ставни. Науськанный ветром дождь хлестнул по лицу, как мокрый веник. Несмотря на спешку, Велька, скорее всего, зачаровала дверь, а мне некогда разбираться, как именно. Травница очень скоро сообразит, что большая часть пламени – иллюзорная, да и взывающих о помощи буренок в сарае не наблюдается…
Стиснув зубы, я полезла в проем. До середины процесс шел довольно успешно, но потом моя здоровая часть закончилась и началась негнущаяся. Мысль, что побег сорвется только из-за того, что я застряла в окне, придала мне сил все-таки из него выкарабкаться и плюхнуться в какие-то цветы под подоконником, и до меня имевшие весьма пожеванный вид.
– Смолка!!! – надрывным шепотом возопила я.
Только шум дождя по листве и далекий треск затухающего пожара. Я застыла на коленях, чувствуя, как меня с новой силой захлестывает отчаяние. Неужели померещилось? Что еще Келла подмешала в свое снадобье?! И что же мне теперь делать?!
А потом кобыла беззвучно выскользнула из темноты за моей спиной, доверчиво ткнувшись мне в щеку бархатистым храпом. Мокрая, всклокоченная, с выхваченным из гривы клоком, но живая и такая родная, что я чуть не расплакалась.
– Ты уж прости меня, девочка, – пробормотала я, дрожащей рукой нащупывая конскую холку. – Я тоже не в лучшей форме, но мы должны это сделать… Гхыр ёпп курат!!! Смолка, ты не могла бы присесть? Я и с двумя-то ногами еле до твоей спины допрыгивала…
Лошадка шумно вздохнула и, помедлив, согнула колени. Я кое-как вскарабкалась в седло, уцепилась за переднюю луку и легонько ткнула кобылу левой пяткой. Смолка с явным трудом выпрямилась, по- старушечьи закряхтела, но все же тронулась с места. Я нашарила левое стремя и тоскливо посмотрела на правое. Надо было сразу ногу вдеть, в висячем положении она еле шевелилась. Ладно, пусть болтается, все равно я ее почти не чувствую…
Мы уже наполовину выехали из ворот, когда очередная молния на мгновение выбелила округу, очертив в проеме огородной калитки силуэт страшнее упыря, злее василиска и опаснее дракона.
– Вольха!!!
Я вздрогнула и прижалась к седлу, как нашкодившая кошка. Впрочем, в появлении разгневанной травницы были и положительные моменты: от страха я каким-то чудом ухитрилась подтянуть и запихнуть сломанную ногу в стремя. Смолка, сообразив, что вряд ли хозяйка таким оригинальным способом выказывает радость от встречи с этим дивным видением, поспешно ускорилась – вниз по улице, куда легче драпать. Пару раз споткнулась, потом вроде бы оклемалась и пошла тяжелым галопом.
Гром бухнул с большим опозданием, где-то далеко за лесом. Гроза уходила. В тучах наметились просветы, но пока что даже из них сыпал редкий дождь. Село тонуло во мраке. Окошки светились только в нашей и еще одной избе, к воротам которой мы как раз подъезжали. Привлеченная скрипом двери, я, не удержавшись, бросила взгляд во двор и впервые всерьез задумалась, за что же боги меня так невзлюбили: на крыльце показалась Келла. За ней, непрестанно кланяясь и бормоча: «Да благословят тебя боги, деточка!» – семенил давешний мужик, пытаясь всучить вампирше если не кошель, то хотя бы холщовую торбу, из которой торчали две хладные утиные лапы. На заднем плане возмущенно, на два голоса орали новорожденные. Травница сухо отнекивалась, но вид у нее был довольный.
Именно что «был». Потом она увидела нас со Смолкой.
Как на грех, вдоль длиннющей улицы сплошной стеной тянулись двухаршинные заборы. В другое время кобыла играючи взяла бы такую преграду, но сегодня был определенно не наш день (я бы даже сказала, месяц). Обратный путь перегораживала Велька, и я логично рассудила, что хрен редьки не слаще. Хотя…
– Вольха-а-а!!! – Голос Келлы перешел в ультразвук.
Увы, я слишком хорошо знала, что это означает, а посему любоваться на дальнейшее развитие событий не имела ни малейшего желания. И, малодушно надвинув капюшон по самый нос, что есть силы саданула лошадь здоровой ногой.
Возможно, я пропустила самое увлекательное – например, отца заметно прибавившегося семейства, картинно падающего в обморок отнюдь не от счастья, – но ничуть об этом не сожалела. Мы едва успели пролететь мимо ворот, как из них (точнее, уже над ними) наперерез нам вырвался клыкастый сгусток мглы, шумно хлопающий крыльями. Не успел, пронесся за спиной, обдав ветром, и с разочарованным воем пошел на разворот, вверх и влево.
Смолку он тоже впечатлил. Если раньше доски заборов просто мелькали перед глазами, то теперь слились в сплошную полосу, в которой темными пятнами проскакивали ворота под широкими козырьками. Задремавшая посреди дороги собака в последнюю секунду с визгом вывернулась из-под лошадиных копыт; кобыла, споткнувшись, вильнула в сторону, а над нами прошелестел и, далеко обогнав, впечатался в дерево ярко-зеленый пульсар. Не взорвался, а словно размазался по стволу, в считаные мгновения опутав его мерцающими нитями ловчей сети.
Я мотнула головой, капюшон упал за плечи. Следующий пульсар сделал изящную петлю и отправился по обратному адресу. Естественно, не долетел, но по крайней мере помешал Вельке сотворить еще один. Да когда же эта улица наконец свернет или кончится?! Мы тут как на ладони, травнице даже не обязательно видеть нас, чтобы сыпать заклинаниями!
Визг неумолимо приближался. Мои волосы, не выдержав противоборства между ним и встречным ветром, встали дыбом. С трудом удержавшись от соблазна бросить поводья и зажать уши ладонями, я выкрикнула несколько слов, не услышав собственного голоса. Вампиршу отбросило в сторону и несколько раз перевернуло в воздухе, но отказаться от погони не заставило. Впереди наконец показался частокол околицы, а за ним – темное поле с совсем уж непроглядными комьями перетекающих друг в друга перелесков. Створки ворот медленно поползли нараспашку, натужно скрипя окутанными дымкой cкобами. Открылись примерно на треть, вздрогнули, замерли и, подумав, качнулись обратно. Я стиснула зубы. Несмотря на ночной холод, по виску скользнула капля пота.
Ворота одним рывком распахнулись во всю ширину и так же охотно захлопнулись. Да кто из нас Магистр практической магии в конце-то концов?!
Я усилила нажим. Велька тоже не сдавалась. Ворота приближались с угрожающей скоростью, клацая створками, как дракон пастью. Смолка обреченно прижала ушки и, похоже, зажмурилась, не сбавляя хода, ибо сзади снова нарастал не менее многообещающий вопль.
Последний, отчаянный всплеск силы – и створки сомкнулись на самом кончике конского хвоста, оставив себе на память клок волос. Вопль оборвался глухим ударом, ворота прогнулись и спружинили обратно. Стало слышно, как захлебываются лаем собаки. В хатках один за другим вспыхивали огоньки.
Кобыла арбалетным болтом влетела в лесок, напролом прошуршала по кустам и, только оставив позади саженей триста чащобы, перешла на рысь, а затем и на шаг. Над головой, в просветах между кронами деревьев и клоками туч, мерцали звезды. Мокро хрупали сучья под копытами, в глубине леса уныло переухивались совы. Осыпающиеся с веток капли стучали по куртке и холодили неприкрытую макушку. Капюшон казался чем-то далеким и недоступным.
Я обессилено привалилась к лошадиной шее и закрыла глаза.
– Не было тута таких, господин хороший. – Мужик нервно облизнул губы. – Уже две недели никто этой дорогой не проезжал, ага!
– Брэшэ, – безжалостно прокомментировала девушка, казалось бы целиком поглощенная заплетением длинной русой косы.
– И изба небось сама собой сгорела? – Второй разбойник кивнул на еще дымящийся сруб посреди деревеньки.
В соседних домах слышалась приглушенная возня но, кроме трясущегося от страха местного пьянчуги, ни кто к путникам выйти не отважился. Да и того, скоре всего, просто-напросто вытолкали на заклание.
– Ага. – Пьянчужка как завороженный таращился на светловолосого главаря шайки. Выбор был невелик, зато впечатляющ: рассеянно поигрывающий ножом тролль, неприкрыто ухмыляющийся вампир и хмурая пятнистая девушка, вооруженная не хуже иного наемника. – Вьюшку на ночь неплотно прикрыли, уголек и выпал…
– И прямо в солому, – с фальшивым сочувствием поддакнул вампир.
