Киев не брала. В этот день ее части вступили в Полтаву и Харьков. Печерск на самом деле заняли не части полковника Болботуна (Болбочана), как в булгаковском романе, а отряд Юрия Тютюнника. Не исключено, что киевляне по незнанию приняли тютюнниковцев за болбочановцев.
Судя по сохранившимся фотографиям, полковник Болбочан был человеком среднего телосложения, с вытянутым худощавым лицом, с бородкой и усами, закрученными на вильгельмовский манер. Настоящего Болбочана Булгаков наверняка никогда не видел и поэтому изобразил полковника Болботуна, ориентируясь на придуманную фамилию, которая ассоциируется с чем-то круглым: «Толстый, веселый, как шар, Болботун катил впереди куреня, подставив морозу блестящий в сале низкий лоб и пухлые радостные щеки. Рыжая кобыла, кося кровавым глазом, жуя мундштук, роняя пену, поднималась на дыбы, то и дело встряхивая шестипудового Болботуна, и гремела, хлопая ножнами, кривая сабля, и колол легонько шпорами полковник крутые нервные бока».
Упоминаемый в романе полковник Козырь-Лешко – это знаменитый полковник Алексей Козырь-Зирка. Он происходил из богатой казацкой семьи на Екатеринославщине и сельским учителем, в отличие от булгаковского Козыря, никогда не был. Это утверждает украинский историк Ярослав Тинченко. Есть и другая версия биографии Козыря-Зирки. Ее привел в своей трилогии «Старая крепость» советский писатель Владимир Беляев. Он утверждал, что знаменитый атаман родился в Ровно в семье священника. В 1914 году его призвали в царскую армию. Козырь-Зирка был унтер-офицером в драгунском полку, в 1916 году очутился в Туземной дивизии. В 1917 году при Керенском его произвели в прапорщики. Осенью 1917 года он перевелся в украинизированную 3-ю кавалерийскую дивизию. Благодаря хорошим ораторским способностям он вскоре стал командиром украинского конного полка. Но в конце 1917 года его полк был разбит красными на родной Екатеринославщине. С остатками полка Козырь-Зирка прибыл в Киев, где принял участие в боях за город в январе 18-го. Затем он вступил в конный полк имени Кости Гордиенко, в котором в марте 1918 года вернулся на Украину и действовал на Полтавщине, Причерноморье и Крыму. После свержения Центральной рады Козырь-Зирка выступил против гетмана, после разгрома Таращанского восстания скрывался, затем примкнул к Коновальцу и по его поручению сформировал конный полк сичевой дивизии. С этим полком Козырь во время осады Киева неоднократно, в нарушение заключенного Петлюрой перемирия с немцами, совершал набеги на киевские предместья. После взятия Киева петлюровцами полк Козыря был отправлен в район Овруча и Коростеня, где прославился жуткими еврейскими погромами. Петлюра приказал полк расформировать, а атамана отдать под суд. После этого летом 1919 года Козырь-Зирка бежал к красным, где, по слухам, даже служил в ЧК. Это – по версии Тинченко. Владимир Беляев, вообще не упоминающий о службе Козыря-Зирки у красных, утверждает, что он до конца оставался в составе петлюровской армии и вместе с ней отступил в конце 1920 года в Польшу. Однако эта версия крайне сомнительна, поскольку Петлюра отдал приказ об аресте Козыря, который еврейскими погромами сильно компрометировал украинское национальное дело, и вряд ли бы снова принял его в ряды своей армии.
Вообще слухи о Козыре ходили самые разнообразные. Утверждали, будто он – то ли беглый галицкий каторжник, то ли граф из Белой Церкви. В романе Булгакова подобные слухи распространяются о Болботуне:
«– Болботун – великий князь Михаил Александрович.
– Наоборот: Болботун – великий князь Николай Николаевич.
– Болботун – просто Болботун.
– Будет еврейский погром.
– Наоборот: они с красными бантами.
– Бегите-ка лучше домой.
– Болботун против Петлюры.
– Наоборот: он за большевиков.
– Совсем наоборот: он за царя, только без офицеров.
– Гетман бежал?»
Заметим, что отряды Болбочана на самом деле погромов не творили, зато ими славился полк Козыря- Зирки. Булгаков, вполне возможно, был знаком с книгой Сергея Гусева-Оренбургского «Багровая книга. Погромы 1919–1920 гг. на Украине», впервые изданной в Харбине в 1922 году, т. е. как раз тогда, когда началась работа над «Белой гвардией». Гусев-Оренбургский посветил Козырю-Зирке немало строк. Он, в частности, отмечал: «Первые погромные действия начались как раз накануне нового 1919 года. Ареной их был город Овруч, Волынской губернии, и окрестные села. Больше двух недель беззащитное еврейское население находилось во власти петлюровского атамана Козырь-Зирки. Беспрерывные убийства, вымогательства, грабежи, продолжались до 16 января и закончились расстрелом у вокзала 32 человек». Гусев-Оренбургский также утверждал: «Исходил ли погром от командиров регулярных петлюровских войск, – Козырь-Зирка в Овруче, Семесенко в Проскурове, – атаманов различных банд, главарей повстанческих отрядов или деморализованных советских полков, – все они являлись полновластными владыками данного города или местечка и перед ними еврейское население стояло в течение дней или даже месяцев без просвета надежды на какое бы то ни было вмешательство или чью бы то ни было защиту. К этому надо прибавить то презрение к человеческой жизни и к чужому достоянию, которое привилось массам в течение многих лет внешней, а затем Гражданской войны, с ее красным и белым террором, контрибуциями, реквизициями, обысками, облавами, заложничеством…» Вероятно, Булгаков разделил мнение Гусева-Оренбургского о причинах погромов на Украине в годы Гражданской войны.
В «Багровой книге» Козырю-Зирке посвящена целая глава «Сатрапия атамана Козырь-Зирки. История Овручского погрома». Там, в частности, дан портрет Козыря, и это место явно было знакомо Булгакову: «О личности Козырь-Зирки в Овруче создались легенды.
Некоторые утверждают, что это некой граф из Белой Церкви и что Козырь-Зирка не его настоящее имя, а лишь псевдоним. Другие уверяют, что это беглый галицийский каторжник, в подтверждение чего ссылаются, между прочим, на татуировку, испещрявшую его руки.
Это молодой красавец.
Жгучий брюнет цыганского пошиба, с хорошими манерами, замечательный оратор, говоривший исключительно на галицийско-украинском наречии, хотя отлично понимал и русский язык.
Козырь-Зирка стал ориентироваться.
Первым делом счел он нужным познакомиться с настроением различных общественных групп. Для этого пригласил к себе городского голову, поляка Мошинского, и представителей разных общественных организаций, – преимущественно поляков и бывших царских чиновников.
О чем они говорили между собой?
Неизвестно.
Только об этом не трудно догадаться.
Затем, он решил познакомиться с представителем еврейского общества. Для этого он приказал арестовать и привести к нему еврейского духовного раввина. Раввин был арестован около двух часов дня и приведен в комендатуру.
Там его продержали до десяти вечера, и он все время подвергался издевательствам со стороны казаков.
В 10 вечера он предстал перед очи атамана.
Тот принял его крайне грубо.
После пристрастного допроса объявил ему:
– Я знаю, что ты большевик, что все твои родные большевики, что все жиды большевики. Знай же: я всех жидов в городе истреблю. Собери их по синагогам и объяви об этом.
Поздно ночью он отпустил раввина».
В следующей главе, названной «Слово и дело Козыря-Зирки», Гусев-Оренбургский пишет: «В ту же ночь казаки окружили крестьянскую подводу, на которой ехали евреи – гимназист и гимназистка из Мозыря. Казаки потребовали:
– Отдайте нам жиденят. Но крестьяне их отстояли.
За то проезжавшего через Овруч молодого еврея из Калинковичей они арестовали и привели к атаману.
– Ты из Калинковичей?
– Да.
