тогда на утро у меня не только круги под глазами появятся. У меня волосы дыбом встанут.
Я по балкончику туда-сюда прошлась, настраивая себя на, возможно, самый глупый подвиг в своей жизни. Хотя, ничего особо страшного тут нет, не так уж и высоко, при дневном свете я бы не испугалась, а вот ночью…
— Ну, Завьялов, — пробормотала я, — ты мне за всё ответишь. Когда-нибудь.
Порадовавшись, что у меня такие удобные тапочки, с задниками, я мысленно махнула на всё рукой, и перекинула ногу через перила. Нащупала первую перекладину и вздохнула с облегчением. Дальше было легче, я знала, что решётка меня выдержит. Я не торопилась, осторожно спускалась, только приходилось иногда листья дикого винограда рукой отводить, чтобы в лицо не лезли и не щекотали. На земле я оказалась довольно быстро, даже испугаться, как следует не успела. Голову наверх закинула, глядя на свой балкончик, и мысленно себя похвалила. Я очень смелая. Когда приспичит.
Сад тонул в темноте, только у ворот, у будки охраны, прожектор горел. Но сюда его свет не доходил, и видеть меня никто не мог. Я немного помялась, пооглядывалась, а потом, пригнувшись, как заправский шпион, приблизилась к окну Генкиной комнаты. Заглядывать в окно я поостереглась, мало ли, и поэтому просто опустилась на корточки, привалившись спиной к прохладной стене дома, стала прислушиваться. Не знаю, сколько времени прошло, совсем немного, минут пять от силы, а я себя вдруг так глупо почувствовала. Что я вообще здесь делаю? Невероятно просто. Спуститься в темноте по решётке, а теперь сидеть под окном этого гада, пытаясь понять, один он или нет. Что я, вообще, хочу услышать? Охи-ахи?
Интересно, а если кому-нибудь другому пришло бы в голову под окном постоять, когда я в этой комнате ночи проводила?
В итоге, из-под окна я выбралась, вернулась к решётке и снова голову вверх закинула. Как я оттуда слезла? Ума не приложу.
Вот ведь дура!..
В общем, я застряла. Не в прямом смысле, не зацепилась ни за что, просто где-то на середине пути я поняла, что залезть обратно просто нереально. Я и раньше этого не делала никогда, возвращалась в свою комнату традиционным способом, а сегодня просто кошмарный день. Я вернулась домой, а голову, судя по всему, в Москве оставила. У меня устали руки и тряслись колени. Я за перекладину ухватилась, лицом в жёсткие листики уткнулась и решила перевести дыхание. Нужно слезть обратно, пока я не свалилась и не сломала себе шею.
— Ты вниз или вверх?
От голоса Завьялова я дёрнулась, голову вскинула и оглянулась. Генка торчал в окне своей комнаты, курил и на меня поглядывал. Вот ведь чёрт… Мне потребовалась пара секунд, чтобы решить.
— Конечно, вниз, — выдала я в конце концов, и снова стала спускаться. С последней перекладины моя нога неловко соскользнула, я руками за решётку ухватилась, а когда поняла, что уже на земле стою, выпрямилась, волосы с лица сдула и короткий халат одёрнула. — Я решила подышать свежим воздухом.
Завьялов ухмыльнулся, не спуская с меня внимательного взгляда, а я только радовалась, что он не может видеть, что я покраснела. Объяснение, конечно, было никуда не годным, но что ещё я могла сказать? Я резко развернулась и зашагала вдоль дома к парадному входу. Про себя продолжала негодовать из-за того, что так глупо попалась, и Генку последними словами крыть за его наглость и бездушие. Слова у меня кончились в тот момент, когда я за дверную ручку взялась и поняла, что дверь заперта. Я даже похолодела. Глаза к звонку подняла. Вот папка удивится, если я его с постели подниму и он меня, мягко скажем, неодетую, на пороге дома обнаружит. Как я ему объясню, что с балкона по решётке спустилась? А главное, зачем.
Пришлось возвращаться. Я нисколько не сомневалась, что Генка меня дожидается. Он как раз докурил, сигарету затушил, а я, как только подошла, сразу налетела на него, произнося слова злым шипящим шёпотом:
— Это ты дверь запер?
— Конечно, — спокойно отозвался он. — Я всегда это делаю сам, это моя работа.
— Открой мне дверь!
— Ты не кричи. Полдома перебудишь. — Генка посмеивался и с места не двигался, нависал надо мной, облокотившись на подоконник.
— Завьялов, впусти меня в дом.
— А зачем ты из него вышла? Среди ночи? И как, интересно?
— Не твоё дело.
— Да?
— Да.
Он хмыкнул. Потом руку мне подал.
— Давай, залезай.
— Размечтался! — Я даже отступила на шаг. — Я не полезу в твою комнату!
Генка за ухом почесал, а сам продолжал посмеиваться.
— Ну ладно, так и быть.
Он, наконец, скрылся с моих глаз, а я вернулась к парадному входу. Дверь уже была открыта, и Генка меня ждал. Даже одеться не потрудился, так в трусах и вышел. Я постаралась сделать вид, что не замечаю ничего, гордо прошествовала мимо и сразу к лестнице направилась.
— А где 'спасибо'?
— Обойдёшься. — Я всё-таки оглянулась на него. Его мощная фигура хорошо смотрелась в полутёмной гостиной, что даже странно. Среди антикварной мебели стоял Генка Завьялов, в одних боксёрских трусах, руки в бока упёр, ноги чуть расставлены, а смотрелся как мраморная скульптура, каждый изгиб, словно, продуман кем-то, каждый мускул, напряжённая поза. Я поневоле засмотрелась. Каждый чёртов день из прошедших шести месяцев, я по нему скучала, и даже сейчас, глядя на него, скучаю. И люблю. Хоть, и клялась себе…
— Иди спать, — сказал Генка, и мне в его голосе послышалась насмешка. Непонятно как, но в темноте, на расстоянии, он почувствовал мою минутную слабость, и посмеялся над этим.
— И ты иди, — отозвалась я. А потом потянула пояс своего халата. Он легко развязался, а халат распахнулся на груди. Я руки опустила, чтобы он с плеч соскользнул, оставив меня в полупрозрачной комбинации. И я, добавив в голос мёда и соблазна, повторила: — Иди спать, Гена.
Я стояла на середине лестницы, и сверху наблюдала за тем, как Завьялов сделал несколько осторожных шагов, словно подкрадывался ко мне. Он подошёл к лестнице, и я ему свой халат кинула. У меня всё-таки мелькнула мысль, что Генка поднимется ко мне или хотя бы руку ко мне протянет, а он халат мой поймал, на плечо его закинул и направился в сторону своего коридора. Я только хмыкнула, наблюдая за ним, с некоторой обидой, правда. Поднялась ещё на одну ступеньку, а потом на цыпочках сбежала по лестнице. В коридор хотела выглянуть, чтобы проверить к своей ли комнате Завьялов направился, но не успела. Генкина рука возникла прямо перед моим лицом и халат мне протянула. Я в первый момент от неожиданности задохнулась, потом возмутилась, халат у него выхватила и объявила:
— Идиот.
Всё-таки когда человек настолько хорошо тебя знает, что способен предугадать твои даже самые глупые поступки, иногда это очень злит.
Неизвестно чем бы всё это закончилось, но на лестнице послышались шаги, и мы с Генкой отскочили друг от друга. Он к своей комнате направился, а я впопыхах накинула на себя халат, и вышла навстречу отцу. Тот очень удивился, увидев меня.
— Ты чего бродишь?
— На кухню ходила, — соврала я, надеясь, что спросонья он не поймёт, что я с другой стороны появилась. Чтобы ещё больше сбить отца с толка, я на цыпочках приподнялась и в щёку его поцеловала. — Спокойной ночи.
— И тебе, — отозвался Филин и едва ощутимо шлёпнул меня пониже спины, когда я мимо него пробежала. Но вслед мне всё же посмотрел, чего я, признаться, испугалась немного. Раз обернулся, значит, насторожился. Только этого не хватало. Но, не смотря на это, я когда в свою постель легла, улыбалась. И на
