— Либо останется глубоко несчастной на всю оставшуюся жизнь.
— Она будет глубоко несчастной, если свяжет свою судьбу с этим разгильдяем. Он пошел в свою мать. Сашка тоже всю жизнь Питером грезила, актрисой себя возомнила. Да какая из нее актриса? Бездарность, вечно полусонная ходила, вялая, как амеба. Мечты ее и сгубили, ей бы жить еще да жить. Вот, чего этот Николай за свою Москву хватается, чего она ему далась? У нас тоже можно хорошую работу найти и жить нормально.
— Мариночка, дорогая моя, успокойся, — Василий Геннадьевич попытался обнять жену, но она не позволила. — Понимаю, ты боишься, что Ира будет от нас далеко. Но такова жизнь и никуда от этого не денешься. Ты ведь тоже пошла против воли родителей, когда в восемнадцать лет за меня вышла.
— По крайней мере, я не укатила за тридевять земель, бросив своих престарелых родителей. Я всегда была рядом с ними, до самой их смерти. И считаю, что это долг каждого ребенка.
— У каждого человека своя жизнь, и никто не обязан посвящать ее кому-то другому. Не спорю, любого можно заставить делать что-то против его воли, стоит только поднажать на определенные рычаги. Но к чему это приведет? Тебя будут тихо ненавидеть и с нетерпением ждать сладкого мига избавления.
— Мы ее растили, любили, кормили, поили, учили. И неужели не заслужили даже капельки благодарности?
— Мне неприятны твои слова, — сдвинул густые седые брови Василий Геннадьевич. — Такое чувство, что ты любила нашу дочь лишь из корыстных соображений. В целях обеспечения себе благополучной старости. В таком случае давай посчитаем, сколько счастливых мгновений подарила нам наша девочка, пока была маленькой. Чего стоила одна ее беззубая улыбка, за которую лично я готов был отдать все на свете? Во сколько ты оцениваешь ее первые робкие шажочки, а первый зубик, первое слово? Ее первую пятерку и детсадовскую наивную любовь? Думаю, у вас с ней произошел равноценный бартерный обмен, и теперь вы ничего друг другу не должны. Ира — не игрушка, она живой человек и вправе жить так, как хочется ей. Главное, чтобы она была счастлива, ведь тогда и нам с тобой будет спокойно и отрадно. Прекращай вести себя как эгоистка, Марин. Тебе скоро внуков нянчить, а ты все никак не можешь повзрослеть.
— Меня твои нравоучения еще в юности достали, — разозлилась Марина Юрьевна. — Опять за старое взялся? Какая первая улыбка, первые шаги — что ты вообще несешь? На жалость давишь? Не получится. Если кто-то в этой семье и думает об Ирином будущем, так это я. И я на все пойду, чтобы сделать ее счастливой. Сейчас, в силу молодости, она многого не понимает, зато потом спасибо мне скажет.
— Значит, мне тебя не переубедить, — задумчиво произнес Василий Геннадьевич. — Тогда посмотрим кто кого.
— Ты объявляешь мне войну? — Марина Юрьевна удивленно округлила глаза. Такой беспардонности от своего мужа она не ожидала. Он всегда плясал под ее дудку, никогда не перечил и до дрожи в коленях боялся ее обидеть. Чем она беззастенчиво пользовалась всю жизнь.
— Да, — жесткий взгляд мужа уперся в ее глаза. Он никогда не смотрел на нее так, и от этого ей стало не по себе. Надо срочно менять правила игры. Пойти на небольшие уступки, чтобы сохранить свое влияние на супруга.
— Что со мной происходит? — спросил Николай у своего отражения в зеркале. — Может, я схожу с ума?
Последние события окончательно выбили его из жизненной колеи. Смутный образ, преследовавший его в лесу, не давал покоя. Он понимал, что вчерашние события самым тесным образом связаны с происшествием в поезде. В тысячный раз он пытался воспроизвести тот вечер в памяти.
Вот он лежит на нижней полке, любуется девушкой, сладко спящей напротив, мечтает о скорой встрече с Ириной. Резкий толчок, и он чуть не падает на пол. Болезненный удар в висок, от которого он зажмурился на несколько секунд. Открыв глаза, он видит чей-то неясный образ или это затуманенный после удара мозг рисует расплывчатые картины? Что происходит дальше? Что? От сильного напряжения на лбу выступила испарина, голову сдавило мощными тисками, он даже застонал от нестерпимой боли. Все, больше ничего, полный провал. Потом — больничная палата, смешная медсестра. Хотя, был еще один момент. В больнице, когда он подошел к окну, неясная тревога кольнула его в грудь. Легкое движение за окном и будто девичьи ясные глаза посмотрели прямо на него, длинные светлые волосы коснулись его лица. И дальше — опять провал, черная яма, в которую всосало его сознание. И вчера в лесу. Опять те же глаза, тот же прекрасный лик, то расплывавшийся, то вновь сгущавшийся у него перед глазами. Странное видение или явь? Николай никогда не верил в существование потусторонних сил, ни в привидения, ни в ведьм, ни в черта, ни в бога. Первые ночи после маминой смерти она являлась к нему по ночам, но он всегда был уверен, что это сон. Когда невесомая худенькая ладонь ложилась ему на голову, он думал, что это легкий сквозняк обдувает его макушку. Вот и сейчас Николай пытался найти логическое объяснение всему произошедшему, но это никак не получалось. Хорошо, произошедшее в поезде, можно списать на сновидение. Последовавший за этим провал в памяти — на сильное сотрясение мозга. Отсюда — и галлюцинации, которые он видел в больничной палате. А вчера? Что тогда была вчера? Голова у него не болела, да и общее самочувствие было отличным…
— Чертовщина какая-то! — в сердцах произнес он и решил позвонить Ирине. Николай знал, что как только услышит ее голос в голове все встанет на свои места, а тяжелые вязкие мысли рассосутся словно их и не было вовсе. Как давешний туман рассеялся по лесу, словно его и не было… или все же был?
— Доброе утро, Василий Геннадьевич, — улыбнулся он невидимому собеседнику. — Как здоровье Марины Юрьевны? Хорошо? Я очень рад. Пригласите, пожалуйста, к телефону Ирину.
Долго ждать не пришлось, буквально через две секунды он услышал звонкий голосок и тут же ледяные тиски, сжимавшие его голову, ослабли, наконец, дав возможность дышать полной грудью и радоваться тому, что он просто есть на этом белом свете.
— Здравствуй, любимая, — ласково проворковал он. — Как тебе спалось без меня?
— Отвратительно, — призналась Ира. — Снились кошмары. Так хотелось к тебе прижаться, чтобы ты меня обнял, пожалел, чтобы все прошло.
— Мне мама говорила, чтобы забыть ночные кошмары, нужно во время умывания три раза произнести: куда ночь, туда и сон. И тогда все будет хорошо.
— Здорово! — рассмеялась Ирина. — Тогда мне придется еще раз умыться. Коленька, я по тебе очень соскучилась.
— Я тоже, — вздохнул Николай. — Во сколько тебя сегодня ждать? Или лучше мне к вам прийти? Василий Геннадьевич сказал, что твоей маме уже лучше.
— Нет, к нам не надо, — испуганно проговорила Ира. — Давай встретимся в кафетерии, куда мы с тобой раньше постоянно ходили. Часиков в шесть, пойдет?
— Чего так поздно? — по-детски обиженно заныл Николай.
— У меня много дел, а завтра на работу. Надо все успеть.
— Ир, ты бы подала завтра заявление. Через две с половиной недели у меня отпуск заканчивается, а тебе, может, отрабатывать придется. Как ты думаешь?
— Вечером поговорим, — не стала отвечать Ира.
Попрощавшись с любимой, Николай задумался о том, как провести целый день без Иры. Перебрав все варианты, он решил купить цветы и съездить к маме на кладбище. Конечно, он планировал отправиться туда с Ирой, но потом у него может попросту не хватить на это времени. Сегодня воскресенье и ни одна контора не работает, поэтому оформление документов на продажу родительской квартиры автоматически переносилось на завтра.
— Васенька, — запела Марина Юрьевна из супружеской спальни. — Подойди ко мне, дорогой.
— Уже у ваших ног, мадам, — тут же материализовался он на пороге. — Чего желаете?
— Все шутишь, — потупила глазки женщина. — У меня опять сердце закололо. Принеси, пожалуйста, лекарства.
Через несколько минут Василий Геннадьевич вернулся со стаканом воды и двумя таблетками на ладони.
— Васенька, а с кем это ты по телефону разговаривал? — лениво протянула Марина Юрьевна, выпив
