знает с каких времён. Так что в этом мире уже и не поймёшь, где нормальный человек, а где урод… Оттого, братуха, и живём вот так. По-уродски.
— Ещё одна сакральная наука древних, — скептически буркнул Наливайко. Посмотрел на Краева, тяжело вздохнул и отведал каши. — Что-то не очень я верю в искренность мадам Блаватской, авантюристка она, по-моему.[70] И вообще, на что нам эта наука, у нас Чернобыль есть. Да и без Чернобыля такие экземпляры попадаются…
А сам покосился на улёгшегося Шерхана и вспомнил сперва дауфмана Зигги, потом соседского кобеля породы московская сторожевая.[71] «А что, если действительно?..»
Краев задумчиво кивнул.
— Диплотератология, — проговорил он. — Древние греки унаследовали её от египтян. Что-то такое припоминаю… — И вдруг, мотнув головой, ругнулся: — Чёрт!
Побелевшая Варенцова чуть не выронила поварёшку, но Олег ничего не заметил. Ему — причём не в первый уже раз — показалось, будто неведомый канал подсоединил его память к компьютеру. Огромному, несусветно мощному и под завязку набитому информацией решительно обо всём. Стоило даже неосознанно послать ему запрос — и поток данных едва не отправил Краева в глубокий нокаут. Страшные египетские зверолюди явили ему свою суть, Сфинкс и Химера открыли бережно хранимые тайны, а Сирин, Алконост, Гриф-птица и Гамаюн[72] сели, казалось, прямо на плечо… В мозгу улёгся опыт восточных магов, египетских жрецов, Агриппы, Парацельса, Сен-Жермена, Калиостро, великих знающих и посвящённых всех времён[73] — вплоть до Уотсона с Криком, открывших структуру ДНК, и дальше, дальше, по восходящей спирали, к тонким полям, информационному взаимодействию и волновой генетике с её удивительным обоснованием многих древних воззрений…[74]
Поняв, что происходило, Олег исполнился лихости и мысленно вопросил: «А дальше? Дальше что будет?..»
Ноосфера ехидно промолчала. «А дальше, — ответил сам себе Краев, — будет то знание и то будущее, которое создадим мы…»
— Раствор!.. — надрывно звучало неподалёку. Вот так. Высокие вибрации, Сцилла, Харибда, Тифон с Минотавром, прошлое, будущее… И немецкий водитель-вервольф, снова принявшийся вопить дурным голосом.
— Раствор, герр штандартенфюрер! Битте, битте… Краев потёр лоб, смущённо улыбнулся и наконец- то заметил тревогу в глазах Варенцовой.
— Пойду крышу ему подклею, пока напрочь не съехала, — сказал он и поднялся. — Только без меня к блиндажу не уходите! Я быстро…
Арийцы. Чудовища в тумане
— Вольно, штурмбанфюрер, вольно. Вы свободны, — небрежно махнул рукой Эрик фон Кройц. — Возвращайтесь на базу, отдыхайте перед трансформацией… — И предупредил: — Только не вздумайте позариться на праздничный обед этих русских! Пища, добытая не без магии низших рас, может вам повредить… А мы пока, — тут он оглянулся на спутницу, — навесим здесь магический замок, чтобы защитить историю от глумления…
— Хватит уже и того, что написали её так называемые победители. — Фрау Эльза отпустила Зигфрида на длинный поводок. — Итак, приступим. Ты, надеюсь, не забыл Третье заклинание Альберта Великого?[75]
Обретая предельную концентрацию, она менялась на глазах. Зрачки сузились, щёки побледнели, голос стал вибрирующим, раскатистым и низким. Ни дать ни взять древняя прорицательница, готовящаяся к беседе с Богами.
— Конечно помню! — Эрик повёл плечами, расправляя суставы, но тут же отвлёкся, прислушался и неожиданно улыбнулся. — Ишь, птицы распелись… А помнишь, дорогая, тех Соловьёв в парке у твоего замка? И беседку в зарослях акации у пруда… И ту благословенную лунную ночь, когда ты в первый раз…
Он улыбался, его глаза в полном смысле слова смотрели сквозь время и, кажется, готовы были увлажниться. Вот он, германский романтизм, воспетый поэтами.
Суровая прорицательница сперва нахмурилась, но затем улыбнулась в ответ.
— О да… да, конечно же помню, — тихо проговорила она. — Вишни были одеты в кружева… А ты, Эрик, пришёл ко мне в белом камзоле с бранденбурами,[76] при парадной шпаге и…
Она не договорила. Поводок натянулся так резко, что фрау Киндерманн чуть не потеряла равновесие.
— Зигги, что за…
Продолжая судорожно вырываться, дауфман поджал хвост и завыл. Это был вой обречённой души, низвергающейся в адскую бездну. Хозяева завертели головами, силясь понять, что могло до такой степени напугать кобеля, и почувствовали, как души начала стискивать незримая ледяная рука. Ужас, взявшийся неизвестно откуда, гнал прочь все слова, мысли, желания.
«Бежать!» — одновременно поняли все трое арийцев. Куда бежать и от чего, оставалось по-прежнему неизвестно. Сомнению не подлежало лишь то, что оставаться на прежнем месте было смерти подобно.
Храбрый Зигфрид отчаянно завертелся на поводке и, прижав уши, рванул прочь, увлекая за собой Эльзу и Эрика. Да те и не пытались его удержать.
— О, майн готт!..
Нежные краски белой ночи сменились для них кромешной чернотой, птицы зловеще умолкли. Беглецы даже не пытались хотя бы приблизительно определить направление, в котором увлекал их Зигги. Перестало существовать даже время, осознание ограничивалось лишь очередным прыжком — то сквозь хлёсткую путаницу ветвей, то по глине, то сквозь чавкающую топь…
Наконец хватка ужаса немного ослабла, время и пространство соединились в континуум, окружающий мир начал заново обретать звуки, запахи и цвета.
— О, майн либер готт! — Учёный секретарь кое-как перевёл дух и начал оглядываться по сторонам. — Что это было? Куда нас занесло?..
— Не удивлюсь, если прямиком в ад. — Фрау Эльза обессиленно привалилась к чешуйчатому стволу и вполне по-мужски высморкалась в два пальца, потом вытерла подбородок, залитый слюной, точно у биатлонистки на олимпийском финише. И невольно понизила голое. — Не удивлюсь, если прямо к ледяной реке, несущей мечи и кинжалы…[77]
Действительно, место, куда занесла их нелёгкая, глаз вовсе не радовало. Здоровенные хвощи, гигантские стволы, возносящиеся сквозь туман, папоротники в два человеческих роста… Эльза поймала себя на том, что уже озирается со смутной мыслью о динозаврах. А воздух! Куда подевалась северная прохлада, напоённая ароматом багульника? Воздух был душный, влажный, с густыми токами ни на что не похожих запахов.
— Да, ни сосен, ни ландышей, — мрачно согласился Отто. — А это что? Неужели женьшень?..
Как следует удивиться он не успел. Где-то за хвощами вдруг плеснуло так, словно в торфяное озеро погружался «Титаник», и прозвучал чудовищный рёв. Говорят, так звучал пароходный гудок, ох, не зря называвшийся «тифоном»… Несчастный дауфман не выдержал — снова рванул неизвестно куда, да так резко, что на сей раз фрау Эльза не успела перехватить поводок.
— Зигги… о, холера! — встрепенулась арийка и явила себя истинной собачницей, для которой важнее всего благополучие питомца. Остальное, в том числе даже собственная безопасность, — потом, потом! — Эрик, прибор у тебя?..
Фон Кройц кивнул и проворно вытащил приёмный пульт от Зигфридова радиофицированного ошейника. Он был готов к тому, что GPS не сработает — ему ли было не знать, что за чудеса творились
