выгодах!
Кирилл что-то пробормотал сквозь зубы, я не разобрала, но посмотрела с подозрением. Явно что-то нелицеприятное в мой адрес.
— А у тебя что, материнский инстинкт неожиданно проснулся? — огрызнулся он и на газ нажал. — Где-то ёкнуло, да?
— Он и не засыпал, между прочим. И не гони так. Я в Малеевке хочу выходные провести, а не на больничной койке.
— А что ты меня тогда доводишь?
— Да ты сам себя доводишь!
Позже мы, конечно, помирились, дружно сделали вид, что ничего не произошло, и разговора этого не было, но у меня на душе было очень неспокойно. Я теперь каждый день ждала, что Кирилл попросит меня уехать. Это было очень болезненно для моего самолюбия, по-хорошему надо было встать в позу, высказать Филину всё в лицо и перед выбором его поставить. Или вовсе, вещи собрать и уехать, ничего не объясняя, но я всё откладывала, надеялась на что-то, чуда ждала. Мне не хватало смелости разорвать этот замкнутый круг, боялась, что за ним нет ничего, только выжженная земля. Я боялась остаться одна, без него. А то, что Кирилл никаких разговоров о будущем со мной не заводит, меня настораживало. Ведь на какое-то будущее со мной он должен рассчитывать, хоть бы официально в любовницы позвал что ли, пообещал что-нибудь, но он по-прежнему молчал, а я, по его вине, продолжала находиться в подвешенном состоянии.
В один из вечеров Кирилл сделал мне подарок. Домой пришёл раньше, в весьма благодушном настроении, и похвастал:
— Смотри, что я тебе купил. По-моему, тебе очень подойдёт.
Он мне протянул коробочку, красной атласной ленточкой перевязанную, а я, вместо того, чтобы обрадоваться, внутренне подобралась и на Кирилла взглянула в сомнении. Ему моя реакция явно не понравилась, я заметила, как уголок рта у него нервно дёрнулся, но он быстро взял себя в руки, снова улыбнулся и поторопил меня:
— Открой.
Я открыла. Сначала бантик развязала, потом крышку подняла, и уставилась на серьги, уютно устроившиеся на тёмном атласе. Они выглядели настолько прелестно и… дорого, что я поневоле слюну сглотнула, совершенно не чувствуя радости оттого, что мне впервые в жизни бриллианты такого размера дарят.
— Тебе нравится? — стараясь быть терпеливым, поинтересовался Кирилл.
— Очень. А зачем?
Вот тут выдержка ему отказала, и Кирилл даже кулаки сжал.
— Ника, да что же это такое? Чёрт бы тебя взял со всеми твоими мыслями!
Он из комнаты вышел, дверью хлопнул, а я осталась, с этими дурацкими серьгами в руках и слезами на глазах. Правда, чуть позже мы уже привычно помирились, Кирилл злость где-то вдали от меня выпустил, да и я на подарок уже более благосклонно посматривала, поэтому, когда он в спальню вошёл, осторожно ему улыбнулась, и порадовалась, встретив ответную улыбку, хоть и слабую. Кирилл на постель сел и ко мне потянулся, а я показала ему серёжку, которую в руке держала и рассматривала.
— Очень красивые.
Он в ответ промычал что-то невнятное, уткнувшись носом в мои волосы. Его ладонь легла на моё плечо, сжала несильно, а я на спину перевернулась и голову у Филина на груди пристроила. Он теперь смотрел на меня сверху вниз, а я продолжала серёжку между пальцев крутить, разглядывая, словно новую игрушку.
— Вертишь мной, как хочешь, — пожаловался Кирилл, наблюдая за моими действиями. Его рука от моих волос опустилась вниз и остановилась на груди, пальцы затеребили пришитый у основания бретельки ночной рубашки цветочек. — Тебе не стыдно?
— Повертишь тобой, как же… — Я шлёпнула его по руке, которая явно делала с бедным цветочком что-то не то. — Кирилл, ну красиво же, не порти!
Он тихо рассмеялся, и цветочек оставил в покое.
— Может, ты просто скажешь мне, чего хочешь, — предложил Филин.
Я посмотрела бриллиант на свет.
— В каком смысле?
— В глобальном.
— Даже не знаю… Я в тупике.
— Странно. А мне казалось, что будет целый список требований.
Я голову чуть назад откинула, чтобы лицо его видеть.
— А какой смысл их озвучивать, если ты их всерьёз не принимаешь?
— Почему не принимаю?
— Тебе, наверное, лучше знать.
— Ника, я уже был женат. Мне не понравилось.
— Что не мешает тебе жениться во второй раз.
— Это будет другой брак, — сказал он, а рука снова поднялась к моим волосам.
Я горько усмехнулась и подсказала:
— Взаимовыгодный.
— Да.
— То есть, она тебя тоже не любит? — Кажется, я начала заводиться.
Кирилл тоже был напряжён, мышцы, как каменные, моей голове, которая всё ещё покоилась у него на груди, даже жёстко стало. Но Филин изо всех сил старался сохранить спокойный тон.
— Мы друг другу нравимся, этого вполне достаточно. В итоге, каждый получит своё. Чем плохо?
— Что получит она?
— Свободу. Относительную. У неё… строгий отец.
— Замечательно, — проговорила я с обидой. Серёжка мне надоела, и я её обратно в коробочку сунула. — А как же дети?
— А что, дети появляются только от великой любви? Не знал.
— Да, ты, наверное, думал, что после заключения делового соглашения!
Его пальцы замерли, Кирилл замолчал, и я молчала, понимая, что зашла слишком далеко.
— Ника, чего ты хочешь от меня? — нарушил он молчание спустя минуту. Голос раздражённый и сухой.
— Чтобы ты мне верил, — прошептала я очень тихо.
Кирилл не разобрал и переспросил ещё более зло:
— Что?
— Чтобы ты мне верил!
— Я тебе верю.
— Нет. В этом и проблема: не веришь. Ты никому не веришь, даже самому себе.
— А тебе очень хочется стать для меня незаменимой, так? — Кирилл смотрел насмешливо, и меня это задело. Я села и к нему повернулась.
— Ты уже без меня не сможешь, — заявила я, стараясь не потерять самообладание. — Вот представь на минуту, что меня нет, что я ушла. И что ты будешь делать? Кто тебя любить будет? Она?
Филин настолько красноречиво поморщился, пренебрежительно, но тень беспокойства, промелькнувшую в его взгляде, я всё-таки успела заметить, и это было, как подарок, от которого я бы не смогла отказаться, и он подталкивал меня к дальнейшим действиям. Всю волю в кулак собрала и продолжила:
— Васька замуж выскочит, жене твоей, оказывается, свобода нужна, она не нагулялась. А ты опять будешь гордый и одинокий. Прекрасная перспектива на старости лет.
Кирилл возмущённо посмотрел.
— Ты заговорилась, что ли?
Я головой покачала.
— Нет. Ты в этом смысле жуткий тугодум, пока всё осознаешь, точно поздно будет.
