хочет.
Лёва в кресле развалился, и конец своего галстука потеребил.
— Деньги, Ника, деньги.
— А мне кажется, что он просто боится. Он как ёжик, весь колючий. Ему со мной хорошо, но он старательно избегает разговоров об этом. Просто не представляю, что мне делать.
— В таких вещах я тебе не помощник.
— Почему? Ты мужчина, вот и скажи мне, как поступить. Вот тебе как было бы легче?
— Бросить невесту с миллионами и жениться на тебе? — Лёва расхохотался, меня не стесняясь. — Никак мне не было бы легче.
Я обиделась.
— Ты такой же, как и он.
— Мы все такие, Никуль.
— Не правда. Вот мой первый муж…
— Когда это было.
— К твоему сведению, не так уж и давно.
— И всё равно, с того времени, у него характер испортился, поверь мне.
Вечером я была молчалива и грустна. Не притворялась, просто на самом деле настроение было на нуле. Кирилл, появившийся дома уже после одиннадцати вечера, что-то мне рассказывал, но грусть-тоску мою, в конце концов, заметил, и спросил:
— Ника, что с тобой?
— Ничего. — Я вполне искренне отмахнулась, не желая снова рассказывать ему о своей печали. Он о ней и так всё знал, а разговоры на эту тему его раздражали. Кирилл тут же выходил из себя, просил меня не выдумывать лишнего и начинал заверять, что у нас и так всё прекрасно. Мы же не ругаемся по мелочам, нам вместе хорошо, даже всегда есть о чём поговорить. Что ещё нужно?
Я к нему подошла, рядом присела и предложила:
— Давай в выходные куда-нибудь съездим. Или ты занят?
— Да почему, можно. А куда ты хочешь?
Я улыбнулась и голову на бок склонила.
— А ты куда хочешь?
Он рассмеялся.
— А ты куда?
— Я знаю, куда хочешь ты. К деду.
— Сейчас поздняя осень. Представляешь, что там творится? Ты поедешь?
— Поеду. — Я на стуле развернулась и взяла Филина под руку, чтобы поближе быть. — Я вчера была в обувном магазине, босоножки себе покупала…
Кирилл подул на горячий чай.
— Зачем тебе зимой босоножки?
Я жестом заставила его замолчать.
— Пригодятся. Так вот, я там видела резиновые сапоги, в цветочек. — Я уставилась на Кирилла сияющими глазами. Он, как я и ожидала, рассмеялся.
— Ну, давай, давай. Все жители деревни выйдут на тебя посмотреть.
— И что? Пусть. Я для этого туда и еду, чтобы себя показать.
— Ты — испорченная девчонка.
— Да ничуть. Ты ещё и не начинал меня портить.
— Хочешь сказать, что будет хуже?
— Определённо. — Я ближе придвинулась и голову ему на плечо положила. — Фая нас на ужин приглашает. Пойдём?
— Не знаю. Это удобно?
— Она же сама приглашает, — удивилась я. — Конечно, удобно.
— Тогда — почему нет?
— Тебе у неё понравится. У неё дома почти музей.
— У неё дети есть?
— У неё я есть.
Филин взглянул с интересом.
— Да? А в каком смысле музей? В смысле ценностей?
Я отодвинулась и в плечо его пихнула, хоть и знала, что он надо мной смеётся.
— Да. В смысле ценностей. И в том, что я — наследница.
— Тогда точно пойдём. Надо оценить твоё приданное.
Я со стула слезла.
— Зачем? Тебе оно всё равно не достанется.
Сделала шаг назад, а Кирилл меня за руку схватил и к себе потянул. Я сопротивляться не стала, даже ради смеха, за шею его обняла и на поцелуй ответила. Потом, неожиданно для самой себя, в него вцепилась.
— Я люблю тебя. Я так тебя люблю.
Кирилл смотрел на меня так, словно ни одному моему слову не верил. Очень внимательно, в глаза заглядывал, потом по щеке погладил.
— Ника…
Тут же стало обидно, я воздух в себя втянула, глаза опустила. Позволила себя обнять.
— Надеюсь, что когда ты решишь это мне сказать, слишком поздно не будет.
Он в мою шею уткнулся, носом потёрся, и я почувствовала, как усмехнулся.
— Это что, угроза?
— Нет. Но второй я не буду, Кирилл. Я не умею.
Он не поверил. Я поняла это по его поведению, по тому, как он держался в этот вечер. Он не просто меня целовал, Кирилл будто доказывал свои права, и спорить с ним было бессмысленно. Он мне хотел доказать, что я без него теперь не смогу. Но я-то знала, что всё наоборот, что он не сможет. А я умру без него, но второй точно не буду. Делить его с женой не буду. Ведь тогда получается, что всё бессмысленно.
Но всё-таки я слишком многого про него не знала. Филин до сих пор сопротивлялся, не рассказывая мне многого о своей жизни. Я знала о его детстве, о том, что для него важно и что, в принципе, его сделало таким, что именно, какие события в прошлом подталкивали его к тому, чтобы лбом стены пробивать, ради своей цели в настоящем. А вот какие-то факты, достаточно значительные, из его теперешней жизни, порой становились для меня сюрпризами. Как например в одно прекрасное утро обнаружить на кухне его дочь. Чего я совсем, признаться, не ожидала. Проснулась пораньше, оставив Кирилла отсыпаться после того, как он домой в третьем часу ночи вернулся (такая уж у него работа, я почти смирилась), отправилась на кухню блины печь, и на пороге остановилась, глядя на незнакомую девушку, которая сидела за кухонным столом, и, судя по пустым коробочкам, третий йогурт уже доедала, с завидным, надо сказать, аппетитом. Худенькая, с милыми ямочками на щеках и румянцем, а вокруг головы целое облако вьющихся тёмных волос. Милое такое создание, лет шестнадцати, которое без спроса на мою кухню забралось и спокойно йогурты ест. Вот только глаза озорные, чертенята так и прыгают, что у малознакомых людей, у меня например, сразу вызывает опасение.
Девушка меня увидела и разулыбалась, как мне показалось, чересчур приветливо.
— Здрасти.
Я осторожно кивнула.
— Здрасти. Ты что здесь делаешь?
— Отсиживаюсь. А вы Ника, да?
Я снова кивнула, на этот раз заинтригованная не на шутку. Если честно, к тому моменту, я уже успела прийти к скорому выводу, что это возможно, домработница. Которая себе слишком много позволяет. Но сейчас, присмотревшись пристальнее, оценила и скромные бриллиантовые серёжки в ушках девушки, и вязанное платье за немалые деньги, да и молода она слишком для домработницы была.
