Том 8. Помпадуры и помпадурши. История одного города

Рязанской казенной палатой и навсегда расстаться с государственной службой[221]. Возможно, однако, что мысль написать такой рассказ возникла у него еще за четыре года до этого (см. выше, стр. 463). В рассказе отразились впечатления писателя, связанные с его второй службой в Рязани. Об этом он сам вспоминал в письме к постоянно жившей в Рязани Н. Д. Хвощинской-Зайончковской от 28 марта 1878 года, касаясь ее и своих осложнившихся в то время отношений с цензурой: «Считаю нелишним сообщить Вам следующие факты: был в Рязани некто С<тремоухов> губернатором… По-видимому, Вы коснулись его в одном из Ваших произведений, а что касается меня, то я написал «Старую помпадуршу», в которой он не без основания усмотрел m-me Б. Вот он и пишет теперь на Вас и на меня доносы…» «Доносы» на Салтыкова и Хвощинскую Стремоухов писал в качестве члена Совета Главного управления по делам печати (1870–1880). Губернаторствовал же он в Рязани раньше (1862-14 октября 1866 г.) и был уволен с этого поста за «неблаговидные поступки», в частности, за свои слишком откровенные донжуанские похождения. Салтыков, прибывший на свою вторую службу в Рязань через год после увольнения Стремоухова, разумеется, оказался в курсе всех не остывших еще толков и слухов о скомпрометировавшем себя начальнике губернии. Новую пищу этим толкам дало вскоре поведение нового рязанского губернатора, упомянутого выше Болдарева. Вместе со служебными делами своего предшественника он, как об этом сообщалось в донесениях в III Отделение жандармского штаб-офицера в Рязани, наследовал и его увлечение «местной Аспазией» — женой советника контрольной палаты В. А. Басаргиной — той самой «m-me Б.», о которой упомянул Салтыков в письме к Хвощинской[222].

Письмо Салтыкова и комментирующее его донесение рязанского жандармского штаб-офицера указывают не только на прототипы сатирических образов рассказа, но отчасти и на реально-бытовую основу его сюжета.

Появление «Старой помпадурши» в печати сопровождалось цензурными затруднениями, хотя и неофициального характера. Всего за три дня до выхода в свет 11-й книжки «Отеч. записок» с рассказом Салтыкова, а именно 8 ноября, член Совета Главного управления по делам печати Ф. Толстой, который по просьбе Некрасова предварительно негласно просматривал материалы журнала, направил ему следующие замечания о рассказе:

«Старая помпадурша» погрешает тем, во-первых, что это есть не что иное, как памфлет, написанный с целью осмеять, уязвить и опозорить личности, весьма хорошо известные в той местности, которую хотел описать автор (чуть ли не Рязанскую губер<нию>).

Во-вторых, юмористический рассказ этот тем более неудобен, что из числа лиц, опозоренных в нем, выставлены напоказ два начальника губернии, под смешным названием помпадуров, и для того, чтобы было ясно как день, что это губернаторы, а не какие-либо <другие> высокопоставленные и влиятельные губернские личности, — автор окружил их всеми губернаторскими атрибутами, как-то: полицмейстером, чиновниками особых поручений и пр. и пр., и даже назвал Губернским правлением место их служения.

Это заставляет меня предполагать, что ответственный редактор «Отечес<твенных> записок» de jure, то есть по закону[223], не сообщил Вам сущность недавно сделанного по В<едомству> п<ечати> внушения всем редакторам периодических изданий.

Сущность этого внушения заключалась в приглашении гг. редакторов соблюдать в отзывах о высших административных лицах, поставленных во главе управления доверием Г<осударя> И<мператора>, крайнюю осмотрительность. — Нет сомнения, что к категории означенных лиц принадлежат губернаторы, так как они назначаются именными указами и большей частью (в особенности из военных) личною инициативою Е<го> В<еличества>.

Следов<ательно> рассказ «Старая помпадурша» представляет двойное нарушение: во-первых, противу ст. 10-й IV отдела закона 5-го апреля, равно как и противу 11-й ст. того же отдела, в которых сказано, между прочим, что виновные подвергаются таким-то взысканиям (ст. 10) за всякое оглашение такого обстоятельства, которое может повредить чести, достоинству или доброму имени должностного лица, а на стр. 117 рассказа сказано, что второй помпадур был женат и имеет детей, следо<вательно>, прелюбодействовал, имел любовницу; а в 11-й ст. указаны взыскания за всякий оскорбительный отзыв, заключающий в себе злословие или брань. (Кроме смешного прозвища помпадур, на стр. 115 сказано, что оба губернатора глупушки),

Во-вторых, напечатание подобного рассказа, после вышеупомянутого внушения представляет явное уклонение от исполнения выс<очайшей> воли.

Вследствие всего вышеуказанного я считаю долгом предупредить Вас, что если рассказ «Старая помпад<урша>» появится в настоящем виде (а как можно его изменить — не мое дело указывать), то статья эта будет представлена на обсуждение Совета, а что решит Совет — я не знаю»[224].

Некрасов показал замечания Ф. Толстого Салтыкову, и тот счел необходимым внести ряд изменений в текст, которые, однако, не затронули сатирической сути и художественных достоинств рассказа. Сличение первопечатного журнального текста «Старой помпадурши» с читанным ф. Толстым первоначальным текстом наборной рукописи устанавливает, что Салтыков убрал все прямые указания на то, что помпадуры — это губернаторы и что дело происходит в Рязани или вообще в губернском городе.

«Олег Рязанский» — то есть великий князь рязанский Олег Иванович был заменен «князем Олегом», а вся губернская должностная номенклатура понижена до уездной: «становой» превратился в «приказного», «исправник» — в «квартального» и «подьячего», «полициймейстер» в «частного пристава», «советник» — в «секретаря», «прокурор» — в «стряпчего», «чиновник особых поручений» (при губернаторе) — в «письмоводителя» и т. п. Соответственно «губернское правление» превратилось в «городническое правление», вместо «глаза целого края» было напечатано «глаза целого города», вместо «однажды в губернии» — «однажды в командировке» и пр.

В эту систему изменений входило и приведенное выше примечание к журнальной публикации рассказа, переносившее его действие в «уездный город».

Однако Салтыков, вопреки предупреждению Ф. Толстого, не отказался ни от слова «помпадур», впервые (по хронологии первопечатных публикаций рассказов цикла) появившегося именно в «Старой помпадурше», ни от слов помпадурши о старом и новом помпадурах: «они оба «глупушки».

По разным соображениям Салтыков снял также фразу: «Наконец, чиновник особых поручений Срамник как-то подсмотрел, что он носит тончайшее белье, и выводил из этого заключение об его чистоплотности» (стр. 55, абзац «Где бы она ни была…» после слов «…стремительность и натиск»).

В издании 1882 года Салтыков вернулся к губернской номенклатуре, но восстановил ее непоследовательно. На основе этой авторской тенденции, направленной к устранению изменений, вынужденно внесенных в первопечатный текст, в настоящем издании полностью восстанавливаются по первоначальному слою авторской рукописи все указания на губернскую и губернаторскую обстановку рассказа.

«Старая помпадурша» при своем появлении не вызвала сколько-нибудь примечательных откликов в текущей критике. Но те, что появились, были положительными. Так, В. П. Буренин писал: «С большим удовольствием и пользой может быть прочтен в «Отечественных записках» рассказ г. Щедрина «Старая помпадурша». Это мастерской, полный юмора, очерк скандального благодушия провинциальных нравов вообще, и провинциальных градоначальников в частности, нравов, по уверению автора, господствовавших в недавнее прошлое, но, быть может, господствующих еще и доныне» («СПб. ведомости», 1868, № 317 от 19 ноября/1 декабря). Позднее к этому отзыву Буренин прибавил еще один, назвав «Старую помпадуршу» в числе лучших произведений года, напечатанных в «Отечественных записках». «По беллетристике, — писал он, — в «Записках» прежде всего следует указать на талантливые очерки г. Щедрина («Новый Нарцисс», «Помпадурша»)…» («СПб. ведомости», 1869, № 11 от 11 (23) января).

…вздыхала и… сравнивала себя с Изабеллой