— У нее все хорошо, Мэгги. Иди в дом.
Мэгги смотрела на это неземное существо, и ее сердце заколотилось.
— Эрик... Ты? Почему? Как?
— Иди в дом, Мэгги, а то замерзнешь.
Они зашли в дом, и Эрик плотно прикрыл дверь. Кейти взахлеб рассказывала матери о происшествии на дороге. Эрик снял шлем и маску.
— Пошел такой сильный снег, и злющий ветер поднял такую метель, что я не могла разглядеть дорогу. Машину развернуло, и я застряла в канаве на обочине. Так и сидела там, бензина осталось всего пол-ложки, обогреватель не работал и... — трещала Кейти, безуспешно пытаясь снять шлем, но ей мешали толстые рукавицы. В конце концов, она оборвала свой рассказ и чертыхнулась:
— Проклятие! Кто-нибудь поможет мне стащить эту штуку?
Эрик подошел к девушке и помог расстегнуть шлем, предварительно положив свой на кухонный стол. Он расстегнул «молнии» на костюме Кейти и снял шлем вместе с лыжной маской. Под копной спутанный волос оказалось лицо с посиневшими от холода губами, красным обмороженным носом и горящими от возбуждения глазами. Кейти опять бросилась в объятия матери.
— Боже, мама, никогда в жизни я не была так счастлива оказаться дома, как теперь!
— Кейти, — выдохнула Мэгги и закрыла глаза, прижимая дочь к груди, — это была самая длинная и несчастная ночь.
Они стояли в обнимку и покачивались, радуясь благополучному возвращению к жизни. Наконец Кейти произнесла:
— Мама!
— Что?
— Мне срочно надо в туалет, и, если я не избавлюсь от этого лунного одеяния, причем сию же секунду, то произойдет конфуз.
Мэгги засмеялась и выпустила дочь из объятий. Затем стала расстегивать тройные «молнии» на снегоходном костюме. Застежки, казалось, были повсюду — и спереди, и сзади, и вдоль голеней.
— Подождите, я вам помогу, — сказал Эрик, отодвинув Мэгги в сторону. — В твои тапочки набился снег. Переобуйся.
Опустившись на одно колено, Эрик помог Кейти справиться с «молниями» вдоль голеней и выбраться из толстых меховых сапог, а Мэгги подошла к мойке вытрясать снег, набившийся в тапочки. Вытирая ноги кухонным полотенцем, она наблюдала, как Эрик возится с Кейти, освобождая ее от снегоходного костюма.
— Скорее, — взмолилась девушка, пританцовывая на месте.
Наконец костюм соскользнул на пол, и Кейти бросилась в туалет. Эрик и Мэгги с усмешкой наблюдали за ней.
Дверь в туалет захлопнулась, но сразу же раздался голос Кейти:
— Смейся сколько угодно! Посмотрела бы я на тебя, если бы час назад он напоил этим ужасным кофе с бренди не меня, а тебя!
Повернувшись спиной к мойке, Мэгги взглянула на Эрика, и усмешка ее постепенно растаяла, в глазах появилось озабоченное выражение. Мэгги слегка прикусила губу.
— Вряд ли в такую пургу ты просто поехал покататься.
— Нет, конечно. Мне позвонили из конторы шерифа и попросили помочь.
— И как долго ты ездил?
— Часа два.
Мэгги подошла к Эрику. Он стоял у двери. В огромном снегоходном костюме он выглядел вдвое толще, да еще эти громадные меховые сапоги... Волосы взлохмачены. Небритый. На красных от мороза щеках отпечатались следы от лыжной маски. И даже в таком растрепанном виде он был прекрасен.
Эрик тоже изучал Мэгги, пока та шла к нему через кухню: истерзанная страхом за своего ребенка мать, босая, в стеганом розовом халате, ненакрашенная, с развившимися прядями спадающих на плечи волос.
Мэгги подошла к Эрику совсем близко и посмотрела прямо в глаза.
— Спасибо, что вернул мне дочь, — сказала она и, поднявшись на цыпочки, обняла его.
Эрик тоже обнял ее и крепко прижал к скользкому серебристому костюму. Они закрыли глаза, застыв в этом объятии, о котором мечтали столько времени, и стояли так бесконечно долго.
— Я рада тебя видеть, — прошептала Мэгги, не разжимая рук.
Сердце Эрика бешено колотилось. Он положил ладонь на ее ягодицы, почувствовал их выпуклость, и продолжал стоять неподвижно. Они оба прислушивались к своему дыханию и стуку сердец, который отдавался в ушах, и ощущали запахи морозного воздуха, кольдкрема, выдохшихся духов и апельсинового чая.
— Ты, наверное, волновалась из-за дочери.
— Да, я волновалась. Я не знала, плакать мне, или молиться, или и то и другое.
— Когда я вез Кейти домой, я представлял себе, как ты стоишь здесь, на кухне...
Они продолжали обниматься, хотя рядом, за стеной, был другой человек.
— Кейти не носит сапог.
— Теперь будет.
— Ты сделал мне самый дорогой рождественский подарок, о котором можно только мечтать.
— Мэгги...
Послышался шум спускаемой воды, и они неохотно разжали объятия, продолжая стоять вплотную друг к другу. Удерживая Мэгги за локти, Эрик подумал, что ее последняя фраза прозвучала двусмысленно.
Дверь открылась, и Мэгги поспешно наклонилась, чтобы поднять с пола снегоходный костюм, лыжную маску и рукавицы, хотя на самом деле пыталась скрыть пылавшее от смущения лицо.
— Ух, сколько времени? — спросила Кейти, входя на кухню и энергично расчесывая волосы пальцами.
— Начало второго, — ответила Мэгги, стараясь не поворачиваться к дочери лицом.
— Пожалуй, мне пора, — произнес Эрик.
Мэгги повернулась к нему.
— Может, сперва выпьешь чего-нибудь горячего? Или поешь?
— Да нет. Но если вы разрешите воспользоваться вашим телефоном, я позвоню диспетчеру с пожарной станции и спрошу, нужен ли я им еще.
— Конечно. Телефон там.
