христианам в те времена. Им вменялись в вину ужасные преступления против порядка и цивилизованного общества. Их обвиняли в «атеизме» (поскольку они не были идолопоклонниками и не почитали императора), каннибализме (раз они говорили о том, что при евхаристии едят тело Христово) и даже в «ненависти ко всему роду человеческому» (из–за отсутствия у них лояльности по отношению к Цезарю, а также, возможно, из–за того, что они не признавали греховные удовольствия, столь популярные в те времена). Некоторые из этих обвинений почти наверняка были выдвинуты и против Павла. Как бы то ни было, он оказался совсем один и вынужден был защищать себя сам. Из–за того что друзья–христиане не смогли или не захотели помочь ему, он остался без поддержки и в полном одиночестве.
Наверняка найдутся люди, которые захотят сравнить ситуацию, в которой оказался Павел, с ночью в Гефсиманском саду. И будут правы. Конечно, боль, которую он испытал, несравнима с тем, что пережил Христос. И все же точно так же, как его Господин когда–то, он оказался лицом к лицу с тяжким испытанием, и о нем можно сказать, как когда–то о Христе: «Тогда, оставивши Его, все бежали» (Мк. 14:50). Локк идет дальше и, отмечая девять глагольных соответствий между Псалмом 21 и стихами 10 и 16—18 этой главы, спрашивает: «Может быть, святой Павел, как и его Господин, в горький час одиночества тоже повторял этот Псалом?» И, как Христос, он молился о тех, кто оставил его: «Да не вменится» этот грех «им». Легко заметить принципиальную разницу между этой молитвой и аналогичными словами в стихе 14, относящимися к Александру. Разница в том, что Александр богохульствовал и выступал против благовестия, движимый сознательной злобой, тогда как друзья Павла в Риме вообще не произносили ни слова, и их молчание объяснялось не злобой, а страхом.
И все же, как и Иисус, Павел знал, что на самом деле он был
По поводу того, что за «львы» имеются в виду, существует множество разных теорий. Несомненно, речь не идет о львах, на съедение которым (на потеху публике) в амфитеатрах бросали провинившихся рабов, поскольку римского гражданина ни при каких обстоятельствах не могла постигнуть такая судьба. Ранние греческие комментаторы считали, что Павел намекает на Нерона, «имея в виду его жестокий нрав»[97], а А. Т. Хенсон отмечает, что, согласно Джозефу, новость о смерти императора Тиберия в 37 г. н. э. «была сообщена Ироду Агриппе в завуалированной форме, а именно: «Лев мертв»[98]. Другие предполагают, что лев — это дьявол (как в 1 Петр. 5:8), или обвинитель Павла в суде, или смерть, или (и такое мнение является самым распространенным) огромная опасность, которая усилиями врагов угрожала апостолу (как в Пс. 21:22; 34:17). Как бы то ни было, Павел не был побежден, точно Даниил, которого Господь спас из пасти льва. И в будущем тоже, уверенно говорит Павел, «избавит меня Господь» (не от смерти, конечно, которая, он знает, скоро придет (6), но «от всякого злого дела», лежащего за пределами воли Божьей). Он также верит, что Господь «сохранит» его «для Своего Небесного Царства», пусть даже Нерон вскоре расправится с ним, оборвав его земное существование.
Сейчас мы достигли кульминационной точки, и нам открывается великолепная возможность увидеть почти воочию, как апостол следовал собственному призыву «проповедовать слово» при каждом удобном случае. Павел находится в суде, где решается вопрос о его жизни. Он оказывается там совсем один, преданный друзьями или покинутый ими в силу обстоятельств. Но как бы то ни было, они не способны помочь ему. Лицом к лицу со своими врагами, лишенный поддержки защитника или свидетелей, он находится здесь в полном одиночестве. Возникает вопрос: что он будет делать в такой ситуации? Может, хотя бы теперь побеспокоится о себе самом? Попытается разжалобить судей, вызвав хотя бы некоторое проявление сочувствия к себе? Станет защищаться, доказывая свою невиновность? Во всяком случае, на вопросы он отвечал, что ясно из стиха 16. И все же даже тогда, когда его жизни угрожает серьезная опасность (смертный приговор), им владеет одна непреодолимая, жгучая тревога, но отнюдь не за себя самого, а за Христа; вместо того чтобы свидетельствовать в свою пользу, он снова свидетельствует о Христе, и вместо того чтобы приводить доводы в свое оправдание, он защищает Иисуса Христа.
В одном из самых высших судов империи, находясь перед лицом судей и, возможно, самого императора, при большом стечении народа, всегда присутствующего на громких разбирательствах, Павел «проповедует слово». Или, как он сам пишет: «Господь же предстал мне и укрепил меня, дабы чрез меня утвердилось благовестие, и услышали все язычники». Если какая–нибудь проповедь и звучала, как выражается Павел, «не во время», то это был как раз тот самый случай!
Все, что нам известно о ее содержании, это то, что «чрез» него «утвердилось благовестие»
Альфред Пламмер дает красочное описание этой сцены, как он ее себе представляет:
«Очень вероятно, что событие, которое 'апостол… язычников' рассматривает как завершающий акт своей миссии и служения, произошло в самом форуме… Во всяком случае, совершенно точно это происходило в суде, куда имела доступ публика. Римская публика в те времена была самой представительной в мире… И вот в этом представительном городе и перед такой аудиторией он проповедовал Христа; и благодаря тому что множество людей присутствовало при этом и слышало его выступление, весь цивилизованный мир узнал о том факте, что в имперском городе перед лицом суда апостол Христа провозгласил будущий приход Его Царства»[99].
Именно такое поведение должно служить Тимофею образцом для подражания. Ведь в эти последние дни ему предстоит следовать Павлу «в учении, житии… в гонениях» (3:10,11); и Павел показывает ему пример, как нужно это делать. Обращаясь к Тимофею с торжественным призывом проповедовать слово и делать это настойчиво, «во время и не во время», Павел сам не уклоняется от этого в момент, когда такое поведение равносильно вызову, брошенному судьбе. Прежде, призывая Тимофея быть верным своему долгу, он говорил о новом пришествия Христа, давал образную картину современной жизни и напоминал о своей близкой смерти; теперь он вдохнул в свой призыв новую жизнь на примере собственного поведения перед императорским судом в горький момент одиночества и грозящей опасности.
д. Заключение
Все послание Павла основано на убеждении, что устами Своих пророков и апостолов говорил Сам Бог и что это уникальное откровение, как его ни назовешь («вера», «истина», «слово», «Благая весть», «здравое учение»), было вручено церкви как священное сокровище или «добрый залог».
Теперь апостол, который на протяжении трех десятилетий деятельного и преданного служения передавал другим то, что в свое время было вручено ему самому, находится у порога смерти. Скоро он станет жертвой. Он уже почти видит, как сверкает занесенный над ним меч палача. Поэтому самое страстное желание апостола — чтобы Тимофей, его молодой и достойный доверия ученик, пошел по его стопам, принял из его рук факел в тот момент, когда он вынужден будет остановиться, и передал его другим.
Но Павел не забывает о трудностях как внешнего, так и внутреннего происхождения, которые непременно при этом возникнут. Тимофей неопытен, слаб и робок, а противостоящий ему мир силен и
