— Извини, Машину Глупостей еще не изобрели. Что было, то было. Забудь. Мы учимся на собственных ошибках.
Я так не считал. Своими собственными ошибками мы губим себя. Но озвучивать это не стал.
С началом вступительных экзаменов в ЧГУ тянули в связи с напряженной обстановкой. Стало уже не до учебы. В Дагестане шли боевые действия федеральных войск с боевиками. Через месяц боевики отступили. А 25 августа российская авиация нанесла бомбовые удары по Веденскому району. Война была совсем близко. В нескольких городах России за две недели было осуществлено три террористических акта. В Буйнакске, Москве и Волгодонске.
И тут, в сентябре началась война. Точнее бомбардировка. Видно, Кремль осознал свою ошибку, совершенную в первую войну. Тогда в первый же день они потерпели поражение, когда ввели в Чечню пехоту и тяжелую технику. А так, уничтожение 'боевиков' будет вестись с неба, без потерь федеральных войск. Эффективно и выгодно. Да и зачем гадать, есть ли среди мирных жителей боевики? Прошелся по Чечне бомбовыми ударами — и проблема решена. Ни боевиков тебе, ни мирных жителей. Одна головная боль, как ни назови тех и других.
Президент Республики Ичкерия Аслан Масхадов, выступая по местному телевидению, говорил, что это какое-то недоразумение, что он переговорит с Кремлем и решит эту проблему. Меня удивляло, с каким спокойствием и терпением он отнесся к данной ситуации. Российская авиация бомбила его родину, без какого-либо предупреждения, а он еще пытается с ними вести переговоры.
В первый раз услышав шум двигателей многочисленной авиации, мы с Муслимом насторожились, уставившись друг на друга. Мы сидели на улице, под зонтиком нашего летнего кафе. Денег у нас собралось достаточно, чтобы расширить владения нашего заведения. Мы приобрели еще один прилавок, столы, стулья и зонтики. Не успели мы нарадоваться этому, как в небе появились предвестники войны.
Окружающие нас люди выглядели растерянными и испуганными. Наверное, так же, как и я, они не могли поверить, что снова начинается война. Их взгляды были устремлены вверх. Мы с Муслимом последовали их примеру. На небосводе появилось несколько дымящихся точек, приближающихся к земле. Я сначала подумал, что это ракеты. Но взрывы прогремели раньше, чем эти точки (которые оказались тепловыми ракетами) приземлились на землю. Совсем близко. Земля под нами содрогнулась. Стекла на окнах нашего кафе треснули.
— В подвал! — автоматически закричал я и сам побежал к ступенькам, ведущим в заброшенное полуподвальное помещение прямо под нашим кафе.
Так мы встретили первый день уже второй на нашем счету войны. Сидеть в подвале нам пришлось недолго, пока мы не поняли, что удар велся по президентскому дворцу, что был рядом с нами. Мы сели с Муслимом в машину, забрав с собой наш персонал, и уехали. Взрывы гремели один за другим, то тут, то там. Не могу сказать, где именно. Сами взрывы мы не видели. Ехал Муслим не по главной дороге, а через улицы частных секторов. И слава Богу. Зато целыми добрались до дома, успев подвезти до дома наших работников.
Отец решил отвезти нас с матерью и братом в Баку к родственникам, подальше от войны. А сам он собирался остаться дома, охранять дом. Я же твердо решил пойти вместе с Муслимом на 'джихад', втайне от родителей. Жизни в скором будущем все равно не предвиделось, а бежать со своих родных краев, когда неприятель уничтожал нашу землю, мы не собирались. Надо дать им отпор.
В этом нам помогал Абу-Бакар. По его словам, уже много собралось добровольцев. Все что нам нужно, это только покинуть свои дома, и примкнуть к ним. Оружие нам выдадут. Я все оттягивал это, находя разные предлоги. Как-никак, идти воевать, не предупредив родителей, — не легкое решение. Родители, само собой, не отпустят нас. Я и не думал о том, чтобы их уговаривать. Это бесполезно. Муслим был примерно в том же положении, что и я.
Время шло. День сменялся за днем. Масхадов все еще крутил старую пластинку, повторяя, что это недоразумение, и надо выйти на переговоры с российским руководством. В Кремле же ни Масхадова, ни кого бы то ни было еще, не хотели слушать. Оттуда поступил четкий приказ: 'Никаких встреч ради того, чтобы дать боевикам зализать раны, не будет'. В конце концов, терпение Масхадова лопнуло. Он объявил всеобщую мобилизацию.
Мы с Муслимом уже готовы были идти на 'джихад'. Об этом мы рассказали только Мовсару, охраннику Масхадова. Тому стало интересно, и он попросил рассказать об этом подробнее. Абу-Бакар предупреждал нас, чтобы мы никому не рассказывали ни о нем, ни о его армии добровольцев. Однако мы решили, что Мовсар — свой человек, и не сомневались, что он знаком с Абу-Бакаром.
— Абу-Бакар? — переспросил Мовсар. — Мне почему-то казалось, что его зовут Иса. Я его не так хорошо знаю, но еще до начала войны он приехал с Англии по-моему. Говорил, что работает в какой-то миротворческой организации. Предлагал мне присоединиться к ним. Они набирали туда молодых людей. Я отказался.
— А нам он говорил, что всю жизнь жил в Арабских Эмиратах, — заметил я. — Приехал только недавно, чтобы помочь 'братьям мусульманам в борьбе с неверными', как он говорил.
— Он сказал, что его зовут Иса? — спросил Муслим.
— Да. — ответил Мовсар. — Имена я хорошо запоминаю. А он меня, видно, не узнал. Хотя несколько раз проходил мимо. Больше он ничего не рассказывал? Как они себя называют, кто командир, фамилии, имена?
— Да нет. Ничего такого.
— Не знаю…. Я бы ему не доверял. Кто знает, вдруг он так вас завербует, что вы пойдете подрывать какое-нибудь здание в России вместе с собой.
Мы с Муслимом переглянулись.
— А кто он, по-твоему? — осведомился я. — Фээсбэшник?
— Не знаю, фээсбэшник, или цэрэушник. Но ходить в его отряд я бы не стал. Если хотите, можете присоединиться к нам. Тот же джихад, как ни крути. Оружие вам выдадут.
Мы ответили, что подумаем. Однако идти на войну у нас пропало всякое желание. И Абу-Бакар куда-то пропал, будто понял, что его раскусили. Странно.
Если бы не Мовсар, история была бы совсем другая. К счастью, мы вовремя остановились.
Поездка в Баку была запланирована на следующую неделю. Уезжать мне все равно не хотелось. Я предпочел бы остаться. Эти переезды мне уже изрядно надоели. Тем не менее, надо ехать. Отец так решил.
Муслим с родителями тоже собирался уехать в Россию. Прежде чем уехать, мы с ним решили посетить наш излюбленный двор в центре Грозного. Муслим хотел увидеться с Луизой. Она через день уезжала в Ингушетию. А я еще раз надеялся увидеть Седу. Муслиму я об этом, конечно, не сказал. Как потом выяснилось, Седа уехала вместе с мужем за границу.
На следующей неделе мы собрали вещи и выехали в дорогу. На границе Чечни образовалась огромная пробка протяженностью в два-три километра. Это беженцы, покидающие свои дома. Объехать эту пробку не представлялось возможным. Вокруг Чечни была создана блокада. И никто не мог выйти из нее, без тщательной проверки каждого, кто выходил за ее пределы. Колонна машин двигалась очень медленно. Въезжающих в Чечню почти не было. В основном — выезжающие. Так мы простояли на границе Чечнм целый день, а вечером решили вернуться, чтобы на следующий день выехать пораньше и успеть до сумерек. Дело в том, что в ночное время дороги закрывались, и никого не пускали ни внутрь, ни наружу.
На другой день мы выехали пораньше, едва посветлело. Опять весь день придется провести на этой проклятой дороге, думал я. Хорошо, если мы сегодня успеем выехать. А дальше спокойно доберемся до Баку. Интересно, как долго там придется засиживаться? Может, война никогда не закончится? В таком случае придется осваивать новое место.
Раньше я никогда не был в Баку. Даже не имел представление, как выглядит этот город. Кроме того, что это столица Азербайджана, я ничего о нем не знал. По крайней мере, Азербайджан — не субъект Российской Федерации, и к нам, возможно, не будут относиться так предвзято. В те дни устроиться в России на работу было проблемой. Когда узнают, что ты чеченец — отказываются брать тебя на работу. А тех, кто работал на каком-нибудь предприятии еще до начала военных действий — увольняли под каким-нибудь предлогом. С поиском жилья — та же ситуация. В России наотрез отказывались сдавать квартиру чеченцам.
