– Жизнь тебе спасаю,– сказала я и, не удержавшись, добавила: – Поверь, это не доставило мне никакого удовольствия.
– Ты убила его? – тихо спросила бывшая мучительница.
– Да,– небрежно бросила я, пытаясь вести себя как спасители прекрасных дам в романах: независимо, гордо, так, будто бы спасение чужой жизни было таким же обыденным делом, как завтрак.
– А я подумала, что тут никого нет, и, вот, решила выйти...
– Не знала, что ты тут живешь.
А если бы даже знала, неужели что-то бы изменилось? Смогла бы я пройти мимо криков о помощи, зная, что тут живет человек, которому лет десять назад я ежедневно мысленно придумывала всевозможные кары? Сомневаюсь. Никому, даже злейшему врагу, не пожелаю смерти в зубах ожившего мертвеца.
– Я тут не живу, в гости пришла. А потом объявили, чтобы все спрятались по подвалам и не высовывались.
– И чего ты высунулась? – спросила я раздраженно. До родного дома мне оставалось пройти всего две улицы.
– Здесь целый день было тихо,– всхлипнув, сказала Тяка.– А мне хочется домой. Я ведь не знаю, как они там!
Против воли я посочувствовала девушке. Я и сама была в такой же ситуации.
– Я не могу тебя здесь задерживать, но должна предупредить, что по округе все еще бродят мертвецы, которые с удовольствием тебя порвут на части.– Повинуясь внезапному порыву, я протянула бывшей мучительнице парочку артефактов.– Вот этот – замораживает зомби, его должно хватить на трех, от силы на четырех, а вот этим я только что разорвала на куски того, который тебя домогался. Еще на одного артефакта хватит. А я побежала, мне нужно к моим родным.
Я уже сбежала с крыльца, когда услышала:
– Ольгерда… – Я обернулась. Тяка стояла на пороге, сжимая в руках артефакты. В широко распахнутых глазах отражалась полная луна.– Почему ты это делаешь для меня? Несмотря на то, что я... была часто к тебе несправедлива.
Ах, если бы я и сама могла ответить на этот вопрос! Каждый артефакт, особенно с учетом того, что, возможно, сейчас поднимается все кладбище, был для меня на вес золота.
– Умирать неприятно,– наконец сказала я, так и не сформулировав обрывки мыслей, которые вертелись в голове.
Сначала я решила навестить Дарию, которая с Лешеком жили через несколько домов от моих родителей. Сестра должна была вот-вот родить, и я волновалась, как нашествие нежити сказалось на ее состоянии.
Уже подбегая к ее двору, я услышала стоны. Осторожно выглянув из-за калитки, я увидела Трохима, лежащего посреди двора с мученическим выражением лица. В доме раздавались рыдания.
К ногам моментально как будто привязали неподъемные гири. Сердце ухнуло куда-то вниз, а в кишках образовалась пустота. Я схватилась за калитку, пытаясь вдохнуть. Все хорошо, все хорошо, я уверена, ничего страшного не случилось. Быстро, Ола, соберись, возможно, понадобится твоя помощь. А ты тут нюни распускаешь! Я укусила себя за ладонь – проверенный способ и сейчас подействовал. Мысли перестали разбегаться в голове, как испуганные тараканы на кухне при включении света. Сердце вернулось на положенное место и стало биться почти ровно. Ноги сделали первый, самый трудный шаг.
– Трохим! – позвала я, осторожно касаясь руки бывшего одногруппника.
– Я умираю, Ола,– прохрипел он.
– Врешь, не умрешь,– возразила я.– Тоже мне, страдалец.
Активировав артефакт жизненной энергии, я положила его Трохиму на грудь, послала вестник в направлении городского Дома Исцеления. У меня в сумке были еще целительские артефакты, которые Отто купил за большие деньги и огромную взятку у начальника городской стражи. Полугном выдал мне их со строгим наказом разобраться, как они работают, потому что секрет их производства строго охранялся. Прости, Отто, но жизнь друга важнее. Я положила драгоценные артефакты на Трохима и, ничуть не сомневаясь в принятом решении, активировала их. Потом, сосредоточившись, припомнила свою практику у целителей, произнесла обезболивающее заклятие, туго перебинтовала другу руку и ногу, из которых обильно текла кровь. Честно говоря, я не знала, как избавить раны от трупного яда, попавшего туда от укусов зомби, и что делать с переломами, и просто решила ждать помощи.
– С твоей сестрой все в порядке,– сказал Трохим. Губы его перестали отливать синевой, и дыхание выровнялось.– Мы позаботились о ней.
Когда я услышала, что с Дарией все хорошо, то почувствовала такое облегчение, что чуть не взлетела.
– Спасибо,– прошептала я, смаргивая слезы.– А кто это – мы?
– Мы – это герои. Я и Ряк,– сказал Трохим, закрывая глаза. Он помолчал и детским, жалобным голоском пожаловался: – Больно.
– Я знаю,– печально сказала я, положив его голову себе на колени.– Потерпи, сейчас придет целитель. Ты же мужчина.
– После того, что я увидел, я этому рад,– попытался улыбнуться Трохим.
Я не успела спросить его, что он имеет в виду, как на крыльце появился шатающийся Ряк. Он был покрыт кровью, которая блестела черными потоками при свете луны. Он опустился на колени, сполз с крыльца и, добравшись до меня, уткнулся головой в бок.
– Что с тобой? – испугалась я.– Ты сильно ранен?
Он замотал головой.
– Ты весь в крови,– сказала я, вспомнив, что иногда, от боевого возбуждения, воин не чувствует боли от ран.
– У меня несколько царапин,– глухо ответил Ряк.– Это кровь твоей сестры.
Мое сердце опять замерло и укатилось в кишки.
– Что с ней? – еле двигая губами, прошептала я.
– Родила,– простонал Ряк, начиная раскачиваться из стороны в сторону.– У тебя племянница. Сестра себя хорошо чувствует, насколько это вообще возможно. Я принимал роды!
Его голос сорвался, и он начал мычать, раскачиваясь и стукаясь головой о мой бок.
– Вот это да,– только и сказала я, совершенно не зная, что делать в такой ситуации.– А кто это там плакал?
– Мы,– признался Ряк.– Все вместе. А ребенок смотрел на нас, как на идиотов.
– А девочка хоть закричала, как положено? – заволновалась я.
– Закричала, а потом начала сосать грудь. А мы все заплакали от счастья. Роды – это такой ужас!
Он опять глухо завыл.
– Да,– слабым голосом сказал Трохим.– На стоны твоей сестры сбежались все мертвецы в округе. Мы с Ряком чуть не подрались, кому идти с ними драться. Лучше уж зомби, чем роженица!
– А Лешек что?
– А он это… в обморок упал,– попробовал засмеяться друг, но поморщился от боли.
– И сколько было мертвецов? – спросила я.
– Около десятка,– похвастался Трохим.
– Больше,– сказал Ряк нормальным голосом.– Когда я пришел на помощь, ты уже штук пять уничтожил, и вокруг еще десяток был.
– Я был готов сражаться хоть с сотней,– искренне ответил друг,– лишь бы туда не возвращаться.
– О-о-о,– опять застонал Ряк.– Я больше никогда не буду заниматься любовью с женщинами! Я отрежу себе достоинство под корень и уйду в монастырь замаливать грехи всего мужского пола.
– Как же тебя проняло! – поразилась я.– Если бы это было так ужасно, вряд ли моя мама родила бы пятерых.
– А твоей маме и подобным женщинам я поставлю памятник,– пообещал Ряк.
Раздался топот копыт, и во двор влетел Ирга на сером коне.
– Меня здесь нет,– сказала я ему, мило улыбаясь, пока он спешивался.– У тебя галлюцинации.
– Ола...– начал было он очень сердитым голосом, но я его перебила:
