Любовь с последнего взгляда

собой. Не надо пафоса, говорит он, оставь в покое смерть, жизнь хорошая штука. Куда ты уйдешь? С кем? Надеешься, что появится принц и посадит тебя на широкую лошадиную спину, тебя, такую как ты есть, заблеванную, анорексичную, принцессу, которая пердит, воняет, плачет и рыгает? Ты веришь, что бывают такие принцы? С чего ты взял, что мне нужен принц, мои руки опять на коленях, одной рукой сжимаю другую. Я по горло сыта принцами, голос мой становится более уверенным. Почему я не могу уйти одна? Ведь бывают принцессы и без принцев, я расслабляю руки, шевелю пальцами, изображаю радость. Ты? Одна? Ты не можешь жить одна, ты бы покончила с собой, если бы осталась одна. Тебе нужен хозяин и кнут, ты животное, которому только кнут помогает найти правильное направление… Ты болен, кричу я. Почему я кричу? Первый раз разговариваю с ним крича? Что со мной?! Еб твою мать, сиди там, где сидишь, это мой голос. Я подскакиваю к открытому окну. Только тронь меня, обезьяна, я закричу так, что сюда сбежится миллион человек! И тебе не поможет ни полиция, ни сто десять килограмм твоего мяса! Я буду орать, я вызову «Городскую газету», я всем расскажу, какое ты говно, какой ты псих! Успокойся, говорит он. Сидит, курит, смотрит на меня, глаза стали более темными. Погаси сигарету, или я зареву как сирена! Гасит сигарету. Да? Опа! Супер! Хочешь кофе, он протягивает мне свою чашку. Мне нельзя пить холодный кофе, ты сам сто раз это говорил — тебе нельзя пить холодный кофе! Вспомни, как ты выплеснул чашечку холодного кофе мне на новую блузку, заботясь о моем здоровье, орангутанг! А как ты один раз швырнул мне в лицо обед, помнишь, обезьяна?! Почему я всегда так стараюсь быть точной? Почему я подчеркиваю, что ты швырнул мне в лицо обед только один раз?! Насколько один раз больше, чем не один?! Немного больше. Может быть, один раз не считается?! Почему про один раз я думаю, что это всего лишь один раз?! Сколько раз я швыряла обед в лицо тебе? Кому я говорю, что это всего лишь один раз?! Себе? Или тебе? Я постоянно ищу тебе алиби, орангутанг! Дерьмо наглое, вонючее, равнодушное! С меня хватит! И еще кое-что скажу тебе! Научись наконец ебаться! И не верь всему, что пишут в газетах! О чем ты, он смотрит на меня серыми глазами. Я стою возле самого окна и ору. Не трогай сигареты, оставь их! Он возвращает сигарету в пачку. О чем ты, говорит он, ты нездорова. Я о том, что не нужно читать приложения к ежедневным газетам, эти приложения для женщин! Ты мужчина, мужик, зачем ты читаешь приложения для женщин?! Проклятые женщины?! Он молчит. Он ждет. Ведь это ты в каком-то приложении прочитал, что в пизде есть точка G! И с тех пор все время во мне копаешься и ищешь эту ебаную точку G! А точка G тебя наебла, искатель! Ищешь, роешься! Где у тебя точка G?! Вот здесь?! Это?! Вот она?! Ты кончаешь?! Я нашел?! Скажи, что я нашел! Скажи, скажи! Сейчас я тебе скажу, я снижаю тон и смотрю ему в глаза, скажу, ты не нашел. Не нашел! Ты не нашел точку G! Если она где-то и была, то давно от тебя сбежала! Я с тобой не кончаю! Ты меня не возбуждаешь! Из-за тебя я потеряла точку G! Еб твою мать! Дилетант! Я прекрасно себя чувствую, оттого, что ору рядом с открытым окном. В окнах соседнего дома появляются новые головы, их раньше не было. И он их видит. Театральный зал постепенно заполняется. Я тебе кое-что скажу, говорю я тише, я от тебя избавлюсь, лучше пуля в лоб, чем смотреть на твою рожу ближайшие двадцать лет! Забей меня насмерть или отпусти! В окнах соседнего дома начали спрашивать лишние билетики. Тебя никто не держит, его глаза становятся светлее. Он видит людей в окнах. Никто никого здесь не забивает насмерть, я не такой, как твой папа, это твой папа топтал ногами твою маму. Никогда не следует делиться своими детскими воспоминаниями с героем мечты своей жизни. Окно открыто, голос у меня сильный, почему бы не воспользоваться возможностью? Мой папа только один раз потоптал мою маму, а твой папа топтал твою маму постоянно! Твой папа в день своего венчанья трахался со своей свидетельницей, в хлеву, рядом с церковью! Твоя мама видела ее глаза, когда она лежала под ним! Это полезно, слушать чужие рассказы о жизни. Твой отец был дебил, старая обезьяна, он проебал все мозги твоей матери, так же как теперь ты мне! Ее спас туман и большие диоптрии! Отправляйся в туман на охоту, кабан! Спаси меня! Оставь мертвых в покое, говорит он. Почему, спрашиваю я, неужели на мертвецах нет никакой вины только потому, что он гниют в глубоких ямах? Мертвецы исчезают, разлагаются, их едят черви, но тела живых помнят, на живых телах остаются раны, следы, шрамы! У тебя менструация началась, говорит он, кровь по ноге течет. Да. Хорошо. Что теперь делать? Я могу постоять так еще некоторое время. Могу выпрыгнуть в окно? Могу орать и звать на помощь? Кровь полила ручьем. Какой смысл во всем этом? Чего я боюсь? Почему я так нервничаю? Он может меня ударить, врезать, избить, убить. Мне безразлично. Я снимаю махровый халат, скатываю, делаю из него огромную прокладку, запихиваю себе между ног. Я леди Годива без волос на толстом тряпичном коне. Теперь, когда у тебя началась менструация, с тобой, наверное, можно разговаривать нормально. Ё-моё! Я молчу. Он подходит к двери, поворачивает в замке ключ, открывает и с легким поклоном дает мне понять, что путь свободен. В ванную не пойдешь, спрашивает. Нет, говорю я. Тогда пойду я, это его голос. Я вижу его крепкий подобранный зад, он выходит в коридор, оттуда в маленький коридор, исчезает. Я остаюсь с раздвинутыми ногами на своем белом коне. Чувствую себя хорошо, спокойно, даже есть захотелось. Но на кухню идти неохота. Я не смогу обеими руками держать свою макси-прокладку и искать шоколад. Можно, конечно, положить халат, засунуть между ног штук пятьдесят бумажных салфеток, так я буду более мобильна, взять эти белые, с красными квадратиками, или, может, они не белые, а красные, с белыми квадратиками? Ха! Это же цвета Хорватии! Получится неприлично. Запихнуть между ног цвета Хорватии?! Нашим гербом затыкать себе пизду! Это запрещено законом! Существует Закон о гербе, гимне и ленте господина Президента. Если с этим шутить, то можно доиграться. Может, даже можно попасть в тюрьму?! Ха! Зал заседаний суда. Все встают. Судья зачитывает приговор. Именем закона Республики Хорватии. Жена судьи виновна в том, что в такой-то и такой-то день, в такое-то и такое время, в квартире номер пять, четвертый этаж, улица Отечественной войны, имея целью осуществить надругательство над гербом Республики Хорватии, поместила между своими окровавленными ногами хорватский герб в виде бумажных салфеток, осуществив таким образом надругательство над гербом Республики Хорватии и тем самым совершив уголовное преступление, описанное в статье такой-то. В результате чего приговаривается к тюремному заключению сроком на… Этот идиотский короткометражный фильм поднял мне настроение. Я чувствую себя великолепно. Что же, неужели я всего-навсего просто животное? Одна физиология, биология, и больше ничего во мне нет? Кровь и вода? Почему перед менструацией я такая мерзкая? ПМС? Если бы у меня постоянно была менструация, я была бы менее напряженной, моя жизнь не делилась бы на до, после и во время нее. Интересно, сколько сейчас времени? Я была нехорошей. На свете есть много, много женщин, которые лучше меня. Женщины, которые лучше меня, встают в четыре часа утра, направляются в торговые центры и там садятся за кассы или едут на фабрики по пошиву одежды. Целыми днями они шьют дикое количество одних и тех же рукавов, сортиры на фабрике не справляются с нагрузкой, потому что работают женщины и по воскресеньям, и по субботам, и ночью. Итальянцев они никогда не видят, просто знают, что они где-то существуют. Платят мало. У этих хороших женщин есть маленькие дети, нет отпуска, нет выходных. У этих хороших женщин, которые лучше меня, университетское образование, тем не менее они работают за две тысячи кун, нелегально, а уборщицам платят по три тысячи кун. Некоторые из хороших женщин, которые лучше меня, ежедневно входят в школьный класс и только за один день им приходится видеть сто пятьдесят отвратительных, шкодливых мартышек. Эти женщины носят детей в ясли, там их принимают низкооплачиваемые нянечки, если они по-прежнему называются нянечками, там нет нужного количества памперсов для всех маленьких попок, и дети возвращаются домой с краснотой между ножками, мамам приходится мазать их дорогой мазью. Многие женщины не могут позволить себе брать больничный, по ночам они готовят еду на следующий день, гладят, утешают мужей, которые не могут найти работу, вообще никакую. Они говорят им: все будет в порядке, главное, что мы живы и здоровы. Женщины, которые лучше меня, ложатся в кровать в три часа утра, мужья не спят, хорватские мужчины всегда полны сил, и тогда женщины, которые лучше меня, трахаются с ними по-быстрому. Некоторые мужья не любят по-быстрому, им спешить некуда, они в вечном отпуске, поэтому они трахают своих усталых жен неторопливо. Я счастливая неблагодарная женщина. Муж у меня судья, у судей хорошая зарплата, для нас не будет проблемой выплатить кредит за новый дом, сама я работаю на радио, журналисты на радио от избытка работы не страдают. Немного музыки, немного рекламы, немного бла-бла-бла в прямом эфире. Как поживаете, вы меня слышите, алло, алло. Судья не всегда полон сил, он не лезет ко мне слишком часто, а дальше будет лезть еще реже, он постоянно в состоянии стресса, в перспективе он станет председателем суда, его будет одолевать множество забот. Почему этот молодой судья вечно пьян? Каким образом журналисты узнали, что судья, которая занимается делами молодежи, взяла деньги у родителей парня, который насмерть сбил старика на зебре? А у той тощей женщины-судьи в ящиках письменного стола лежат сотни нерассмотренных дел! Журналисты делают звезду из этого молодого судьи, а ведь его решения это не его решения, это решения