— Неправда! Я не боюсь тебя! Вика, я же сказал тебе, что мне плевать, какая ты на самом деле, я от этого не перестану тебя другом считать! Даже больше, чем другом! Я знаю, ты не причинишь мне вреда. Я в этом уверен. И знаешь, в таких глазах есть какая-то своя красота, мне лично больше нравится левый, а тебе?
Они кинулась ко мне, обняла и разрыдалась еще сильнее. Моя рубашка сразу окрасилась в темно- красный цвет. Я с облегчением увидел, что спираль сворачивается с её кожи и лучи уходят под зажмуренный глаз. Хорошо, все хорошо…
— Илья, кто там пришел?
Черт, мама!
— Вика, — я оторвал девочку от себя. — Успокойся, моя мама…
— Илья, — заорала она, выйдя из-за двери. — Немедленно отойди от неё!
Она схватила меня за руку и по полу оттащила от Виктории. Девочка нахмурилась, и теперь уже её оба глаза покраснели, зрачок выцвел, оставив лишь три круговые линии, прерывающиеся несколько раз.
— Мама! Мама, отпусти меня!
— Даже не смей, — сказа она Вике, пряча меня за спину. — Я знаю, что ты сделала, там, в приюте! Ты ненормальная, не приближайся к моему сыну!
Выбежал мой отец, ему хватило лишь взгляда на окровавленную одежду Вики, чтобы понять ситуацию совершенно неправильно.
Вика бросила на меня умаляющий взгляд, потом подпрыгнула, уцепилась руками за… потолок, и как паук, выбралась на лестничную площадку, одним прыжком покрыла все ступени, и только её и видели.
— Женя, звони в милицию, — сказала моя мама.
Я выглянула из окна, осторожно открыв раму, надеясь увидеть её. Она была здесь, балансировала на узком карнизе, сидя на самом краю.
— Илья, прости.
Она обернулась лицом ко мне, и я увидел, что её шоколадные глаза светятся в темноте, как серебряные. Её кожу словно покрыли призрачной краской, она не просто светилась матовым бледным светом, она была… как будто я видел её ауру! В свете полной луны, едва видневшейся за тучами, она была невероятно красива и опасна. Как охотник, как совершенный охотник.
— Вика! Слушай, извини мою маму…
— Она права, — Вика легко прошла по самому краешку, даже не шатаясь. Она присела рядом со мной, коснулась губами моей щеки, улыбнулась. — Илья, твоя мама права. Я действительно все то, что она тебе рассказала, сделала, и не важно, что я ничего этого не помню, не важно, что я не в себе была, это ничего не меняет. Я решила уйти.
— Ты с ума сошла! Куда ты пойдешь?! Вика…
— Слушай, Илья… Ты только не забывай меня, хорошо? Ты — единственный, кого я знаю, кто меня знает. Люда не в счет, сам знаешь.
— Вика, я давно хотел тебе сказать, — забеспокоился. Она ведь действительно уйдет! А я… а я…
— Да я знаю, мне Илон еще тогда сказал. Она мне объяснил, как это, нравиться кому-то. Я знаю, что я тебе нравлюсь. Ты забыл, что я мысли читаю, так что я уже давно знаю.
Я покраснел.
Она опять чмокнула меня в щеку, приготовилась прыгнуть, но…
— Вика! Пообещай мен только одну вещь. Я тебя ну забуду, но и ты! Ты пообещай мен, что когда- нибудь я снова тебя увижу. Даже если только один раз! Ты подойдешь ко мне, также поцелуешь меня в щеку и скажешь: 'Я пришла, как ты просил'. Хорошо?
— Хорошо, — она улыбнулась и прыгнула вниз, в ночь. Она не обернулась, её 'хорошо' была слишком эмоциональным, и её щеки опять были черны от её кровавых слез. Я знал, что она соврала, я знал, что она никогда не исполнит этого обещания. Ну и пусть, я никогда не забуду о неё, о моем маленьком вампире, о моей бестии, о моем демоне…
Глава 8
Она плакала, рассказывала и плакала, но все равно говорила. Я не мог её ни прервать, ни успокоить, я мог просто слушать — опасно было к ней даже притронуться. Она сидела, сжав простыню в кулаках, практически лишив меня последней одежки, на коленях, которые она подтянула к груди, были черные разводы, как и на щеках и шее, и кровь засыпала тонкой корочкой на ткани.
Несмотря на то, что она ни на кого нападать не собиралась, одного чувства горя такой силы было достаточно. Её глаза стали золотыми, и спирали выползли на лицо, поглощая кожу. Два луча пересеклись на лбу, их кончики скрылись под волосами, еще два ушли за уши по вискам, последние два луча от треугольной свастики спустились по скулам на шею, по худым ключицам, скрылись на спину.
На лице не было никакого выражения, совершенно безучастный взгляд, видно, что борьба идет внутри нее.
— Я не знаю я боюсь даже думать о том, несмотря на то, что мне хочется. Надеюсь, что он обо мне все помнит. Что на Земле есть хоть один человек, который… которому я не безразлична! Существо, которому наплевать на мою природу, на мои заскоки и выкидоны! Знаешь, он… он… у него запах, как у Илона. Я с ним, с Ильей, заговорила почти не переступая через себя. С ним как-то можно было не обращать внимания на голоса в голове. Я в самом деле ему не могла причинить вред. Я его помнила всегда, в любой ситуации.
— Вика…
— Я так хочу быть на кого-то похожей! Я… не хочу быть одна! Вот ты, Элизар, ты всегда хотел быть индивидуальность, ты выделялся всеми силами и хотел быть непохожим на других как можно больше! Это самая глупая мечта! Я бы все отдала за возможность только умереть как все! Ты можешь это вообразить — все будут умирать, а я не умру ни от старости, ни от какого оружия, я вечная! Я сама себя убить пыталась много раз! Я хотела… и сейчас хочу! Тебе этого не понять, ты наешь, что умрешь… Анарий сказал мне, что даже если кончится воздух на планете и умрут носители душ, не станет никакой пищи, я выживу, я смогу приспособится. Мое тело… мое проклятое тело — живой источник!
— Вика…
— Я ненавижу себя, ненавижу все во мне, даже стазис для меня не выход! Я не засыпаю, я существую, моя проклятая душа вырывается из плена плоти в том состоянии! Я-не-хочу-быть-бессмертной! Хочу быть обычной!
— Ева! Посмотри на меня!
— Ты не понимаешь, как это, быть единственной, знать, что никогда никто похожий на тебя не будет существовать!
Я стиснул зубы и коснулся её плеча, внутренне содрогаясь. Щас мне оторвут руку… Нет, вроде еще живой. Я легко сжал её плечо, сказал, пользуясь паузой:
— Ну а Данте? Разве он не заботится о тебе? Анарий что, тоже погулять вышел?
— Данте… — сказала она после небольшой паузы. — Он чувствует вину, и несмотря на страх передо мной, его любовь и забота всегда имеет привкус вины. Не за себя, за другого… Анарий… Магистр, он… он… это не то, тебе не понять.
— Вот Дьявол, хрен собачий, да с чего ты взяла, что я не пойму! — взъярился я. — Я пытаюсь, видит бог! Скажи мне! Ну! — я потряс её за плечи, как тряпичную куклу. — Почему я не пойму?! Потому что ты другая, не такая как я?! Это полнейшая чушь! Этот твой Илья, он-то тебя понял, хотя он просто человек! Чем я хуже! Вот ты мне все это рассказала, но зачем, если я все равно ничего не пойму?! Просто так, ради развлечения?! Ну что ты молчишь!!!
Не знаю, почему-то мне стало жизненно важно, чтобы она ответила мне на этот вопрос, сказала хоть что-то! Она закрыла глаза, как мученица, четное слово!
