душе было легко. А приснился мне Генка. Хотя, что в этом удивительного, после такого-то моего ночного приключения, да и заснула я с мыслями о нём. Не скажу, что мысли были очень серьёзные и хоть немного приличные. Что со всем этим делать, просто ума не приложу. Не получается у меня с самой собой договариваться, проигрываю я.
Но утром я всё равно проснулась в прекрасном настроении. Погода солнечная, настроение отличное, и я из своей комнаты появилась, улыбаясь и предчувствуя нечто удивительное, что обязательно должно сегодня произойти. Сама на себя удивлялась, не понимая, откуда взялось такое воодушевление.
В кухне, на столе, обнаружилась большая миска с клубникой. И рядом никого. Я выбрала самые крупные ягоды и села на широкий подоконник, в окно посмотрела, на цветы в саду. Всё-таки, что не говори, а дома хорошо. И спокойно. И хоть Ника утверждает, что в Яблоневке теперь не протолкнуться, за высоким забором этого не чувствуется.
— Доброе утро.
Я ягоду прикусила и тогда уже посмотрела на вошедшую Светлану. Кивнула ей, правда, без особой радости.
— Доброе.
— Вы рано проснулись.
Она, что же, думает, что я до обеда всегда сплю? Меня принцессой совсем по другой причине называют.
— Я всегда в это время просыпаюсь, — пояснила я.
— Я тоже люблю рано просыпаться. Совсем по-другому себя чувствуешь, правда? Особенно летом.
Кажется, отличное настроение этим утром не только у меня. Что весьма странно. У неё-то с чего?
Я снова отвернулась к окну, высунулась наружу, чтобы посмотреть, чему Фима так радуется, что так лает. Хвостик от клубники выкинула, а когда услышала Генкин голос и поняла, что он на кухне, от неожиданности чуть наружу не вывалилась. Ахнула, за подоконник схватилась и сама же рассмеялась. Села нормально, голову подняла и тут же встретила Генкин взгляд. Он смотрел на меня со снисходительностью и тревогой одновременно.
— Я чуть не вывалилась, — объяснила я.
— Надо осторожнее, — сказала Света, а Завьялов мне кулак показал. Светлана это вряд ли заметила, она вынимала из холодильника продукты, и я не сразу сообразила, что она собирается Генке завтрак готовить. Наблюдала за её действиями в замешательстве, не понимая, с какой стати она это делает. Что за семейная идиллия ни с того, ни с сего?
Завьялов же на часы посмотрел, потом воротник рубашки поправил, а сам всё на меня исподлобья посматривал.
— Пять минут, Ген.
Он снова на меня глянул, а Свете сказал:
— Не торопись.
Я же непонимающе вздёрнула брови.
— А что, у нас больше нет кухарки? — поинтересовалась я на всякий случай.
Генка подозрительно насупился, даже отвернулся от меня, а Света глаза на меня подняла и улыбнулась.
— Гена уже привык, что я ему завтрак готовлю.
— Правда? — повторила я вслед за ней, чувствуя, что настроение моё отличное внутри тугим узлом закручивается. Ногу на ногу закинула, а пальцы сами собой в край подоконника вцепились. Смотрела, как Света ловко нарезает хлеб, разбивает в тарелку яйца, у неё даже ни одной скорлупки в тарелку не попало. Потом куски хлеба в молоко окунает.
— Замечательно, — проговорила я, понимая, что раздражение своё надо куда-то выплеснуть, иначе я попросту задохнусь. — Нет, это, правда, очень хорошо. А то ведь Завьялов у нас совершенно дикий тип. Без твёрдой женской руки точно пропадёт.
Генка кинул на меня свирепый взгляд, приказывая замолчать, а вот Света на меня через плечо обернулась и рассмеялась.
— Ничего, я переучу.
— Да?
— Мужчины, они все такие. Сначала сопротивляются, а потом уже вспомнить не могут, как одни жили. На этом их холостяцкие привычки исчезают.
— Может, хватит уже? — рыкнул всё-таки Генка. — Я, вообще-то, здесь стою.
— Так мы не про тебя, Геночка, — успокоила я его, — а про мужчин.
У него такое лицо стало, презрительно-насмешливое, второе его 'Я' вылезло во всей красе. Я даже пожалела, что Света не видела его в этот момент, отвернулась очень не вовремя, своими гренками дурацкими занялась. А я спиной к стене прислонилась, одну ногу на подоконник поставила, принимая вызывающую позу и поглядывая на презрительно ухмыляющегося Завьялова с вызовом. А потом клубнику к губам поднесла и очень медленно, со смаком откусила, а следом и языком по губам провела. Генка сразу напрягся, долгим взглядом меня окинул и поспешил из кухни выйти. Сбежал, по-другому не назовёшь. Мужик, называется.
Света спустя пару минут от плиты отошла, сковороду с готовыми гренками на стол поставила, и, кажется, только в этот момент поняла, что Завьялов ушёл. На меня посмотрела.
— Он в столовой?
— Понятия не имею, — ответила я, не собираясь помогать своей сопернице. С подоконника спрыгнула, но не утерпела и в сковороду заглянула. Гренки были красивые и поджаренные, вот только: — Гена такое не ест, — сказала я, указав пальцем на кусочки хлеба. — Он терпеть не может всё, что связано с омлетом. Ему гренки надо жарить без молока. И без сахара.
Довольная собой, я вышла из кухни.
— Клубника обалденная, — сообщила я, присаживаясь за стол в столовой. И с улыбкой добавила: — Доброе утро.
— Привет, — сказал Ванька, и нахмурился сильнее, водя ложкой в тарелке с кашей. Папка наблюдал за ним, потом хмыкнул и головой качнул.
— Ешь кашу, — попросил он.
— Я ем.
— Я не вижу.
Я на папку посмотрела, потом на Нику, которая по телефону разговаривала, стоя у большого французского окна, а Ваньке предложила:
— Давай клубники в кашу положим? Будет вкусно.
Ванька подумал и согласился. Я сходила на кухню за ягодами, а по пути всё оглядывалась, пытаясь понять, куда Завьялов делся, но он, как сквозь землю провалился.
— Я хотела компот сварить, а вы всё съели, — развела руками Ника, вернувшись к столу, и увидев, что мы с ягодами делаем. Потом присела и на мужа посмотрела. — Лёва говорит, что немцы ещё два заезда планируют.
Папка на стуле откинулся.
— Так это хорошо.
— Хорошо-то хорошо. Но, Кирилл, нам нужно всё устроить с Нижним Новгородом. Прошлых накладок быть не должно.
— Так я работаю над этим.
Ника чуть язвительно улыбнулась.
— Очень на это надеюсь.
Я налила себе чаю.
— Вот так и понимаешь, кто в доме хозяин, — проговорила я негромко, делая первый глоток. И тут же примирительно рассмеялась, когда папка хотел меня за ухо схватить. — Я пошутила.
— Я посмотрю, как ты со своим мужем разговаривать будешь, — сказал он.
