Виктория пришла в себя через два дня, бледная и испуганная, они ни сказала ни слова, она просто смотрела в стену или потолок, она не хотела двигаться. Я попросил Эдриану, чтобы она поговорила с врачами; Виктория будет разговаривать только со мной. Когда она напугана, она словно немая, разговорить её могла лишь мать… может, я смогу что-то сделать?
Босая, в длинной рубашке, встрепанная, с совершенно диким взглядом… У меня слезы на глазах выступили.
— Виктория!
Эдриана взашей вытолкала доктора, оставив нас одних. Девочка забралась ко мне на постель, я даже не почувствовал её веса. Она вся дрожит, прижалась ко мне, запустив руки под край одеяла.
— Виктория, скажи что-нибудь… не пугай меня. Виктория…
— Мамы больше нет, — тихо прошептала она. — И папы. И Дэни… Илон, только ты меня не бросай.
— Конечно, я тебя не брошу! Виктория, ты не думай о том, не вспоминай. Это все уже прошло, все закончилось.
— Ты болен. Илон, ты не умирай. Я боюсь…
— Не бойся. Ты помнишь миссис Эдриану?
Она мне сказала, Эдриана, что Викторию отправят в приют. У меня чуть сердце из груди не выскочило. Только через мой труп! — закричал я. Она же сказала, что это временно, её очень жаль, что она не может взять девочку к себе, Виктория просто не пойдет с ней. Она с ней так и не заговорила. Она молчит уже почти неделю.
Я сказал, что оформлю опекунство над девочкой, Эдриана ответила, что это даже не оспаривается, но пока я не смогу вставать с койки сам, Виктория побудет там. Эдриана испугалась, что со мной плохо, приборы так запищали, как будто с ума сошли, и она вызвала сестру.
Пока я хоть что-то еще соображал, пока обезболивающее только начинало действовать и я еще не вырубился, я сказал Эдриане:
— У отца есть сестра в России. Она приезжала к нам пять лет назад. Я не помню адреса, но её зовут Алиса. Эдриана, найди её, я не хочу, чтобы Викторию…
Вдова нашла нашу тетю, и вопрос о приюте был решен. Алиса нисколько не изменилась, тридцать шесть лет ей бы никто не дал. Она пришла в ужас, узнав, что случилась, бросила все свои дела в России и ринулась сюда.
Эдриана с трудом сумела выгнать всех этих уродов, непонятно как связанных с похоронами родителей или с ними самими. Как можно додуматься тащить пятилетнего ребенка на похороны его родителей! Только через мой труп!
Виктория спаса со мной в одной пастели, вернее, не спала, а меня охраняла. Она мне на ухо прошептала, что если уснет, они придут. Кто они, она не сказала. Отсутствие сна на девочке никак не сказывалось, она словно из железа была сделана, несмотря на бледный и болезненный вид, врачи не нашли даже банального истощения. Виктория была здорова, как никогда, если не считать психических нарушений. С психикой у моей сестры что-то разладилось, но как помочь, если она ни с кем, кроме меня, не разговаривает?
Вечер. Тепло. Легкий ветер треплет волосы. Я снимаю ленты с темно-русых волос, они ворохом падают на плечи, чуть щекоча шею. Ленты в кармане моего брата. Мои руки заняты: одну держит он, другую Даша, его девушка.
Еще не так поздно, но в прочем, может, это просто фонари освещают улицу? Я не знаю, для меня это было светло. Но людей на этой мостовой не было. Что за чушь? В Питере вечером нет людей?! Вы смеётесь? Но это так. Я удивляюсь, сильно, но ничего не говорю.
Слова, слова… Зачем слова? Мы наслаждаемся тишиной. В кой-то веки исчезли куда-то шум большого города; куда? — спрашиваю я себя, невольно оглядываюсь. Даша оглядывается следом за мной.
— Что-то увидела? — ласково спрашивает она. Я качаю головой.
— Мне кажется, здесь слишком тихо, — чуть погодя отвечаю я, — это… ужасно…
— Брось, Вика! — весело говорит Илон. Он весел, он смеётся, он рад, что мы, самые дорогие ему люди, рядом с ним. Вика… так прозвала меня Алиса. А сейчас меня так называют все, только не она. Как жаль, что она умерла.
— Хорошо, что нет этой вечной гудящих в ушах звуков! Большой город так давит на психику!
— Илон, ты всю жизнь жил в большом городе. Многие хотят жить и работать здесь.
— Да я просто ненавижу этот город! Ладно, не будем о грустном! Черт, взгляни на небо! Я столько звезд еще не видел!
Я понимаю голову вверх, смотрю на поразительно чистое небо. Звезд действительно слишком много. Но почему же нет людей на мостовой? Мне очень не спокойно, сердце бьется, будто вот-вот выпрыгнет из груди.
— А вот это созвездие я знаю, — говорит Илон, показывая рукой в небо. Я вытаскиваю свои руки из его и Дашиных, отхожу чуть в сторону. Давящая тишина. Ужасная тишина. Пугающая тишина. Она ждет свою жертву. Что я говорю?!
— Вика, ты куда ушла? Пойдем! — зовет меня Илон. Он вновь подает мне руку.
— Даш, останешься сегодня у нас? — спрашиваю я у неё. Зачем? — Уже, наверное, поздно, если никого нет на улицах…
— Если можно…
— О чем речь? — лицо Илона освещает улыбка, — ты безусловно останешься у нас! Кстати, как вам идея на следующей неделе так же сходить в кино?
— Просто замечательно! — улыбкой отвечает ему Даша. Я буквально чувствую нежность и любовь между ними… Хруст камешка под ногой…Я даже вздрагиваю от этого звук, кровь глухо стучит в висках. Но я молчу.
Внезапно гаснет свет за спиной. Я не выдерживаю и взвизгиваю. Я что-то чувствую, что-то плохое, что движется на нас.
— Виктория! — удивленно говорит Илон. — Это же просто фонарь погас!
— На всей мостовой? — чуть дрожащим голосом спрашивает Даша. Мои нервы на пределе. Я слышу тихие шаги, хотя мы стоим на месте, я слышу чье-то дыхание, тихий шепот… я схожу с ума!!!
— Ну мало ли, какие неполадки! Пойдемте…
Но тут фонарь гаснет прямо перед нами. Я отшатываюсь назад, я вижу тени в этом полумраке. Серебриться вода за каменным бортом в свете звезд. Откуда-то выползает полная, кроваво-бледная луна, этот свет пугает меня и одновременно завораживает.
— Что за глупость?! — недовольно прошивает пустоту Илон, — Идемте!
Он тянет за руку Дашу. Но я не двигаюсь с мета. Я не могу. Я вижу смерть впереди.
— Пойдемте назад! Прошу! — почти плача, прошу я.
— Вика, что за глупости?
— Девочка, беги пока можешь. Я не люблю убивать детей, хотя кровь в них имеет куда более утонченный и приятный вкус…
Я кричу, видя черный силуэт у фонаря. Тот, кто это сказал, открывает свои глаза. Они пылают бардовым светом в полумраке. Он стоит, чуть пошатываясь, медленно моргая.
— Что за черт?! — говорит Илон, пряча за спиной Дашу. Она медленно отступает ко мне. Я же двинуться с места не могу, словно ноги приросли к асфальту.
— Привет, — говорит незнакомец. Его голос, такой бархатистый и нежный, как у эльфа из сказки. Я слабо различаю черты его лица, но могу сказать, что он очень красив. Он одет просто, свободные джинсы без ремня, рубашка застегнута на все пуговицы, не заправлена в джинсы, рукава длинные, манжеты загнуты. На шее поблескивает золотая цепь.
Руки Даши коснулись моих плеч. Её ладони мелко дрожали. Она спрятала меня за себя, продолжая
