— Скажи, Косец, а зачем ты хочешь в бою погибнуть, а не совершил ритуальное самоубийство?
— Сам не знаю. Чувствую, что так правильно, вот и все.
Резко развернувшись ко мне спиной, он вытащил топор, и решительным шагом направился к своему противнику. Когда расстояние между ним и обоеруким воином сократилось до трех метров, он остановился, чуть кивнул, и приподнял свое оружие на уровень груди.
— Готовы? — находясь в стороне, спросил я бойцов.
— Да! — одновременный ответ от обоих.
— Начали!
Первым в атаку перешел Ига Косец. Он резко и неожиданно шагнул вперед, и его топор, со свистом, пролетел над головой Мустафы, который успел пригнуться, и отскочить в сторону. С радостной улыбкой, военный вождь Фиолетовых Ромбов наступал на нашего воина, а тот, не нанося ни одного ответного удара, собранный и сосредоточенный, прикрываясь своими клинками, только уклонялся от его стремительного и смертельноопасного оружия. Так продолжалось не менее минуты. Все мы, бойцы отряда и офицеры, наблюдающие за схваткой, которая при любом исходе будет стоить жизни одному из поединщиков, не понимали, почему же Мустафа медлит и не переходит в контратаку. Но вот, наш боец активизировался. Он провел серию из нескольких ударов по верхнему уровню и, поймав Игу на том, что тот был вынужден защищать свою голову, подобно гадюке, которая жалит неожиданно, извернулся, полоснул по его ногам клинками и снова отскочил.
Мустафа хорошо все сделал, просек противнику левое бедро до самой кости, и алая кровь потоком хлынула из вен сектанта. Однако адреналин все еще переполнял Игу и, казалось, что он не замечает тяжелой раны. Не обращая внимания на то, что прихрамывает, сатанист кинулся вперед. Видимо, он надеялся на еще один-два удара, но воспитанник турецких кочевников, встретил его игрой своих клинков, отвел очередной взмах топора в сторону, и сектант на секунду остановился. Мустафа, на это и рассчитывал. Красиво и грациозно, как будто это игра, а не бой, он прыгнул на Игу, и оказался с его левого бока. Блеск стали, косой удар сверху вниз, еле слышный свист клинка, и отрубленные руки Иги Косца, сжимающие топор, падают в пыль.
Вождь по-прежнему не кричит, а только смотрит на Мустафу. В его глазах боль и немая просьба, и воин, поняв, чего желает его враг, наносит последний завершающий удар. Выпад вперед, и изогнутое лезвие вонзается под подбородок. Сталь проникает в мозг Иги Косца и, уже не мучаясь, он валится на свое грозное оружие.
Наш воин стряхивает с клинков кровь, склоняется в легком поклоне над телом военного вождя, как это велит делать обычай воспитавшего его племени, и в полной тишине, готовой вот-вот взорваться приветственными криками, говорит:
— Достойный противник был.
— А-а-а! — радуются наши воины, подхватывают Мустафу на руки и несколько раз подкидывают его вверх.
Были бы мы сейчас где-то в спокойном месте, устроили бы по поводу славной победы пиршество и отдохнули от всей души, но время поджимает. До темноты еще три часа, и за эти сто восемьдесят минут надо успеть преодолеть хотя бы десяток километров.
Боеприпасы с трупов сектантов и добыча собраны, лошадей привели в городок и, оставив в Архангельском проводника из Анны, нескольких молодых бойцов, Луку Бастико и шестерых наших раненых, которые все вместе должны завтра отправиться в сторону Воронежа, мы снова начинаем движение. Скоро, скорее всего, уже следующим вечером, отряд достигнет Борисоглебска и Грибановского поселения, а там уже основные силы врага и новый бой.
— По коням! — звучат команды сержантов.
— Дозорная группа вперед!
— Не спать, воины!
Отряд уже в седлах, вспрыгиваю на лошадь, становлюсь в центре походного строя, и даю отмашку рукой: «Пошли!».
Глава 21
Воронежская область. Борисоглебский район. 25–26.07.2065
Свежий зеленый цвет окрестных лесов радует глаз. Ласковое солнышко висит над головой, а толстый мохнатый шмель невозмутимо перебирается с рукава моей горки на примятую траву. Красотища! Сейчас бы прилечь в рощице на берегу какой-нибудь тихой речушки, оборудовать стоянку, поставить сеть, а самому поваляться с Лидой в обнимку в укромном тенистом месте. Но это только мечты, которые проскочили в голове светлой полоской и были вытеснены суровой реальностью.
Я стою под сенью раскидистого молодого дубка, и наблюдаю за тем, что происходит километрах в трех с половиной от моей позиции. Там, на развалинах нескольких зданий, вблизи небольшого железнодорожного разъезда, обозначенного на моей карте как 667 километр, идет жестокий бой, расклад которого мне ясен и понятен. Судя по всему, Внуки Зари все же смогли выманить часть сил защитников Воронежа-45 за пределы их укреплений. Сектанты отступали от ракетно-артиллерийской базы в сторону находящегося между станциями Грибановка и Борисоглебск разъезда, до чумы обслуживающего объект «С». И когда, увлеченные погоней местные воины оторвались от своих основных сил, сатанисты зажали солдат на развалинах и теперь, планомерно и никуда не торопясь, их уничтожают.
На развалинах двух зданий закрепилось человек двадцать пять, при автоматическом оружии и пяти ручных пулеметах, если судить по звукам выстрелов, самых обычных ПКМ. Против них более тысячи Внуков Зари, рассыпавшихся по молодому подлеску вокруг разъезда. Сколько времени люди смогут продержаться против сатанистов? Двадцать минут, при удаче, может быть даже полчаса. Немного. Чем мы можем им помочь? И так прикидывал, и эдак, и вывод всегда один — ничем. Мой отряд не в состоянии разомкнуть кольцо окружения вокруг местных воинов. Слишком незначительны наши силы, и открытого боя нам не вытянуть, а у сатанистов много огнестрельного оружия, на порядок больше, чем у Фиолетовых Ромбов, позавчера уничтоженных нами в Архангельском анклаве.
На мгновение, я отвлекся, опустил бинокль и посмотрел назад, на готовых к бою воинов отряда, засевших по опушке. Напряженные потные лица, грязная одежда и хорошо смазанное оружие. Все эти люди, за исключением офицеров и сержантов дипломатической миссии во главе с капитаном Мироновым, идут за мной на добровольных началах. Кто-то в отряде из-за денег, кто-то из-за идеи, а кому-то просто некуда было деться, а кроме как воевать он ничего больше не умеет. Мы все разные, но есть у нас и много общего, и среди всего прочего, самое основное — никто из нас не хочет умирать. Нет, я не могу послать своих воинов в самоубийственную атаку, а потому, простите меня солдаты Воронежа-45, но помощи вам не будет.
Определившись с тем, что пока мы ограничиваемся наблюдением, я поднял бинокль и снова посмотрел на поле. В этот момент, стоящий на одном колене рядом со мной Крепыш, полушепотом, как если бы враг был рядом, произнес:
— Мечник, по центру смотри. Геройские парни, уважаю таких.
Посмотреть было на что. Осажденные солдаты, все как один, одетые в униформу российской армии образца 2009-го года, пятнистый камуфляж, перешли в контратаку. Из зданий высыпало около пятнадцати человек и, поливая огнем все пространство вокруг себя из автоматов и пулеметов, они рванулись на сатанистов. Из-за слишком большого расстояния, лиц этих идущих на смерть людей было не разглядеть, а шум боя доносился в виде стрекотанья швейных машинок и хлопков взрывающихся гранат. Видимо, у попавших в ловушку бойцов заканчивались боеприпасы, и они решили не ждать рукопашной схватки.
«Вот и все», — подумал я, глядя на гибель солдат, которых по одному уничтожали снайпера и лучники сатанистов, и меня снова окликнул Крепыш:
— Смотри влево, там, где кустарник.
Я перевел бинокль на густые заросли колючего терновника, полукругом обхватывающих развалины зданий. Поначалу ничего не заметил, а присмотрелся и уловил шевеление кустов. Вокруг ни ветерка, ни
