подхватил меня на руки и взмыл в небо.
Я сразу прекрасно вспомнила, что мне не понравилось в полетах «на шакаи-ар» в прошлый раз. Перегрузки из-за скорости. Даже манипуляции с гравитацией не слишком их смягчали.
— Ты в порядке? — с тревогой спросил Ксиль, когда я, слегка пошатываясь, сделала несколько заплетающихся шагов по крыше. К счастью, она была плоской и с высокими бортиками, так что свалиться вниз из-за сбивающего с ног ветра мне не грозило. Наверное, какая-то лестница изнутри на крышу все же была… или хотя бы портал, ведь как-то крышу чистили… — Найта, ты как?
Вместо ответа я сунула ему в руки свитер и, отойдя еще на пару метров, села прямо на обледеневшие камни. Боги, как хорошо, что куртка у меня такая толстая…
— Вон твой Акери, — слабо кивнула я на фигуру у края крыши, пытаясь унять головокружение. — Поговори с ним, а я подожду здесь. Вряд ли ваши разборки займут много времени. Иди, иди, все в порядке, посижу — и пройдет.
— Ну, как знаешь, — с неохотой согласился Максимилиан, выныривая из горловины свитера. Белые волосы топорщились во все стороны из-за статического электричества. В солнечных лучах казалось, что вокруг головы Ксиля — светящийся ореол. — Если что — зови, я рядом.
— Непременно, — пообещала я, подумав про себя, что если мне действительно станет плохо и слабая тошнота с головокружением придут, гм, к логическому концу, Ксиль будет последним, кого я позову.
Максимилиан окинул меня напоследок придирчивым взглядом, но все-таки соизволил уйти. Я с облегчением убрала с лица мужественное выражение «все прекрасно» и спрятала его поглубже в сундук с надписью «глупое геройство».
Стало чуточку легче.
Тем временем Ксиль подошел к Акери и заговорил с ним. Мне из-за ветра не было слышно ни единого слова. Но диалог действительно не продлился больше минуты. Они обменялись всего двумя или тремя фразами, а потом Акери вдруг улыбнулся так, что у меня защемило сердце… Максимилиан, на удивление, позволил себя обнять и даже склонил голову, чтобы Акери смог прикоснуться губами к его щеке — не вскользь, а долгим, тоскливым прикосновением.
А потом они как-то одновременно отступили друг от друга, Ксиль сказал что-то и махнул рукой, почти сразу отвернувшись и быстрым шагом направившись ко мне. Акери еще секунду или две стоял, не отрывая от него взгляда, а затем внезапно полыхнуло белым, и я зажмурилась.
Когда сумела открыть слезящиеся глаза, на крыше были только мы с Ксилем.
— И о чем вы разговаривали? — поинтересовалась я, хватаясь за протянутую руку. Максимилиан выглядел очень задумчивым и даже грустным.
— Прощались, — коротко пояснил он и неловко подтянул повыше горловину свитера.
Одно-единственное слово будто камнем упало на плечи, заставляя ощутить странную тяжесть и колотье в груди.
— Прощались? — переспросила я со значением. Максимилиан кивнул, глядя в сторону. — А… куда он ушел?
— Даже не знаю, — пожал плечами Ксиль. И вдруг повернул голову, глядя в небо, и, невесело усмехаясь, произнес: — Думаю, вечером над Академией будет знатная иллюминация.
Я сощурилась, следя за направлением его взгляда. Безупречно-чистые небеса, как и с самого утра, только белый клок тумана парил высоко-высоко…
Сердце сжало дурным предчувствием.
— О, боги… — я развернулась и дернула Ксиля за рукав, чувствуя, что мне опять становится плохо. — Ты же не имеешь в виду «прощались» именно в этом смысле?
— В каком? — в голосе Ксиля скользнули нотки сарказма. — Найта, не глупи. Ты прекрасно все поняла. Если это выбор Акери — я не могу его осуждать. Более того, я даже рад, в каком-то смысле…
— Акери что, собрался покончить с собой? — перебила я Ксиля на полуслове и требовательно посмотрела ему в глаза. Он сощурился. Его взгляд стал жестче.
Ветер взметнул с крыши снежную пыль и швырнул ее вниз, на промерзший двор. Бездна, какое яркое солнце… А ведь уже почти вечер…
Щеки совсем онемели.
— Скорее всего, он поднимется высоко, а потом, когда закончится энергия в регенах, просто распадется искрами, — пожал плечами Ксиль, и я не могла понять, деланное это равнодушие или искреннее.
У меня задрожали губы.
Акери, конечно, мерзавец, совершенно безнравственное существо, но… Но я-то знала это только по рассказам! Для меня он был тем, кто вернул Дэйру руки, пусть и жутким способом, кто научил Ксиля быть старейшиной, кто сражался с нами против Древних…
— И ты позволишь ему это сделать? — я думала, что голос будет дрожать, но он прозвучал, как гудение стального клинка от удара — низко и опасно.
— Позволю, — улыбнулся Ксиль одними губами. Глаза у него сейчас были похожи на драгоценные камни. Красивый цвет и полное отсутствие жизни. — Я даже порадуюсь. Найта, я ждал этой свободы…
Я стиснула зубы — а потом размахнулась и залепила Ксилю хорошую пощечину. И еще одну. И еще.
В четвертый раз он мою руку перехватил. Взгляд у него стал более осмысленным, хотя теперь над всеми эмоциями превалировал шок.
— Найта… ты чего? — ошарашено спросил Ксиль, хватая воздух ртом.
— Не смей радоваться чужой смерти, Максимилиан, — я говорила так, будто каждое слово было ударом молота по наковальне. Гулко. Весомо. Совсем, как мама. Я верила в то, что говорила. — Никогда не смей! Ты понял?
— С чего бы это? — разозлился он. Мы уже орали так, что перекрикивали ветер. — Акери заслужил это, шатт даккар! Если он не хотел, чтобы так все кончилось, то нечего было учить меня! Он знал, что как только я перестану от него зависеть, то пошлю его на все четыре стороны!
— А если он знал, но все равно учил, то почему?
— Да не умеет он любить!
— Заметь, Ксиль, — я внезапно успокоилась. — Не я сказала здесь слово «любовь».
— Да какая разница, что он чувствует! — Максимилиан отступил на шаг, пряча руки в карманы. Ветер трепал волосы вокруг его головы, но солнце уже зашло за пик, и светлого ореола не было. — Ты не представляешь, на что я пошел, чтобы тогда отвести опасность от остатков Северного клана, и позже, чтобы просто выжить!
— Ты пошел на это сам, Ксиль, значит, счел цену приемлемой, — я не отводила взгляда от его глаз. Темных, блестящих и почти безумных. — А умение прощать — это, пожалуй, исключительно человеческое качество. И именно поэтому Ириано не опомнился, пока Тантаэ не вскрыли грудную клетку у него на глазах. И именно поэтому Меренэ семь тысяч лет травила Дэриэлла за несуществующие грехи. Но ты, Ксиль, поступишь по-другому, — я шагнула вперед. Перчатки упали на снег, а мои мгновенно замерзшие на ветру пальцы коснулись щек Максимилиана. — Ты сейчас догонишь его и поговоришь с ним. Скажешь, что вот так глупо заканчивать свою жизнь для старейшины — это жалко и безответственно особенно перед войной с Древними. Что неразделенные чувства — это не повод для самоубийства. И что самоубийство — это вообще выход для слабаков, и ты, Ксиль, перестанешь уважать Акери, если он так поступит.
Кожа у Ксиля пылала огнем. Я грела пальцы на горячих щеках и в то же время словно остужала гнев, который бурлил в его груди.
— Почему я должен это делать? — спросил Максимилиан очень тихо, инстинктивно подаваясь за моими пальцами вперед.
Он еще не договорил, но я уже знала, что ответ ему не нужен. Ксиль
— Потому, что ты в ответе за него. Кто рассказывал мне историю о мальчике, который влюбил в себя чудовище для того, чтобы не быть убитым? А потом — привязал к себе еще крепче просто от скуки?
— Мне не было просто скучно, — прошептал Ксиль, и я едва угадала его слова за воем ветра. — Я нуждался в нем… Защита клана… Едва ли восемьдесят мальчишек и девчонок, сироты, дети в кровавом
