— Ника, — подтвердила я. — А ты кто?
— Вася, — сообщила она и улыбнулась шире. — Василиса. Папка спит ещё?
Вот тут меня слегка замутило. Я руку в бок упёрла и попыталась переварить слово 'папка'. Затем решила, что Кирилла убью, когда он проснётся.
— По всей видимости, да, — проговорила я в сторону и к столу прошла. — Значит, это ты у нас 'котёнок' и 'малышка'? — догадалась я.
Девочка ложку облизала и забавно скривилась.
— Он всё ещё думает, что мне семь лет.
— А тебе сколько?
— Шестнадцать. Семнадцать почти. — Фыркнула от смеха. — Я взрослая личность.
Я невольно улыбнулась. Девочка мне определённо нравилась. Другая на её месте не особенно обрадовалась бы, встретив на отцовской кухне незнакомую тётку, а эта ничего, улыбается вполне добродушно. Вот тут я нахмурилась. Или, может, для неё в этом нет ничего удивительного?
Смерть Филина, определённо будет мучительной.
— Папа мне говорил, что не один живёт, я поэтому сюда и не совалась, а вот сегодня… Мне нужно где-то отсидеться.
— Завтракать будешь? — спросила я.
— Буду, — тут же согласилась Вася и со смущённой улыбкой пояснила: — Вы не смотрите, что я такая маленькая. Ем я много. Хотя, совершенно не понимаю, в кого я такая.
Я достала муку, молоко, яйца, на девочку глянула и подсказала:
— В папу?
— О нет. — Она даже фыркнула и руками на меня замахала. — Папочка у меня вообще не от мира сего, мне кажется, что он в магазин только за пивом ходит. У него больше двух яиц в холодильнике никогда ничего не бывает. Это уже пир.
Я поневоле призадумалась, скосила глаза на забитый продуктами холодильник Филина. Стало ясно, что я чего-то не понимаю. Василиса мой взгляд перехватила и рассмеялась.
— Вы не поняли ничего! Значит, папка не рассказал. Просто у меня два папы. И ещё отчим. Его, признаться, я не люблю. Ещё у меня есть родной папа. У нас с ним взгляды на жизнь не совпадают. А вот папка, — она кивнула в сторону комнат, — его я больше всех люблю. Даже больше мамы. У нас с ним полное взаимопонимание.
— Давай ещё раз и помедленнее, — попросила я.
— Хорошо. Папка когда на моей маме женился, у неё уже я была. Мне было семь лет. А вот когда они с мамой развелись, через четыре года, я хотела с папкой остаться жить, ну чтобы маме не мешать замуж выходить, но она не разрешила. Говорит: вот если бы родной был. А если у меня с родным неконтакт полный?
Я улыбнулась, наконец вникнув в суть.
— Понятно. А папка значит, тебя балует?
Вася ложкой по пластиковому дну опустевшей баночки поскребла, и головой покачала.
— Нет, не балует. Он меня любит.
— А отчим?
Она сморщила прелестный носик.
— Болван толстолобый. Но папку он боится и ко мне не вяжется.
Мои руки замерли, я тесто для блинов перестала мешать, правда, быстро успокоилась и глубоко вздохнула.
— Это хорошо.
— Мама так не считает.
— Верю.
— Слушайте, а вы интересная. И красивая.
Я кинула на неё весёлый взгляд.
— Это комплимент или подлизываешься на всякий случай?
Она рассмеялась.
— Подлизываюсь.
— Понятно.
— Но у вас было такое лицо, когда вы меня увидели!
— Я испугалась немного.
— А когда я про папку сказала? — Вася проницательно прищурилась. — Ещё больше испугались, да?
Это я предпочла проигнорировать и вместо ответа предложила:
— Давай на 'ты'. У нас не такая уж большая разница в возрасте.
— Давай.
Когда Кирилл на кухне появился, спустя полчаса где-то, я уже успела Ваську блинами накормить и выспросить у неё всё про её маму. Она рассказывала охотно, кажется, ей в голову не приходило ничего скрывать, я в ответ рассказала ей про свою работу, и мы немного пообсуждали иностранцев, в том смысле, что мужчин-иностранцев. Видно было, что девочка Вася развита не по годам и интересы у неё вполне взрослые. Но когда Кирилл вошёл, мы обе замолчали, за ним наблюдая. Он выглядел заспанным, всклокоченным, на нас даже не взглянул, сразу прошёл к холодильнику и пакет с соком достал. Свинтил крышку и сделал несколько больших глотков. И всё это практически не открывая глаз, будто спать продолжал на ходу. Вася блин жевала, я чай в чашке помешивала, а Кирилл глубоко вздохнул, сок в холодильник сунул и спокойно поинтересовался:
— Ты здесь чего?
— Блины ем, — тут же отозвалась Василиса и мне улыбнулась. — Вкусные блины. Пап, ты хочешь?
Филин поморгал, взгляд на мне сфокусировал, а мне его жалко стало.
— Шёл бы ты спать, сегодня же воскресенье.
— А который час?
— Полдесятого.
Он за ухом почесал, рукой в стол упёрся, а затем снова на Василису посмотрел. Та, как по команде тут же начала выкручиваться:
— Пап, я у тебя немного побуду, ладно? Я мешать не буду, я тоже спать лягу. А ты, когда мама позвонит, скажи, что я у тебя ночевала, ладно?
Я в чашку взглядом уткнулась, а Кирилл надо мной крякнул.
— А где ты ночевала?
— Ну, пап, неприлично такие вопросы девушке задавать.
— В подоле перед институтом принесёшь, по шее получишь.
Вася вытаращила на него глаза.
— Ты ударишь беременную женщину?
— Легко.
— Папка, это совершенно ужасно.
— Твоей матери я врать не буду. Я вообще с ней разговаривать не буду, с какой стати?
— Папа!
— Мы шесть лет в разводе, я не обязан.
— Но ты должен встать на мою защиту! У меня, может, первая любовь?
— Какая?
— Первая. Настоящая — первая!
— Где-то я это уже слышал, — проворчал он. За стол сел, голову опустил и лбом к моей руке прижался. Он хотел спать, я его жалела и в макушку поцеловала, а сама Васе незаметно рукой махнула, чтобы с кухни уходила.
— Ты должна его на себе женить, — сказала Вася через пару дней нашего с ней плотного общения. — У него, наконец, нормальная жена появится.
