Золотой упал брюхом на пол. Слабоват по части физической подготовки. Не оканчивал нашей учебки. Не спортсмен.
— Два!
Золотой кое-как оторвал брюхо от пола и вернулся в исходную позицию.
— Раз!
Золотой снова рухнул на пол.
— Два!
Минуты через две Золотой поднял на меня перепачканное потом и пылью лицо:
— Разрешите доложить?
— Чего ты мне хочешь доложить? — не понял я его.
— Обязанности дневального.
— Докладывайте, товарищ солдат, — разрешил я и перехватил у него Устав.
Золотой выпрямился и на одном дыхании выпалил:
— Дневальный по роте назначается из солдат и подчиняется дежурному по роте и старшине роты…
И так всю страницу. Слово в слово. За каких-то две минуты я от него добился того, чего тщетно пытались добиться целых полгода. Рыжий, сидевший на табуретке тут же в проходе восхищенно посмотрел на меня:
— Ну, ты и Макаренко!
— А вы что? В учебке Устав разве не так учили? — спросил я его.
— Нет, — Рыжий повертел головой, — у нас в разведке все проще: не выучил — получай бляхой по заднице и учи дальше.
Такая простота — хуже воровства! Разведчиков готовили явно без тех садистских изысков, которые применялись к курсантам-связистам. Что это такое: бляхой по заднице? Свист один. Просвистит ремень в руках сержанта, сверкнет в воздухе латунная бляха, отпечатает звезду на филейном месте и все. Через пять минут все забыто и не болит ничего. Даже обиды на сержанта не останется. А вот когда отожмешься от пола «под счет», да еще с фляжечкой между лопаток, вот тогда только по-настоящему начинаешь понимать, что тяготы и лишения воинской службы могут оказаться для тебя непреодолимыми. Мозги становятся сразу ясными-ясными, и ты приходишь в то состояние наивысшего вдохновения и подъема сил, когда способен за полчаса наизусть выучить «Войну и мир».
Все четыре тома.
14. Караул
Вернулся Барабаш — и удивился: все три молодых воина, я, Рыжий и Золотой, твердо знали устав и уверенно доложили обязанности разводящего, а Золотой поразил своими познаниями и рассказал Барабашу все, что знал о дневальных. Оказалось, что о дневальных Золотой знал все. Как-то даже спокойней стало за него: теперь не пропадет парень.
Выслушав поочередно нас троих, и оставшись довольным нашими ответами, Барабаш стал вводить нас в курс дела. Всего в полку восемь постов трехсменных, круглосуточных. «Пост номер один», как и в любой воинской части — это знамя полка, стоящее в остекленной пирамиде в коридоре штаба. Пирамида опечатана сургучной печатью № 1, и разводящий обязан проверять целостность этой печати. Пост номер два — стоянка роты связи на площадке рядом со штабом полка. Но так как рота связи вместе с техникой находится на операции, то охранять там нечего, кроме двух контейнеров с трофейным оружием. Контейнеры опечатаны сургучными печатями № 2 и № 3, и разводящий обязан проверять и их целостность. Сломанная печать приравнивается к попытке взломать контейнер и похитить трофейное оружие. Никаких хороших последствий, кроме трибунала, для разводящего и часового не возникнет, если при проверке, не дай Бог, такое вскроется. Пост номер три — это вещевые и продовольственные склады, расположенные за солдатской столовой. Два продовольственных и два вещевых. Опечатываются они пластилиновыми печатями № 6 и № 7. Прапорщики — начальники складов — во избежание захламления, периодически освобождают вверенные им склады от ненужных предметов обмундирования и продуктов питания и через доверенных солдат и сержантов срочной службы сбывают их братскому афганскому народу к превеликой выгоде для всех военнослужащих, участвующих в деле укрепления дружбы между народами. Поэтому, если печать на складе будет повреждена, а прапор поднимет хай, то ему всегда можно заткнуть рот, и пусть этот вопрос разводящего не колышет. Эти три поста и будет разводить первый разводящий, сиречь младший сержант Грицай.
Я отнял от восьми три и в разнице у меня получилось пять. То есть, постов мне досталось почти в два раза больше, чем Рыжему. Ну, и что же это за посты?
Барабаш тут же и объяснил, специально для меня.
Пост номер четыре — это склад ГСМ, который находится сразу за парком. Посты номер пять и номер шесть — это, собственно, сам парк: один пост охраняет технику второго батальона, другой — технику полковых спецслужб — разведроты, саперов, РМО, ремроты. Посты номер семь и номер восемь — это склады РАВ — ракетно-артиллерийского вооружения. Чем они опечатываются — не нашего ума дело, потому что склады по периметру имеют двойное ограждение из колючей проволоки и караул имеет доступ только между ограждениями. Вот только ввиду того, что если на этом складе что-нибудь такое рванет, то брызги и осколки полетят на многие сотни метров или даже километров. Поэтому, от греха подальше, склады РАВ были предусмотрительно вынесены за полтора километра от полка. Второй разводящий обычно доставляет часовых на эти посты и на склад ГСМ на караульной машине, но сегодня машина что-то забарахлила и придется разводить посты пешком.
«Вот те раз!» — подумал я, — «кому-то хрен, а мне сроду два!».
Я прикинул, что Рыжему от караулки до штаба полка никак не больше трех минут ходу. От штаба полка до стоянки связи — меньше минуты и оттуда до складов минуты две. Ну, пусть он на каждом посту задержится по минуте. Итого — за десять минут он разведет три поста и у него останется почти два часа до следующей смены, в течение которых он будет тащиться в караулке.
Я начал прикидывать свой маршрут. Парк располагался сразу за караулкой, значит пятый и шестой посты я расставлю минуты за четыре. Но потом нужно было пройти через весь парк, для того чтобы попасть на склад ГСМ и поменять четвертый пост. Это еще минуты четыре. Еще минут пять на то, чтобы вернуться обратно в караулку. Итого — тринадцать минут. На три минуты дольше, чем у Рыжего… было бы! Если бы не крюк в полтора километра до седьмого и восьмого постов. Полтора километра в одну сторону, да столько же обратно — выходит три. Человек, идя с нормальной скоростью шесть километров в час, преодолевает это расстояние за полчаса. Полчаса плюс тринадцать минут это уже три четверти часа. Плюс время на получение и сдачу оружия. Следующие сутки мне предстояло как верблюду бродить по пескам, разводя посты, с короткими перекурами. И мне даже выспаться не удастся. Причем, если рядовые, отстояв на посту положенные два часа, следующие четыре часа проведут в караулке, а всего за сутки каждый из рядовых выйдет на пост четыре раза, то я по этому кругу пробегусь двенадцать раз и за те же сутки пройду порядка сорока километров, разводя свои пять постов.
«Ну и где же справедливость?!» — отчаялся я, сделав свои подсчеты, — «Почему рыжим всегда везет?!».
Честное слово в этот момент я со всем пылом юношеского максимализма почти ненавидел Рыжего. Всех рыжих и всех хохлов в мире за то, что им повезло, а мне нет. За то, что Рыжий, который одного со мной призыва и даже в Афган мы приехали на одном КАМАЗе, тот самый Рыжий, с которым мы вместе «строили» чмырей и угнетали Золотого, этот Рыжий-Рыжий-Конопатый, предстоящие сутки будет валяться на топчане в караулке, а я буду сайгачить вокруг полка, падая на топчан минут на сорок и не успевая даже как следует выпрямить ноги между обходами постов.
— Ну, все, мужики, — Барабаш двинулся к выходу из палатки, — полшестого придете ко мне оружие получать, в восемнадцать-ноль-ноль развод.
— Хрена ли ты скалишься? — огрызнулся я на Рыжего, когда Барабаш ушел.
