Филиппов. 6 октября он доложил мне: «Товарищ командир, привез самолет, но разгружать здесь, на аэродроме, не стал, так как я проехал от Ржева и до Старицы и ни одной нашей части не встретил, фронта нет, в таком положении всякое бывает». Я посмотрел на воентехника и подумал: как прекрасно он понимает обстановку и заботится о своей дивизии. Он знает, есть командир, штаб, наблюдающие за противником. Но считает своим долгом доложить: проехал, никого*не видел. Предлагает и самолет здесь не ремонтировать. Я поблагодарил его за службу и сказал: «Отправляйтесь на аэродром Клин. Там и приступайте к ремонту машины».
Из доклада я узнал, что подбитый самолет они нашли на полпути от Ржева до Старицы. Подняли машину, но ехать ночью не решились: темно, а грунтовая дорога сильно размокла. Можно было завязнуть в пути. Решили переночевать в копнах сена, а утром ехать дальше.
Расположились на отдых. Вдруг в полночь услышали шум. Приходит военный, в командирском плаще, без знаков различия, и возбужденно кричит:
— Вы что, к немцам в плен собрались? Впереди никого нет, а вы тут спать устроились.
Филиппов ему докладывает:
— Товарищ командир, вот мои документы. Мы техническая команда, вот наш самолет стоит, но ехать ночью невозможно: грязь, дождь, мы решили дождаться утра.
— А вы знаете, что танки противника сюда идут?
Техник ответил, что связывался со штабом дивизии и что ему сказали: угрозы пока нет. А если опасность возникнет — мы сразу за Волгу. Вот же она, рядом. Военный в плаще пошумел еще и махнул рукой: мол, делайте что хотите. Скомандовал сопровождавшим его людям спустить в Волгу два грузовика и «эмку». Подчиненные выполнили его указание. Еще что-то побросали в воду. Потом все сели в легковую машину и уехали.
Настало утро. Филиппов и его товарищи подошли к реке и увидели затопленные.у самого берега автомобили. Моторист разделся под холодным моросящим дождем и нырнул в воду. Вылез, весь дрожит, его оттирают, а он говорит:
— Машины исправны, хорошие. Жалко оставлять.
Взяли трос, прицепили к своим грузовикам и вытащили. Пригодятся еще машины. И легковую тоже вытащили. Развели костер, обогрелись немножко. А потом вспомнили: отступавшие что-то еще в воду кидали. Моторист снова стал нырять. Говорит:
— Там сейфы.
Авиаспециалисты встревожились: думают, попадут сейфы к немцам, а в них, может быть, документы какие. С помощью троса поочередно вытащили три сейфа. Привезли их и сдали мне.
Я поблагодарил Филиппова и всю его команду. Вызвали специалиста, который открыл сейфы. В них оказались планы наших оборонительных сооружений. Правда, они были под угрозой сдачи противнику, но все равно оказались бы находкой для врага. На планах стоял штамп штаба одной из наших армий. На следующее утро документы были доставлены в штаб Западного фронта, находившийся в Перхушкове. Потом мне сообщили, что нашли тех, кто в панике бросил сейфы и машины, сурово наказали их.
…10 октября 29-й истребительный полк получил приказ перебазироваться. Все самолеты были готовы к перелету, кроме одной «чайки», у которой мотор выработал ресурс. Старший инженер полка Н. Пилипенко распорядился как можно быстрее заменить двигатель. Техники И. Барановский, Г. Яскевич, В. Брежнев и механики немедленно приступили к работе. Руководил ими воентехник 1 ранга Ф. Беляев.
Нового мотора на складе не оказалось. Командир БАО отдал приказ Беляеву сжечь самолет, а техникам и механикам как можно скорее уезжать. Но воентехник 1 ранга Ф. Беляев хорошо знал цену каждой боевой машине. Он решил: самолет ни в коем случае не бросать, постараться доставить его в свою часть.
Аэродром опустел. Беляев организовал оборону стоянки. Техники приготовили винтовки, гранаты, сняли с самолета пулемет ШКАС и установили на козелке.
12 октября вечером в воздухе появился немецкий разведчик, сделал два круга на высоте 100 метров и сбросил светящуюся бомбу. Но техники работу не прекратили. Они знали, как нужно поступать каждому в случае посадки вражеского самолета. Разведчик сделал еще один круг и исчез. Позже на летном поле появились вражеские мотоциклисты. Но поскольку на аэродроме было тихо и темно, они быстро уехали, видимо решив, что здесь никого нет.
В час ночи техники стали грузить части разобранной «чайки» на автомашину ЗИС. Кузова других автомобилей заполнили боеприпасами, в том числе реактивными снарядами. Их было около шести тонн. В два часа ночи двинулись в направлении Торжка.
Подъехав к городу, авиаторы увидели, что он охвачен пламенем. Хотели ехать в Калинин, но узнали, что там уже идут ожесточенные бои. Тогда повернули на Бежицк. Шел дождь, машины буксовали на проселках.
В Бежецк прибыли 16 октября и сразу же стали собирать «чайку». Новый мотор получили в мастерских. В свой полк техники доставили самолет, полностью готовый к полетам. На нем отправился на боевое задание Герой Советского Союза лейтенант В. Мигунов. Спасенная техниками «чайка» дослужила до того дня, когда полк стал перевооружаться на новую технику.
В середине октября войска 22, 29 и 31-й армий Западного фронта отошли на рубеж Осташков, Селижарово, Ельцы, Оленине, Сычевка. Атаки гитлеровцев продолжались. 41-й моторизованный корпус 3-й немецкой танковой группы начал наступление на Калинин.
Учитывая возможность прорыва танков противника, штаб ВВС Западного фронта определил нам запасной аэродром в районе Клина. Соседняя с нами 46-я авиадивизия должна была в случае опасности перебазироваться в предместье Калинина — Мигалово. Перелетать на запасные аэродромы нам разрешалось, если противник подойдет на расстояние до 10 км. Когда соседи сообщили, что их штаб и полки уже отправляются в Мигалово, мы рассудили иначе: немцы Ржев еще не взяли, а от него до нас километров тридцать, если не больше. Значит, уходить рано, можно еще отсюда летать и бить врага.
Конечно, меры предосторожности были приняты. И штаб, и радиостанции мы поставили, как говорится, на колеса, чтобы по первому сигналу перебазироваться на новое место.
Рано утром фашистские самолеты совершили налет на Старицу. А нам было известно, что противник наступление танковых групп почти всегда упреждал ударами с воздуха. Поэтому мы сразу же штаб перевели из Старицы в лес, а разведчикам поставили задачу найти место сосредоточения вражеских танков. Вскоре после вылета они доложили по радио, что на дороге Ржев — Старица неприятельских войск нет. Идут отдельные подводы. Видимо, отходят наши обозы.
Примерно часов в двенадцать ко мне прибежал начальник связи капитан Слухаев и доложил:
— Товарищ командир, немецкие танки идут на Старицу.
Я вышел из КП, прислушался: точно, слышна стрельба. Вот так поворот, думаю. Ведь наша воздушная разведка не обнаружила танков. Позже выяснилось, что они прошли не по большаку, а по проселочной дороге, закрытой лесом, откуда мы их совсем не ждали.
Сразу после доклада начальника связи я передал по радио полкам: перелетайте на запасной аэродром, но радист квитанцию не получил и связь оборвалась. И тут меня охватила тревога, а может, они и приказ не поняли, и не перелетят на запасной аэродром. Отправив штаб в Клин, решил проехать на аэродром и лично убедиться, улетели ли самолеты. Машина у меня была надежная, на ней можно было проехать по любой проселочной дороге. И вот мы втроем — шофер, адъютант и я — помчались по параллельной дороге в обгон вражеских танков. Едем и внимательно наблюдаем за воздухом. Смотрю, появился наш У-2, покружил и сел неподалеку от нас в поле. Вот, думаю, счастье подвернулось. На самолете наверняка долечу до аэродрома раньше, чем придут туда танки.
Подъехали мы к У-2. Из него вылезает летчик Масленников. Спрашиваю: «Как ты нас узнал?» «По автомашине, — отвечает. — Решил сесть, может, понадоблюсь.» Я говорю: «Молодец!»
Мы с Масленниковым на По-2 полетели на аэродром. При подходе к летному полю вижу: самолеты уже на старте, собираются взлетать. Завернули мы на другой аэродром. Там то же самое: получили приказ и уходят в воздух. А полка, находившегося за Волгой, уже не было.
Взял курс на Клин. Стало уже темнеть. Но и в сумерках я хорошо видел на шоссе танки и пехоту. Видимо, это были те вражеские части, которые в 12 часов прошли Старицу. Фашисты открыли огонь, но для нас он уже был не опасен.
После посадки на клинском аэродроме я связался с Москвой, чтобы сообщить, что на Мигалово идут
