Разъяренный незнакомец повернулся к Виктору лицом – и Волошина поразили его налитые кровью, исполненные трагического безумия глаза. Какая в них боль, какое страдание… Да он и впрямь сумасшедший, бедняга! Впрочем, сочувствовать некогда: помощь в лице Юры подоспеет не раньше чем через пару минут (быстро, однако, пригодился браслетик!), и следовало пока обходиться своими силами.
Однако драке не суждено было состояться. Человек, в лице которого Виктору вдруг почудилось что-то знакомое (какая-то чертовщина – целый вечер во всех мерещатся знакомцы!), неожиданно обмяк, покачнулся и рухнул прямо на руки подоспевшего охранника. Правда, он попытался еще бороться, но устоять против Юриных тисков и у здорового-то человека шансов чаще всего не бывало. А уж у такого – тем более… Два-три скупых быстрых движения – и сумасшедший скрючился на полу, а на руках его звонко защелкнулись наручники, которые Юра с ловкостью фокусника извлек из кармана.
В ответ на молчаливый вопрос своего шефа, бросившего на эти наручники недоуменный взгляд, охранник только пожал плечами – я, мол, запасливый и все свое ношу с собой… Волошин огляделся. Стало ясно, что вечер окончится раньше намеченного и совсем не так, как предполагал ведущий. Еще минута – и поднимется крик, гости и особенно гостьи клуба начнут жалеть человека в наручниках и напустятся на них с Юрой, упрекая в жестокости. Подобных сцен Волошину совсем не хотелось, но это было не главное. Главное состояло в том, что испуганную, дрожащую, стоящую рядом светловолосую женщину следовало как можно быстрее увести отсюда. И, забыв об окружающих, Виктор повернулся к незнакомке и очень тихо, но очень внятно проговорил:
– Если вы хотите уйти отсюда, мы можем сделать это вместе.
Женщина, которая до сих пор так и не произнесла ни слова, покорно и торопливо кивнула. Он взял ее за руку и, кивком приказав Юре следовать за ним, вышел из зала. Темная грузная фигура продолжала корчиться на полу, люди что-то кричали им вслед, дежурная Лиза взирала от дверей на всю эту драматическую сцену округлившимися испуганными глазами. Однако Волошин, так ничего и не сказав в свое оправдание, молча прошествовал мимо нее.
Только Юра снизошел до того, чтобы остановиться рядом с растерянной девушкой и бросить на ходу пару фраз. Спокойно достал из кармана маленький ключик, вложил его в руки остолбеневшей Лизе и веско произнес:
– Мы сейчас уедем, а вы делайте то, что сочтете нужным. Хотите, вызывайте милицию, не хотите – освобождайте его сами. Замок на наручниках открывается просто. Кстати, полную ответственность за их сохранность возлагаю на вас, – и он внезапно подмигнул девушке, озарив ее своей неотразимой белозубой улыбкой. – Заскочу за ними завтра. Сами понимаете: производственный инструмент, разбазаривать по уставу не положено.
Юра уже выбежал из подвала, последовав за своим хозяином, а дежурная все еще смотрела ему вслед, неосознанно сжимая ключик в руках. Негодование и ужас на ее лице успели смениться томной мечтательностью, говорившей, что все ее мысли теперь заняты отнюдь не лежащим на полу беспомощным пленником, а высоким мускулистым парнем, только что твердо пообещавшим: «Заеду к вам завтра». Точно спохватившись и вспомнив о чем-то, она попыталась было что-то крикнуть вслед, но громко хлопнувшая дверь оборвала ее порыв на полуслове, и Лиза так и осталась стоять, растерянно глядя в ту сторону, где скрылись беспокойные гости ее клуба.
А тем временем в машине бизнесмен Волошин грел в своих руках ледяные ладони светловолосой женщины, заглядывал ей в испуганные, мечущиеся глаза, пытаясь сделать так, чтобы ее взгляд наконец сфокусировался на нем, и тихонько приговаривал:
– Ну, все, все… Уже все, слышите? Не нужно больше бояться, все кончилось. Отвезти вас домой?
– Н-не знаю… – с трудом выговорила женщина, и он с наслаждением отметил про себя музыкальность ее низкого голоса. – Я… я боюсь туда ехать.
Виктор с изумлением вгляделся в ее милое, бледное от пережитого испуга лицо. Он не был готов к такому повороту событий. Боится ехать домой? Почему?.. Из-за этого сумасшедшего? Однако женщина нравилась ему все больше и к тому же казалась такой беззащитной и нежной, что он принял решение, на которое давно уже не считал себя способным:
– Тогда, может быть, стоит заехать на чашечку кофе ко мне? Вы успокоитесь, придете в себя… Согласны?
Она подняла глаза и молча кивнула. И, почувствовав отчего-то невыразимое облегчение после ее согласия, он наклонился к сидящему впереди Юре и произнес одно только слово:
– Домой!
Глава пятая, в которой странный вечер плавно перетекает в загадочную ночь и сменяется совсем уж непонятным утром
Ему давно уже не было так хорошо в собственном доме. Плотно задернутые шторы отгораживали их от города. Вечер неспешно струился сквозь его сознание дымком сигарет (она курила какие-то незнакомые Волошину сигареты, вроде бы легкие, но очень душистые, со странным, ни на что не похожим ароматом). А самые простые и привычные звуки – например, тихий шепот листвы за окном – отчего-то казались исполненными высокого смысла и волшебного уюта.
Женщина оттаяла, пришла в себя, как-то слишком уж быстро оправившись от испуга, едва успев переступить порог волошинской квартиры. Заглянула в высокое зеркало в его прихожей, несколькими движениями рук пригладила волосы – и обернулась к нему с таким видом, точно хотела сказать: «Ну, вот и я, здравствуй… Ты ждал меня?»
Разумеется, ничего подобного не было произнесено вслух. Словами она задала лишь один вопрос:
– А ты хорошо варишь кофе?
Несмотря на то что сердце Виктора сейчас билось так сильно, будто он был мальчишкой, пришедшим на первое свидание, эта непосредственность не могла не изумить его. И, усмехнувшись, он ответил:
– Друзья обычно не жалуются. Но, может быть, на вас… на тебя трудно угодить?..
Она кивнула с таким выражением важности и достоинства на лице, что он едва удержался от смеха. И, отстраненно отметив про себя, что она успела уже внезапно и как-то необъяснимо перейти на «ты», услышал ее следующую фразу сквозь туман непонятно откуда взявшегося ощущения счастья:
– Меня зовут Верой. Покажи мне, пожалуйста, где у тебя кухня. Я сама приготовлю кофе.
Уже через минуту Волошин сидел за круглым столом в своей просторной кухне, наблюдал за отточенными, полными непринужденной грации движениями гостьи, и мысли его путались и мешались в голове, подчиняясь властному зову разгоравшегося чувства. Она представилась, но не спросила, как зовут хозяина – ей это все равно или просто неинтересно? Или она не собирается здесь задерживаться, а потому и не пытается познакомиться поближе: ни к чему не обязывающая чашка кофе – и прощай, непрошеный защитник?.. Возможно, ему стоило сразу взять инициативу в свои руки, показать, что она нравится ему и за приглашением на чашку кофе может стоять все, что ей угодно будет еще позволить? О Господи, лишь бы она позволила!
А может быть, все совсем наоборот: возможно, ему вообще не стоило разочаровывать ее столь примитивным развитием событий, быть таким скорым на навязчивые приглашения, на «кофейные» намеки?.. Нет, не то, не так: она ведь явно обрадовалась его предложению, почти мгновенно пришла в себя и столь же мгновенно успокоилась, лишь только оказалась вне опасности, под его, волошинской, защитой… Однако каким животным надо быть, чтобы так накинуться на женщину, как этот здоровяк! И, почувствовав, как нарастает в душе негодование против сумасшедшего, обидевшего и напугавшего светловолосую красавицу, Волошин вдруг ощутил незнакомое прежде желание взять на себя ответственность за покой и безопасность другого человека, защитить свою гостью от любых бед и, узнав о ней все, что только можно, предложить ей выход из любого положения…
«Волошин, ты ведешь себя как последний кретин! – одернул себя Виктор. – С чего ты взял, что ей нужна твоя помощь? С чего ты взял, что она вообще нуждается в помощи и, главное, что у нее нет мужчины, к которому она может за ней обратиться?..» Но какой-то детский страх, отчаянная боязнь услышать, как Вера церемонно произносит на прощание: «До свидания! Было очень приятно познакомиться!» – мешали трезво оценить ситуацию. Он не хотел с ней прощаться – ни сейчас, ни через пару часов, никогда!.. И потому терзал себя, внутренне метался от испуга к надежде, от присущей бизнесмену Волошину уверенности в себе к влюбленным бредням и тревожным ожиданиям давно, казалось
