Еще бы: большой сильный мужчина, который выразил желание ее оберегать и защищать.
Однажды уже такое было.
Помимо воли Женька вновь вспомнила тот день…
… В подвале, лаз в который показала ей Альбина, было тепло и влажно. Пахло застоявшейся водой и еще чем-то непонятным и капельку неприятным. Впрочем, Женька быстро привыкла к этому запаху, и уже минут через пять он перестал ее беспокоить.
Чуточку освоившись, Женька полезла исследовать свое новое жилище. С каждым новым шагом ей все меньше и меньше нравилась мысль о том, что ей придется ночевать в таком месте. В какой-то момент Женьке остро, до боли захотелось домой, но она заставила себя остаться, хоть ноги настырно несли ее обратно к лазу.
Подвал, изначально показавшийся Женьке огромным, при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж и большим. Трубы, коммуникации, бетонные клетушки, в одной из которых обнаружился старый топчан, застеленный грязным покрывалом, от которого шел стойкий запах немытого тела. Женька тут же решила, что будет спать где угодно, только не на нем. Не сказать, чтоб она была такой уж брезгливой, но при виде сальных пятен и беловатых разводов на покрывале ее тянуло тошнить.
«Бомжатник», — с горькой усмешкой констатировала Женька, подведя неутешительные результаты разведки подвала. Еще день назад она бы ни за что сюда не полезла, а для верности еще бы и обошла это место стороной. Впрочем, много ли изменилось с того, вчерашнего дня? И куда девался ее здравый смысл, когда она с восторгом приняла предложение Альбы пожить в таком жутком клоповнике?
Прислонившись к стене, Женька размышляла. Оставаться здесь нельзя, это факт. Но и домой возвращаться — это все равно что расписаться в собственной слабости, сдаться, признать, что мать права, когда называла ее отца заурядным алкоголиком. Бедный папка! Замерз в середине марта — как назло, в ту самую неделю ударили последние зимние морозы. А сейчас на дворе конец апреля, уже деревья вовсю распускаются — а папы нет…
Женька всхлипнула, вытерла нос рукавом. И тут услышала чьи-то шаги. В подвале был кто-то еще!
Женька заметалась, не зная, куда скрыться, а шаги все приближались, и, судя по всему, тех, кто шел сюда, было не двое и не трое, а человек пять как минимум. Слышались смешки, матерок, и Женька, успев трижды пожалеть, что вообще сунулась в эту клоаку, спряталась в дальнем темном углу за трубами.
В клетушку ввалилась разношерстная компания пацанов, самому младшему из которых было навскидку лет десять, а старшему — лет пятнадцать — шестнадцать. У старших в руках были бутылки с пивом, пара ребят курила. Кто-то сразу оккупировал топчан, кто-то предпочел остаться на ногах.
Женька затаилась, мечтая стать мышкой и незаметно проскользнуть мимо компании, чтобы выбраться наружу. Но увы: парни расположились тут надолго и явно никуда не торопились.
Сколько времени она провела, согнувшись в три погибели, Женька не знала. У нее невыносимо затекли ноги, ей ужасно хотелось в туалет, но пока рядом находилась эта шантрапа, и речи не могло идти о том, чтобы встать и тем самым обнаружить себя. Женька реально оценивала последствия такого поступка и понимала, что они могут варьироваться от просто печальных до самых плачевных. Она одна, а парней семеро, к тому же они пьяны и воспитанием не обременены. Стоит лишь послушать, о чем и как они говорят!
Уж неясно, смогла бы Женька и дальше изображать из себя человека-невидимку или нет, но тут парни оживились:
— Давай гони ее! Пусти, дай я ее достану! А-а, не уйдешь, сука!..
Женька вздрогнула, решив поначалу, что эти реплики относятся именно к ней. Но, приглядевшись, она поняла, что это не так. Впрочем, это открытие ее нисколько не успокоило.
Парни гонялись за невесть как забежавшей в клетушку крысой. Крыса шипела, огрызалась и ловко уворачивалась от пинков, которыми ее пытались наградить пацаны. И вдруг рванула прямо к трубам, за которыми пряталась Женька.
Когда крыса, клацнув зубами, пробежала по ее ногам, Женька, с детства боявшаяся мышей, подскочила и заорала так, что парни опешили и, кажется, сами слегка испугались.
— Откуда она тут взялась? — спросил один из мелких пацанов, глядя на трясущуюся от ужаса Женьку.
— Откуда — вопрос десятый, — хмыкнул самый старший и самый наглый из парней, которого Женька про себя посчитала вожаком этой компании. — Но по ходу пьесы, скучать нам сегодня не придется. Эй, детка, ты говорить-то можешь? Или только и умеешь, что визжать?
— Я… случайно… здесь… пойду домой. — Заикаясь, Женька двинулась к выходу.
— Э, ты уже нас покидаешь? А может, останешься?
Женька, ничего не ответив, сделала еще шаг, но тут на ее пути возник один из парней. Она попыталась его обойти, но парень ее не пускал. А когда она, совершенно отчаявшись, бросилась бежать, парень схватил ее и бросил на топчан, где на нее навалились сразу трое.
— Пустите меня! Пустите, пожалуйста! Не надо! А-а-а… — верещала Женька, безуспешно отбиваясь от жадных и потных рук, по-хозяйски расстегивающих пояс ее джинсов.
И тут откуда-то сверху раздался чей-то властный голос:
— Ну-ка лапы от девушки уберите, козлы!
Натиск пацанов ослаб, и Женька увидела того, кто за нее вступился.
Это был плечистый рослый парень, намного старше всех тех, кто окружал сейчас Женьку. Он стоял в расстегнутой куртке, прекрасный, как греческий бог. Женька подумала, что еще никогда в жизни не видела такого красивого мужчину.
— Вы что, оглохли, ублюдки? Ну-ка брысь все отсюда!
— А не шел бы ты, дядя, лесом? — поинтересовался у него вожак. — Или для себя кралю заприметил? Так учти: мы первые в очереди. Вот наиграемся с девчонкой — тогда забирай.
— Это ты, сопляк, чего-то не понял. — Парень повел плечами, и даже под курткой было заметно, как заиграли мышцы на его руках. — Если через пять секунд девушку не отпустите, пеняйте на себя.
— Дядя, да ты оборзел! — оскалился вожак. — Ты, случаем, не слепой? Ты тут один, между прочим, а нас…
Договорить он не успел. В следующее мгновение от сильнейшего удара в челюсть вожак свалился на пол, тихонько поскуливая. После пинка под ребра скулеж перешел в вой, и тут началась драка, короткая и яростная. Пацанва кидалась на парня, а он легко и без видимых усилий расшвыривал их в разные стороны, как котят.
— Сзади! — заорала Женька, вдруг заметив, как один из команды подкрадывается к ее защитнику, держа за горлышко разбитую бутылку.
Парень обернулся и успел перехватить бросившегося на него пацана. Выкрутил руку с зажатой «розочкой», дождался, пока та выпадет и разобьется в стеклянную крошку о бетонный пол, а затем рванул еще сильнее.
Раздался тошнотворный хруст, и Женька поняла, что только что на ее глазах один человек сломал другому руку.
Ее замутило.
Пришла в себя Женька уже у железной двери, через которую, видимо, попадали в подвал те, кому это было положено по штату. Ее защитник, только что протащивший ее на руках через весь подвал, возился с замком.
— А откуда у вас ключ? — задала самый глупый в подобной ситуации вопрос Женька.
— Из жэка, — ответил парень. — Я там работаю сменным инженером. Скажи спасибо, что на третьем этаже трубы меняют, надо было стояк перекрыть, а затем вновь открыть. Если бы не это, хрен бы тебя кто у этих недомерков отбил. Тут по неделям никого из нормальных не бывает, одни нарики да прочая мерзость обретается. Кстати, меня Виталием звать.
— А меня — Евгения, — ни с того ни с сего представилась Женька своим «взрослым» именем…
Женька усилием воли прогнала от себя печальные воспоминания. Нет, не надо. Ей сейчас нужны все ее силы, чтобы выстоять, продержаться оставшуюся половину шоу. Если она будет мучить себя, в тысячный
