Салтыковское «письмо» содержит вместе с тем не только негативно-критический материал. Позитивную эстетическую ценность представляют общие суждения писателя о принципах реализма в театре, в актерском искусстве. Салтыков требует, чтобы сценический образ соответствовал жизненной правде, взятой во всех многосторонних ее проявлениях, в светотенях, в сочетаниях уродливого и человечного. «Вот на этих-то человеческих сторонах, на этой-то человеческой основе и мирится актер со своею ролью», — пишет он и отстаивает, в сущности, то качество актерской игры, которое ныне зовется внутренним перевоплощением. При всех оговорках, вызванных ничтожностью драматургии Ф. Толстого, Салтыков выделяет «даровитого актера» П. М. Садовского, отмечает реалистическую природу его искусства. Во имя торжества правды на русской сцене писатель высмеивает ремесло актерского внешнего «представления». Еще в «Губернских очерках» Салтыков писал (а потом повторял устами персонажа «Теней») про актеров, которые «играют кожей, а не внутренностями». В «письме» он иронически именует их «протеями», относя к ним москвича С. В. Шумского, петербуржца В. В. Самойлова и некоторых других, менее крупных актеров. Близкие оценки современных актеров давали и другие русские писатели, например Островский, Тургенев, Писемский[149].
«Московские письма», как и одновременно начатые печатанием статьи «Петербургские театры» (см. наст. том, стр. 163–215), — первые программные выступления писателя о сценическом реализме.
…М. С. Щепкин, в виде старого причетника, сдавшего дьяческое место дочери, дрожащим от слез голосом поет. — В быту русского сельского духовенства уходивший на покой по старости причетник «сдавал» свое место в приходе мужу дочери, также священнослужителю. Салтыков сближает это с ситуацией водевиля Д. Т. Ленского «Лев Гурыч Синичкин», герой которого, старый заштатный актер, добивается театрального дебюта для своей дочери.
Взято из водевиля «Гризетка Лизетта, или Нас не оставит бог!». — Такого водевиля (как и названных ниже двух других) не существовало. Салтыков пародирует названия репертуарных водевилей и куплеты из них в сатирических приемах «Свистка» (см. наст. том, стр. 275–304), насыщая их злободневными сатирическими намеками.
…г. Никита Крылов возлагает руки на г. Бориса Чичерина… — Пародируя обряд священнодействия, Салтыков намекает на «вольнодумство» профессора государственного права Б. Н. Чичерина; умереннейший либерал, он все же оказался единственным, кто возразил на университетском совете против передачи «Московских ведомостей» в аренду Каткову. Позднее Чичерин писал: «Можно утвердительно сказать, что этим роковым решением Московский университет сам наложил на себя руку» («Воспоминания Б. Н. Чичерина», Московский университет, изд. М. и С. Сабашниковых, М. 1929, стр. 81).
Еду ли по Спиридоновке, мимо редакции «Дня»… — На Спиридоновке (ныне улица Алексея Толстого) помещалась редакция славянофильской газеты «День», возглавляемой И. С. Аксаковым.
…проезжаю мимо Лоскутного трактира… молебны Молоху служат. — Лоскутный трактир — он помещался в одной из улочек снесенного теперь квартала (на месте нынешней Манежной площади) — был признанным «святилищем» знаменитого «чревоугодия» дворянско-купеческой Москвы. Образное сближение «сытости» с консервативным застоем — обычный прием салтыковской сатиры, разоблачающей «политику в быте» (М. Горький).
…вроде, например, г. Устрялова, автора знаменитой драмы «Слово и дело»… — Пьесу Ф. Н. Устрялова «Слово и дело» Салтыков критиковал в статье «Петербургские театры» (см. наст. том, стр. 163–172).
Камелии — женщины легкого поведения.
…дух долины… сын фараона! — высмеиваются названия двух репертуарных балетов на музыку Цезаря Пуни, впервые показанных в 1862 г. в Петербурге: «Сирота Теолинда, или Дух долины» в постановке Артура Сен-Леона (6 декабря) и «Дочь фараона» в постановке Мариуса Петипа (18 января).
Мы недоумеваем… нет прямого нисходящего потомства. — Это примечание Салтыкова, оспаривающее, так сказать, юридические мотивировки сюжета «Пасынка», вызвало особое негодование Ф. Толстого. Догадываясь об истинном имени своего критика, он писал в феврале 1863 г. Н. А. Некрасову: «Что какой-то Гурин, критикуя пьесу, все переврал и ничего не понял, тут нет ничего удивительного», но «после этого и обер-обличитель Щедрин ничто больше как полицейский чиновник» («Литературное наследство», т. 51–52, стр. 580).
…подражание драме г. Дьяченко «Жертва за жертву». — Пьеса плодовитого драматурга В. А. Дьяченко «Жертва за жертву», поставленная в 1861 г. в Александрийском театре и в 1862 г. в Малом, имела успех у публики, особенно благодаря сцене, изображающей привал ссыльных по пути в Сибирь.
Какое торжество готовит древний Рим? — начало стихотворения К. Н. Батюшкова «Умирающий Тасс» (1816).
…г. Славин (сей презент Москвы Петербургу) не все же в златотканых одеждах ходит… — Актер А. П. Славин, отличавшийся внешней картинностью игры, служил в 1839–1842 гг. в Малом театре и, уволенный по прошению, поступил в 1845 г. в Александринский театр, где играл до года смерти (ЦГИАЛ, ф. 497, оп. 97/212, ед. хр. 10298). В 1863 г. среди его ролей были тень отца Гамлета («Гамлет» Шекспира), дож Венеции («Венецианский купец» Шекспира), император Юстиниан («Велизарий» в переделке П. Г. Ободовского), верховный воевода князь Дмитрий Трубецкой («Смерть Ляпунова» С. А. Гедеонова), Абдул-Гассан, калиф багдадский («Багдадские пирожники, или Волшебная лампа» П. Г. Григорьева 2-го), и т. п. «костюмные» роли.
Протей — в греческой мифологии вещий старец, обитал в море и произвольно менял свой облик.
…почти ни разу не дали ни одной пьесы Островского, а потчуют все «Пасынками», да «Ветошниками», да «Извозчиками», да «Испорченными жизнями»? — Справедливо сожалея, что ремесленные поделки, вроде «Пасынка» Ф. М. Толстого, исполнялись за счет хороших пьес, Салтыков все же не вполне точен. В 1862 г. в Малом театре шли четыре пьесы Островского (10 представлений), в 1863 г. — десять пьес Островского (63 представления). (См. Н. Кашин. Мартиролог Островского. — В сб. «Александр Николаевич Островский. 1823–1923», Иваново-Вознесенск, 1923, стр. 38). «Ветошник», точнее, «Парижский ветошник» — мелодрама Феликса Пиа (1847), поставленная Малым театром 5 ноября 1862 г. в переводе М. П. Федорова и Ф. А. Бурдина. «Извозчик» — двухактная комедия, переведенная с французского К. А. Тарновским и В. П. Бегичевым, впервые сыграна в Малом театре 7 декабря 1860 г. «Испорченная жизнь» — комедия И. Е. Чернышева, впервые показана в Малом театре 22 января 1862 г.
II Второе, и последнее, из «Московских писем» посвящено московской публицистике периода реакционного натиска 1863 г. Показывая несамостоятельность ее выступлений по главным вопросам внутренней жизни, прямую зависимость от официальных мнений Петербурга, писатель сравнивает московскую прессу этой поры с оркестрами крепостных музыкантов, которых помещики только пытались выдать за вольных артистов.
«Понижение тона» бывшей либеральной печати Салтыков усматривает, в частности, в том, что страницы газет и журналов заполняются или далекими от интересов русской жизни иностранными сообщениями, или мелкими фактами и фактиками местной хроники, иногда скандального содержания, вокруг которых создается видимость полемики по принципиальным общественным вопросам. «Руководящие» же статьи московская пресса заимствует из петербургских официозов: сатирик не без яда предлагает читателям войти в затруднительное положение московских редакций, поскольку Николаевская железная дорога иногда с задержкой доставляет из Петербурга газету «Русский инвалид», ставшую с середины 1862 г. официозом военного министерства, или «Северную почту», выходившую с начала 1862 г. в качестве официоза министерства внутренних дел. Поэтому Салтыков и называет московские органы печати не более чем «афишками», то есть такими органами, которые публикуют полученные тексты, не высказывая по ним суждения, да и не имея его. Поэтому же он дает им и другое прозвище: «полицейская
