Мы встретились у мельничной запруды,и я ей сразу прямо всё сказал!— Кому, — сказал, — нужны твои причуды?— Зачем, — сказал, — ходила на вокзал?Она сказала: — Я не виновата…— Ну, да, — сказал я, — кто же виноват?Она сказала: — Я встречала брата.— Ха-ха, — сказал я, — разве это брат?!В моих мозгах чего-то нехватало:махнув на всё, я начал хохотать!Я хохотал. И эхо хохотало.И грохотала мельничная гать.Она сказала: — Ты чего хохочешь?— Хочу, — сказал я, — вот и хохочу!Она сказала: — Мало ли, что хочешь!Тебя я слушать больше не хочу!Конечно, я ничуть не испугался.Я гордо шёл на ссору и разлад.И зря в ту ночь сиял и трепыхалсяв конце безлюдной улицы закат!..
Ленинград,
1960
УТРО ПЕРЕД ЭКЗАМЕНОМ
Тяжело молчал валун-догматикв стороне от волн.А между тем —я смотрел на мир, как математик,доказав с десяток теорем!..Скалы встали перпендикулярнок плоскости залива.Круг луны.Стороны зари равны попарно,волны меж собою не равны.Вдоль залива, словно знак вопроса,дёргаясь спиной и головой,пьяное подобие матросадвигалось по ломанной кривой.Спотыкаясь даже на цветочках —(Боже! Тоже пьяная 'в дугу'!..) —чья-то равнобедренная дочкадвигалась, как радиус в кругу!Я подумал, это так ничтожно,что о них нужна, конечно, речь,но всегда ничтожествами можно,если надо, просто пренебречь!И в пространстве — светлом, чистом, смелом —облако — (из дальней дали гость) —белым, будто выведенным мелом,
