бред.
Куонеб указал на восток, сделал знак восходящего солнца и качнул головой в сторону Хога. Рольф понял, что больной охотник не увидит никогда больше восходящего солнца. Но они ошибались.
Длинная ночь прошла в борьбе между жизнью и смертью. На рассвете смерть была побеждена и удалилась. А когда солнце взошло, больному стало лучше. Пока можно было не бояться рокового исхода. Рольф сказал Куонебу:
— Куда мы снесём его? Не пойти ли домой за тобогганом: нам легче будет свезти его до хижины.
На этот раз и больной принял участие в разговоре.
— Скажите, вы не возьмёте меня теперь с собой?.. Ах!.. хочется домой. Мне кажется… дома будет лучше. Мои товарищи ушли на реку Муз. Я не поправлюсь, если свезёте меня туда.
Под словом «туда» он подразумевал озеро индейца и как бы мимоходом взглянул при этом на бесстрастное лицо краснокожего.
— Есть у тебя тобогган в хижине? — спросил Рольф.
— Да… довольно хороший… на крыше… слушай, — и он тихо шепнул Рольфу: — пусть он идёт за ним… ты не уходи от меня… он убьёт меня, — и он тихо заплакал от жалости к самому себе.
Куонеб спустился с горы; высокий, мускулистый, он быстро зашагал вперёд; он становился всё меньше и тоньше и расплылся, наконец, в пространстве.
XLVI. Рольф ухаживает за Хогом
Часа через два краснокожий был уже в хижине Хога и без малейшего колебания и смущения приступил к осмотру всего, что в ней находилось. На крыше он действительно нашёл тобогган, который оказался в очень хорошем состоянии, несмотря на то, что хозяин его был никуда не годным человеком.
На чердаке он отыскал несколько связок мехов, висевших на стропилах; их было не очень много, потому что сбор мехов — дело трудное. Куонеб, подозрительно осмотрел все меха и нисколько не удивился, когда увидел свой рысий мех, который легко было признать по тому, как он был растянут для просушки. В другой связке он нашёл мех убитого им самим бобра, признав его по тёмной полосе вдоль спины.
О куньих мехах он не мог сказать ничего, хотя сильно подозревал, что большинство их взято из его капканов.
Он привязал одеяло Хога к тобоггану и поспешил обратно туда, где оставил Рольфа и больного.
Скукум, которому не нравилось общество Хога, побежал Куонебу навстречу.
Хог всё время свободно разговаривал с Рольфом, но сразу почувствовал себя угнетённым, как только увидел возвращавшегося индейца.
Охотники уложили раненого на тобогган и двинулись в путь. Земля местами была совсем обнажённая, тащить больного было трудно, но путь, к счастью, шёл вниз по склону горы, и часа через четыре они были уже у хижины. Охотники положили больного на кровать; Рольф занялся приготовлением обеда, а Куонеб рубкой дров.
Подкрепившись чаем, ветчиной и печеньем, все почувствовали себя лучше. Хог разговаривал почти весело, но Куонеб, у ног которого приютился Скукум, курил молча и не спускал с огня глаз.
После довольно продолжительного молчания индеец повернулся вдруг к охотнику и, указывая трубкой на меха, сказал:
— Сколько здесь наших?
Хог, видимо, струсил, но затем отвечал ему угрюмо:
— Я тебя не понимаю. Я очень болен. Свезите меня в Лайонс-Фолс и берите всё, что здесь есть, — и он заплакал.
Рольф взглянул на Куонеба и покачал головой; затем, обратившись к больному, сказал:
— Не волнуйся; мы всё сделаем, как следует. Есть у тебя хорошая лодка?
— Очень хорошая. Надо её немного исправить.
Ночь прошла довольно спокойно; больной просыпался только два раза и просил дать ему пить. Утром он чувствовал себя ещё лучше и даже начал строить планы на будущее.
Он воспользовался первым благоприятным случаем, чтобы шепнуть Рольфу:
— Не можешь ли отослать его куда-нибудь прочь? Я чувствую себя лучше с тобой.
Рольф ничего не ответил ему на это.
— Слушай, — продолжал Хог, — слушай, молодой охотник, как тебя зовут?
— Рольф Киттеринг.
— Слушай, Рольф, подожди недельку или дней десять, пока стает лёд; я буду тогда в состоянии двинуться в путь отсюда небольшой переезд до Лайонс-Фолса.
После довольно продолжительной паузы, вызванной приходом Куонеба, он снова начал:
— Муз — судоходная река; вы доставите меня туда в пять дней. В Лайонс-Фолсе мои товарищи.
Он не хотел говорить, что под словом «товарищи» подразумевает жену и сына, которых совсем забросил, а теперь ехал к ним в надежде, что они будут ухаживать за ним.
Рольф с удивлением слушал его.
— Слушай! Я отдам тебе все меха, если ты доставишь меня туда.
Рольф с любопытством взглянул на него; ему хотелось спросить: «Ты говоришь о наших мехах?»
Разговор снова прекратился, так как опять пришёл Куонеб.
Рольф вышел из хижины и вызвал Куонеба за собой. Они долго говорили о чём-то между собой, а когда Рольф вернулся, больной сказал ему:
— Останься со мной и свези меня. Я дам тебе своё ружьё, — а затем, после короткого молчания, прибавил: — все мои капканы и лодку.
— Я останусь с тобой, — сказал Рольф, — а недели через две мы свезём тебя в Лайонс-Фолс, Ты укажешь нам дорогу.
— Можете взять все меха, — и Хог снова указал на добычу, украденную им, — а то ружьё — твоё, если ты свезёшь меня.
Дело было решено, но Куонебу необходимо было побывать ещё у себя в хижине. Он задумался над тем, как ему поступить с мехами? Снести новую связку мехов туда или принести меха оттуда и затем свезти всё в Лайонс-Фолс? Рольф также задумался над этим. Он знал на своём веку много худых людей. Везти с собой меха туда, где были товарищи Хога, который мог предъявить на них свои права, было рискованно, и он сказал:
— Куонеб, ты вернёшься обратно дней через десять, не более. Мы возьмём с собой совсем немного мехов в Лайонс-Фолс. Припрячь остальное хорошенько, мы съездим потом к Уоррену. Как знать, что ждёт нас там, в Лайонсе.
Они отобрали меха рыси, бобра и с дюжину куниц, чтобы оставить здесь, а остальные связали вместе.
Куонеб перебросил их через плечо и в сопровождении Скукума направился вверх по склону горы и скоро скрылся в лесу.
Десять дней тянулись томительно долго. Хог всё время ныл или плакал, жаловался, низкопоклонничал до отвращения или старался расположить в свою пользу, предлагая то и дело меха, ружьё и лодку.
Рольф при всяком удобном случае уходил из хижины. Как-то раз, захватив с собой ружьё Хога, отправился он к ближайшей реке, находившейся на расстоянии одной мили, и увидел там большой бобровый пруд. Он осмотрел его кругом и нашёл утонувшего бобра вместе с капканом, в котором признал свой собственный, так как на нём была сделанная им самим пометка (’’ ’ ’’’). Он нашёл ещё один капкан и в нём ногу бобра, затем третий, и так постепенно все шесть капканов. Он взял их с собой и направился обратно к хижине. Хог встретил его целым потоком жалоб:
