруг забеспокоилась? Не верю.
— Нин, — просительно протянула Марина. — Хоть ты меня не мучай.
— А я и не мучаю, я и так всё знаю. Боишься, что до Асадова слух дойдёт.
Марина одарила подругу холодным взглядом, даже педали крутить перестала, уперевшись руками в руль.
— Не боюсь! — в итоге сказала она, но Нина лишь недоверчиво усмехнулась.
— Кому-нибудь другому расскажи.
— Не в этом дело, — упрямо покачала Марина головой. — Он всё равно узнает рано или поздно, я ведь это понимаю, но…
— Боишься его реакции.
— Может не только его.
Нина поднажала в последние секунды, затем выпрямилась и вытерла вспотевший лоб. Но на подругу взглянула заинтересованно.
— Аркаша стал показывать характер?
От прямого ответа Марина уклонилась, и просто поделилась:
— Он не любит, когда всплывает Лёшкино имя. Не злится, конечно, но я же вижу, что ему неприятно.
— Интересно, — фыркнула Башинская, — он муж твой бывший. Поневоле всплывать будет.
— Да это понятно, но… — Марина помолчала, собираясь с мыслями, а после спрыгнула с тренажёра, благополучно позабыв о том, что её время ещё не вышло. — Ты же знаешь Лёшку, Нин. Как он отреагирует — не ясно, а тут Аркаша. Столкнутся, не дай бог…
— И Асадов его прибьёт под горячую руку, — закончила Нина со смешком.
Марина укоряюще посмотрела.
— Не наговаривай на него зря! Он с возрастом спокойнее стал, не так бурно реагирует на то, что его не устраивает.
— А ты его не защищай, — посоветовала Башинская.
Марина обиженно отвернулась.
— Даже не думала.
Нина улыбнулась накаченному молодому человеку, прошедшему мимо, подбоченилась, демонстрируя фигуру в обтягивающем спортивном костюме, а когда тот едва не споткнулся, оглянувшись на неё, потеряла к нему всякий интерес и вернулась к разговору с Мариной.
— Я тебя поняла, ты боишься, что Лёшка своей ревностью, подстегнёт к ревности Аркашу?
