никуда скрыться от чужих взглядов. А он вслед за мной в кабинет Ники прошёл, дверь закрыл, а потом за мой стол присел, навалился на него, и в лицо мне заглянул.
— Как дела?
От его тона я неожиданно насторожилась.
— Что такого неприятного ты мне сказать собираешься?
— Ничего, — удивился он. Наблюдал, как я документы складываю и убираю их в папку. — Просто спрашиваю. В ресторан пойдём?
— Так мы и так вроде собирались?
— Есть предложение в клуб сходить. Хочешь?
— А куда?
— В 'Бархат'. Или куда хочешь?
Я кинула на Завьялова заинтересованный взгляд.
— Это откуда такое желание взялось? Ты же не любишь танцевать.
— Емельянов приглашает.
— Боже мой. И ты согласился.
— У нас есть пара общих дел, не мешает укрепить связи.
— Опять бизнес. На меня когда время будет? Когда ты придёшь и скажешь: 'Любимая, ты же любишь танцевать, я согласен танцевать с тобой всю ночь напролёт!'.
Генка же скривился от моих слов, а потом рассмеялся. А я по носу его щёлкнула.
— Пойдём. Только надо папку предупредить.
Завьялов выразительно вздохнул.
— Пионеротряд, честное слово.
— Ну, ничего, это всё временные трудности. К тому же, ты сам сказал, что там Емельянов будет. Так что, думаю, папа возражать не станет.
Я Генку откровенно поддразнивала, а он вдруг нахмурился, посмотрел недовольно, и я только руки к нему протянула, хотела обнять и таким образом прощения попросить, но Завьялов назад подался и откинулся на спинку кресла. Пришлось подняться и обойти стол, чтобы к нему приблизиться.
— Ген, я же пошутила. — Он смотрел на меня и молчал, а я руки на его плечи положила, наклонилась к нему и поцеловала. — Нужен мне этот Емельянов сто лет. Хочешь, не пойдём. Но если тебе надо — пойдём. У тебя же с ним дела… — Я на колени к нему села, снова поцеловала.
Он пальцем моего подбородка коснулся, в глаза посмотрел, а я сказала:
— Я, конечно, гениальна, с этим не поспоришь, но иногда и я могу что-нибудь лишнее сболтнуть.
— Иногда? — переспросил он.
Я за волосы его прихватила, оттянула их назад, и Завьялов голову откинул, хохотнул.
— Что ты сказал?
— Ничего.
— Сказал, я слышала. — Я его в шею поцеловала, и очень тихо и серьёзно проговорила: — Я очень тебя люблю. И мы со всем справимся.
Что-то в моём голосе его насторожило, потому что Генка взглянул на меня совершенно по-иному.
— Ты о чём?
— Да обо всём. Стасик чего здесь весь день крутится?
— Не крутится, Вась.
— Крутится. Я когда на обед пошла, он ещё в гостинице был, и всё с Оксаной шептался. Чего они хотели?
Генка щёки надул и резко выдохнул, а сам ладонью по моему бедру водил. Разглядывал серёжку на мочке моего уха, потом взгляд к кулону перевёл, пальцем до него дотронулся, а у самого взгляд напряжённый, мне даже не по себе стало.
— Ты про клинику матери сказал?
Генка только кивнул.
— И что? Она против?
— Ну, конечно, она против, Вась! — рыкнул он в сторону, а я в последний момент удержалась от того, чтобы по груди его не погладить, успокоить хотела, но знала, что сейчас этого делать не стоит, Генка только больше взбеленится. И рада была, что на коленях у него сижу. Не хотелось, чтобы он вскочил и принялся по кабинету метаться. Выждала минуту, и осторожно заметила:
— Её желание или нежелание сейчас не играет никакой роли, ты ведь сам говорил. Стаса надо отправить в клинику, изолировать его, на время. Да и это на пользу ему пойдёт.
— Я понимаю.
— Оксана что хотела?
— Поговорить.
Я к Генке наклонилась и лбом к его виску прижалась.
— Понятно.
Он смотрел на меня, глаза в глаза, и неожиданно усмехнулся.
— Что тебе понятно, котёнок?
Я улыбнулась.
— Что ты опять не договариваешь и проблемы от меня скрываешь. А ведь я могу помочь.
— Даже боюсь представить как.
— А ты не бойся, — посоветовала я.
В клуб вечером мы всё-таки отправились. Правда, для начала в Яблоневку поехали, поужинали, я переоделась, а потом уже развлекаться. Это папка так сказал:
— Развлекайтесь. — А сам глазами на Завьялова косит, и на лице такая ухмылочка, не противная, а наоборот, предостерегающая какая-то. Я Генку за руку взяла и из дома вытащила, от греха подальше. Он выглядел немного ошарашенным и задумчивым, а когда мы в машину сели, сказал:
— Даже когда я пьяный в 'Трёх пескарях' вздумал по бутылкам стрелять, Кирилл после и то на меня так не смотрел.
Я даже рот открыла, услышав подобное заявление.
— Подожди, так это ты?
— Что я?
— Стрелял? Об этом в городе до сих пор говорят! И поэтому 'Пескарей' и называют бандитским притоном. Завьялов, тебе не стыдно?
— Нет, можно подумать, я там один был!
Я дала ему лёгкий подзатыльник.
— Заводи машину и поехали.
Встретившись в клубе с Емельяновым, я порадовалась тому, что он догадался с собой девушку взять. В машине я немного переживала по тому поводу, что я одна буду между двух мужчин. Да и успокаивать после Завьялова мне тоже не очень хотелось. А тут я увидела миловидную девушку, мою ровесницу, но по тому, как она хихикала без конца, я засомневалась в том, что заговорю с ней этим вечером, о чём бы то ни было. Поздоровались, познакомились, Емельянову я сдержанно улыбнулась и как при первой встрече, руку для рукопожатия протянула, всё вполне официально. И сразу Генку под руку взяла, проигнорировав заинтересовано-удивлённый взгляд Александра. Он явно не ожидал, что мы с Завьяловым пара. Я мысленно даже пошутила, что вот он, оказывается, единственный человек в городе, который сплетнями и слухами не интересуется.
— Давно я здесь не была, — сказала я, когда мы за стол усаживались. Все уже сели, и только я продолжала стоять и оглядываться. Что ж, особа я любопытная, Генка этому уже давно не удивляется. А тут музыка грохочет, внизу, на танцплощадке, полно людей, все энергично прыгают, руками машут, головами трясут — вроде как танцуют. А мы на импровизированном балкончике — столики в ряд, диваны с высокими прямыми спинками, которые также играют роль перегородок, и две официантки, которые, не смотря на начало вечера, кажется, уже с ног сбились.
Генка меня за руку потянул.
— Вась, сядь уже. Что ты пить будешь?
