времени совсем не было.
Вероятно, он мог бы изобрести вариант внешности, который пришелся бы по вкусу и девочке, и Лилу Уоллису. В прежние дни, в расцвете могущества. Теперь же он выдохся и не мог рисковать новообретенным домом. Итак, он стал тем, кем его привык видеть Лил Уоллис, — негром.
Девочка вскрикнула.
— Господи! — крикнула она. Она попятилась, наткнулась на могильный камень и схватилась за голову там, где ее касалась рука Иоанна. — Да ты
В свистящем дыхании Лила Уоллиса Иоанн прочел их будущее. Девчушка бежит, рыдает. Лихорадочно работающее воображение подсказывает страшные картины. Факелы. Ружья. Собаки. Охваченные огнем кресты. Ноги Лила Уоллиса задрыгались в воздухе, задергались, отыскивая точку опоры и не находя ее.
Сара глотнула воздуха, чтобы еще раз закричать, и… Иоанн овладел ее разумом.
Она бросилась к нему, ища спасения, всхлипывая, уткнулась лицом в живот. Иоанн нежно поднял ее на руки, устроил головку у себя на плече.
Сказал крохе, скорее обращаясь к Лилу Уоллису:
— Ш-ш-ш, тише, маленькая мисс, ты же знаешь, что здесь тебя никто не обидит, мы же хорошие и не обидим тебя. А теперь пойдем, Иоанн отведет тебя домой.
Когда он посмотрел в глаза Лила Уоллиса, они уже очистились от подозрения и страха. Лил Уоллис моргнул, тревожно улыбнулся и выдохнул. Взгляд его словно говорил: «Ты отлично управился. Надеюсь».
Иоанн кивнул и двинулся назад, к пруду. Лил Уоллис замешкался, топчась перед ним, не зная, куда идти. Иоанн сказал ему:
— До завтра, брат.
Завидев Иоанна, у берега пруда закрякала уточка. Выпрашивала булку. Которая кончилась. К нему прижималось легенькое теплое тельце Сары. Немного откинув голову, он заглянул девочке в глаза. С ним она пойдет хоть на край света. Ей нет дела до того, белый он или черный. Ведь он — ниспосланный ей ангел.
Слезы жгли глаза Иоанна.
На сей раз может же быть по-другому? Что, если вовсе не будет ни формирования, ни манипуляции, ни жатвы? Что, если он взлелеет ее душу — не для себя, а для самой девочки? Отныне она принадлежит ему: вот и отлично, он тоже будет ее. Гулко стучало его сердце. Он чувствовал, что внимание малышки всецело принадлежит ему. Разум ее притих, как бывает, когда все мысли изгоняются прочь, дабы освободилось место для воли хозяина. От этого ему делалось дурно. Он мог бы с любовью вырастить ее, словно дочь. Поможет ли это вновь обрести ему самого себя? Прежде он намечал цели и отказывался от них ради безумных выходок. На сей раз все будет иначе. Он укрепил свои чувства убеждением: на сей раз мной будет руководить только любовь, лишь отеческая любовь!
Когда они добрались до ведущей в дом лестницы, Иоанн опустил Сару на землю. Она прильнула к своему спасителю, вдыхая его запах, ее дыхание коснулось рубахи, пиджака, кожи Иоанна. Он посмотрел на девочку, задумчиво поскреб челюсть и распахнул дверь.
— Мюриэл! — позвал он, заводя девочку в дом. Посадил Сару за стол на кухне и, не скупясь, положил ей в тарелку шарики мороженого. Вручая Саре ложку, он услышал, как по лестнице спускается Мюриэл.
Увидев девочку, Мюриэл остановилась. Третьего человека в доме она никак не ожидала увидеть. Оба закрыли глаза.
— Познакомься с нашим новым другом, это Сара, — произнес Иоанн.
— Здравствуй, Сара, — кивнула Мюриэл.
Очень-очень вежливый кивок, в котором невозможно было приметить и намека на дерзость. Спину она держала очень прямо, вся напряглась. Огляделась в поисках стула, размышляя, стоит ли ей вообще присаживаться. Широко улыбнулась. Пыталась не думать, где народ этой девочки, ищут ли они ее и что будет, если ее найдут здесь. Старалась верить Иоанну. Просто маленькая девочка, которая ест мороженое. Иоанн слышал, как это сказала себе Мюриэл, старательно прогоняя прочь мысли о факелах и собаках.
Сара немного отодвинулась от стола. Взглянула на Иоанна, пытаясь уловить какой-нибудь сигнал или руководство к действию. Прочла это в выражении его лица и отложила ложку.
— Я бы не хотела обеспокоить вас, мэм. Ваш муж был так добр и помог мне, когда я упала на дороге. Он говорил о вас столько хорошего, и мы подумали, что было бы здорово с вами познакомиться. — Сара лучезарно улыбнулась хозяйке дома. Ротик, перепачканный ванильным мороженым, сиял теплой и невинной улыбкой.
— Ах, — выдохнула Мюриэл, успокаиваясь немного. — Ну конечно. Я очень рада с тобой познакомиться. — И она достала салфетки.
Сара бросила взгляд на Иоанна. Он подбодрил ее улыбкой. «Ты молодец, крошка. Мы убедим мою Мюриэл. Ей нужно время, чтобы отбросить страхи, наплывающие из мира за стенами этого дома. Они идут извне; это неважно».
Сара потерла подбородок и серьезно усмехнулась.
— Можно я угадаю? Ведь вы сами сделали такое вкусное мороженое, да, мэм?
Мюриэл рассмеялась, глядя на девочку:
— О да, как мило с твоей стороны…
Она запнулась и посмотрела на Иоанна. Он поймал себя на том, что трет подбородок точь-в-точь так же, и отдернул руку от лица. Мюриэл вручила девочке клетчатую салфетку со словами:
— Сара, ты не против, если мы минутку побеседуем с Иоанном наедине?
Сара не шевельнулась. Пока Иоанн ее не отпустил. Тогда она взяла мисочку с мороженым, метнула ревнивый взгляд в направлении Мюриэл и вышла за дверь.
Мюриэл подождала, пока не услышала стук входной двери.
— Иоанн, что же, в конце концов, происходит?
— Извини, Мюриэл, — проговорил он.
Похоже на то, что Мюриэл до сего момента не верила рассказам Иоанна, по крайней мере не до конца. Когда она влюбилась в него, то внимательно выслушивала все, что он рассказывал о себе, о том, кем был. Но для нее это было лишь скверной прошлой жизнью, как если бы она вышла замуж за мужчину, который некогда был запойным пьяницей, а потом бросил выпивку. Она не очень-то задумывалась о людях, оставшихся в его прошлом.
— Ты говоришь «извини»? — переспросила она.
— Мне просто захотелось поговорить с ней, Мюриэл. Любопытство, понимаешь? К тому же она была в таком скверном состоянии, что я подумал, мы могли бы ей помочь…
Он изо всех сил сжал зубы, чтобы побороть намерение ослабить напряжение шейных мышц Мюриэл, погасить плещущую в глазах панику. Смертный человек успокоил бы ее, верно? Лил Уоллис утешил бы ее. Но где же тот самый, нужный путь? Допустил ли он ошибку, сохранив бесстрастное лицо, не выказав силы, способной укротить ее страх? Она отвернулась.
— Тут появился Лил Уоллис, и мне пришлось опять стать негром. Ребенка охватила паника, и я… мне пришлось…
— Как ты мог? — шепнула она.
— Мюриэл, это не то, что ты думаешь. Я не желаю ни награды, ни орудия в своих руках. Просто подумал: девочка вот-вот осиротеет. Мы бы могли… мы ей нужны.
— Ты же обещал мне, Иоанн, — прошептала Мюриэл. Слова обожгли сердце Иоанна.
— Мюриэл, я знаю, что допустил ошибку. Но дело сделано. Мы бы могли, как семья, с любовью…
Резко повернувшись, она оказалась лицом к лицу с Иоанном и бросила ему:
— Иоанн, как можешь ты быть тем, кто ты есть, и притом быть таким глупцом? Загляни в глаза этой маленькой белой, обрати внимание, как она смотрит на меня. Это не дочь, Иоанн. Это рабыня. И ты думаешь, мне хочется такого?
Было бы так просто, так легко. «Ох, Иоанн, — сказала бы она. — Ты прав. Дело в том, что я не в себе, потрясена, но та несчастная крошка — приведи ее. Давай же вместе позаботимся о ней».
