имени, тайное, но о нем все знают. У нас не так много душ, но это — то лучшее, что можно сделать за такой короткий срок, как моя жизнь. Триада седеет и исходит на, кхем, а сделать с нами ничего не может. Все же я учусь на ошибках прошлых шестнадцати поколений, научился обходить законы, скрываться и обращаться ко всем. Нас мало, но мы есть. И вскоре Триада будет свергнута! Etial si omnes, ego non!!!
О себе тоже нужно рассказать. Я периодически сбиваюсь с мысли, но ничего. Уже на свое шестисотлетие я первый раз побывал на Земле. Практически закрытый мир, за редким исключением, и побывать за стенами Города удавалось лишь архангелам, и то не долго. И для меня это было невозможно так же, как и для остальных небожителей, но мне было очень любопытно, потому я пытался. Во второй раз я пересекся с изгнанниками, а так же принес трофей — голову какого-то существа, прямо таки лучившееся темной силой. Моя гордость — темняк, собственноручно забитый! Я быстро стал самым просвещенным в этом деле, я знал о демонах и Земле побольше наставников и учителей. Нестандартность мышления делала свое дело: с самого рождения вдалбливаемые в наши головы идиомы ломались на диво легко, а логические прорехи в официальной истории Города заполнялись с помощью изгнанников, и как ни странно, демонов. Я еще не знал всех фактов, не знал многой правды, но мыслил правильно. Ада не существует. Есть только рай и потусторонний мир, но все души рано или поздно, пойдя через рай, тоже туда попадают. А рай — нечто временное, но прекрасное, наверное так, ведь небожители никогда там не были.
На Летающем Городе есть место, куда пройти не может ни один небожитель, кроме серафимов. Это нечто вроде светящейся арки, ворота в рай. Души отводят туда, и они исчезают в этом сиянии со странной улыбкой на лице. Я тайком проник в это тайное место, но подойти к арке так и не смог. Хотя и там не почувствовал ничего особенного.
В свое совершеннолетие (восемь веков) я стал негласным лидером среди своих друзей. Мне было всего (!в сложном пересчете на земной век мне было всего около двадцати лет!) восемь веков, когда меня свели с Легором, который к тому времени уже был очень значимой фигурой на Земле. Серьезный разговор с моим будущим наставником пролил свет на многое из непонятного мне. Тогда же и обосновалось восстание.
Моя биография не слишком полна на события, мне кажется, это все обыденно. Сейчас мне четырнадцать с половиной веков, и я довольно молод. Средняя продолжительность жизни небожителей — две тысячи семьсот лет. Для сравнения: Маблону сейчас двадцать пять веков, самому старому советнику — почти три тысячи лет! А самый старый небожитель — это херувим, которому три тысячи семьсот двадцать три года!
Вот я говорю, говорю, и все вроде как ни о чем. Разобраться в этой паутине лжи и интриг, понять, кто прав, кто виноват, скорее всего, и вовсе невозможно. Да и, наверное, не стоит уж так ударятся в историю. Не заглядывай в будущее, изредка оборачивайся назад, и живи настоящим. Кто-то в прошлом поступил очень мерзко, кто-то в настоящем не смог сделать что-то хорошее, но в будущем… Самое главное для меня — это попытаться объяснить, что небожители не правы. Ну а революция, это так, побочные явления — все мы люди, тьфу ты, небожители, и не отнюдь не каменные. Я бы не хотел этого. Я лишь просто хочу показать правду. Мы не палачи и не судьи, мы просто знаем Истину.
— Мы должны что-то сделать! — сказал наконец Филон, престол.
— Что? — спросил Лион, один из сил, совсем рядом сидевших с костром. Их было здесь около двадцати душ, лишь особо приближенные друзья Элергоста. Те два десятка небожителей, что первыми поверили в него. Все здесь были почти ровесниками, но были те, кто постарше, как Лион, Мила и Сила (брат и сестра), но лишь на несколько лет старше остальных, а были и совсем юные, как Крек, которому лишь несколько месяцев назад исполнилось девятьсот четыре года. В основном это были ангелы и начала из низшей иерархии, но были также и власти, силы, такие, как Лион, один из господств, два престола и херувима, и самое главное, два, нет уже три, серафима. Но не было ни одного архангела… Печально.
— Мы будем защищать Домингу! А то опять примет все на себя, а мы просто погулять вышли…
— Он не позволит, — вмешалась Мила, херувима, — Доминга не позволит нам в открытую выступить против Совета, даже чтобы спасти его. Ведь если мы засветимся, не будет шансов на продолжение нашего дела. Доминга будет всегда, как это было прежде и случилось сейчас, жертвовать собой ради нас, и других, тех, кто еще видел настоящей Земли.
— Мы будем просто так смотреть на казнь?!! — возмутился кто-то позади Лиона. — Грош цена нам в базарный день тогда!
— Он отказался от побега без представления. Они запланировали с Легором… — сказал Силона.
— Это просто безумие! Хоть бы посоветовался с нами для приличия!
— Но это не значит, что мы его не подстрахуем! Двое или трое из нас помогут ему, если у него что-то не получится, но по тихому, не на виду у всех. Если он не хочет бежать до казни, значит сбежит после. Ему виднее, что нужно и правильно. Мы не оставим его, как он не оставлял нас. Никогда.
— Но ведь это не значит, что Триада что-то поимеет с этого?
— В каком смысле? — спросила Силона. Крек вжал голосу в плечи, всем видом показывая, что не хотел этого говорить.
— Я просто подумал, что… Может, этого и ждали, но не значит ли это, что Совет может нас достать? Если уж Домингу взяли, то и нас запросто могут…
Видно было, что молодой власть сам испугался того, что сказал. Все задумались над его словами, находя, что он прав.
— Другое дело то, что он сам в какой-то степени желал такого поворота событий. Чтоб уж наверняка освободится от Закона. Я думаю… Силона, можешь еще раз с ним поговорить?
— Я попробую, только бы он снова меня не выгнал… Он сказал, что у него три приемника, те, кто лучше всех знают его, и были с ним с самого начала.
— Один из них ты, — мягко сказал Лион. Серафима потупилась и нерешительно кивнула.
— Еще он предлагает в лидеры Силу, — продолжила она, на что херувим протестующе замахал руками, заявив, 'Только не я! Я не смогу!' — И еще, Вилоу, тебя, — обратилась Силона к ней.
Вилоу, самая старшая из них, из рода господств, действительно с самого начала была с Домингой, и совершено ясно, что собиралась быть с ним до самого конца, придерживаясь его взглядов на мир. Она почтительно склонила голову, приминая предложение. Потом заговорила.
— Элергост назвал нас, потому что увидел в нас некоторые свои качества. Но я скажу вот что — только вместе мы сможем думать и действовать как он. Что мы как будто его уже не увидим — сразу замену предлагаем! Куда бы Эл не делся, сюда он путь найдет, — и уже потише добавила:
— Сидеть на одном месте не может, везде успеет, будто раздваивается.
— Здраво мыслишь, — подтвердил Сила. — Я согласен. Спешить не будем, подождем немного, Доминга потом сам скажет, что к чему. Ну а пока за него Силона. И не говори ничего, он доверяет тебе, как никому.
Силона молчала, молчали и остальные. Доминги не будет теперь с ними в любой момент, и просить совета нужно будет не у него, а у тех, чьи имена только что прозвучали. И Доминга не спасет их в любую минуту, как раньше…
Сквозь листву с громким шумом вырвался еще один ангел. Встрепанный, с погнутыми перьями на крыльях, чем-то безумно встревоженный.
— Ним! Мы уж думали ты не придешь, — приветствовал ангела Филон.
— Скорее, — сбиваясь, прохрипел Ним, — Казнь начнется через десять минут!
Он не сомневался, что все уже знают о случившемся. И не ошибся. Все двадцать небожителей как один встали, и через минуту роща опустела. Ангелы и начала подхватывали за руки сил и властей, один из них взял Вилоу, а херувимы и другие, обращаясь энергией, спешили за ангелами к площади…
Лишь уставший Ним, стартовал чуть позже, догоняя остальных. Он так спешил сюда, что потратил все силы, и крылья казались такими тяжелыми…
Когда решетка отворилась с противным скрипом, Элергост стоял посреди камеры, покачиваясь на носках.
— Совсем не боишься?
— Это честь, Наместник, для меня, что вы пришли навестить приговоренного перед смертью, —
