Нагорная проповедь Христианская контркультура

Описывая эту сцену, Иисус использовал слово «лицемерие». В классическом греческом слово hupokrites обозначало сначала оратора, а потом актера. Затем слово стало применяться для обозначения кого–либо, считающего мир сценой, на которой он исполняет роль. Он заменяет свою истинную сущность на фальшивую. Он больше не является самим собой, он переодет и играет кого–либо другого. Он носит маску. Теперь в театре актеры, играющие свои роли, никого не вводят в заблуждение. Это принятая условность. Зрители знают, что они пришли на драму; они не вовлекаются в нее. Проблема же религиозного лицемера в том, что он сознательно пытается обмануть людей. Он подобен актеру в своей цели (то, что мы видим, это не действительная личность, но роль, маска, грим). Однако он совершенно отличается от актера вот в каком отношении: он использует какую–нибудь действительную религиозную практику и превращает ее в то, чем она никогда не должна была быть, а именно, в часть театрального представления перед зрителями. И все это делается ради аплодисментов.

Легко потешаться над этими фарисеями первого века. Наше христианское фарисейство не столь забавно. Мы можем обойтись и без армии трубачей, когда даем на церковь или на дела милосердия. Однако, используя известное изречение, мы любим «трубить в свою собственную трубу». То, что мы видим наше имя в числе подписчиков, жертвующих на дела милосердия, и тех, кто поддерживает добрые начинания, наполняет нас гордостью. Мы подвергаемся тому же самому искушению: пытаемся привлечь внимание к себе, чтобы «быть прославляемыми людьми».

О таких людях Иисус говорит: «Они уже получили награду свою». Глагол, переведенный как «получать» (apecho), в то время был техническим термином, который использовался в коммерческих сделках; он обозначал: «получить сумму полностью и дать за это расписку» (АГ). Часто он так использовался в папирусах. Поэтому лицемеры, ищущие аплодисментов, получат их, получив тем самым «всю награду, к которой они стремились» (ДБФ). И ничего им больше не осталось, кроме суда в последний день.

Запретив Своим последователям подавать нуждающимся так же, как это делали фарисеи, Иисус показывает нам христианский путь — тайный. Он выражает его другим отрицанием: «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне». Правая рука — это обычно активная рука. Поэтому Иисус допускает, что мы будем ею пользоваться, передавая наши пожертвования. Затем Он добавляет, что наша левая рука не должна наблюдать. Нетрудно понять, что Он имел в виду. Мы не только не должны рассказывать другим об этом, но в некотором смысле мы не должны рассказывать сами себе. Мы не должны видеть себя со стороны, ибо это немедленно превратится в осознание своей праведности. Греховность сердца так трудно различима, что можно, сделав свой дар втайне от людей, одновременно думать о нем, испытывая при этом удовольствие от своего поступка.

Милостыня — это реальная деятельность, в которую вовлечены живые люди, находящиеся в действительной нужде. Целью ее является облегчение жизни нуждающимся. Греческое слово, обозначающее милостыню, указывает на то, что это дело милосердия. Однако акт милосердия можно превратить в действие, побудительным мотивом в котором является не благо человека, получающего дар, но наше собственное благо. Бескорыстная забота о благе других вытесняется самовлюбленностью.

Поэтому, чтобы «умертвить» наше грешное тщеславие, Иисус призывает нас держать свое действие втайне от самих себя, а также от других. «Этими словами: «пусть твоя левая рука не знает, что делает правая», — пишет Бонхёффер, — Иисус «оповещал о смерти ветхого человека»[146]. Эгоцентризм присущ жизни ветхой; новая жизнь во Христе является жизнью нерасчетливой щедрости. Конечно, этому повелению Иисуса невозможно следовать буквально. Если мы производим подсчеты и планируем наши пожертвования, как и должны поступать сознательные христиане, необходимо знать, сколько мы даем. Мы не можем закрыть свои глаза, выписывая чеки! И тем не менее, как только вы принесли свои пожертвования, о них следует забыть, — это и будет соответствовать учению Иисуса. Мы не должны об этом вспоминать, чтобы не заниматься самолюбованием. Христианское пожертвование пусть будет отмечено самопожертвованием и самозабвением, а не самовосхвалением.

Давая нуждающимся, мы должны искать не людской похвалы и не повода к самовосхвалению, но одобрение Бога. Именно это имеет в виду Господь наш, когда говорит о нашей правой и левой руке. «Этим выражением, — пишет Кальвин, — Он показывает, что мы должны быть удовлетворены, имея Бога своим едиственным свидетелем»[147]. Мы можем сохранить свой дар втайне от других и, до некоторой степени, втайне даже от самих себя, но мы не можем сохранить это втайне от Бога. Никакие тайны от Него не сокрыты. Итак, «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно».

Некоторые не принимают этого учения Иисуса. По их утверждению, они не хотят и не ждут никакой награды ни от кого. Более того, им кажется, что Господь проявляет непоследовательность в этом вопросе. Сначала Он запрещает ждать от других и от самих себя похвалу, а затем повелевает ждать ее от Бога. Не заменяется ли при этом одна форма тщеславия на Другую? По их мнению, если мы ждем похвалу от Кого бы то ни было — от человека, от самого себя или от Бога, — значит мы обесцениваем акт пожертвования.

Подобные аргументы ошибочны, во–первых, потому, что не учитывается природа наград. Когда люди утверждают, что им не нравится мысль о наградах, я подозреваю, что они представляют себе картину выдачи призов в школе: серебряные трофеи, аплодирующая аудитория… Этому могут способствовать слова: «воздаст тебе явно». Однако это наречие (явно) можно было бы опустить. Противопоставляется не тайный дар и публичная награда, а люди, которые не видят этот дар и не награждают за него, и Бог, который и видит, и награждает.

К. С. Льюис со знанием дела писал в эссе «Бремя славы»: «Нас не должны беспокоить слова неверующих, когда они говорят, что это обещание награды превращает христианскую жизнь в торговую сделку. Награда награде рознь. Бывают награды, которые напрямую не связаны ни с самим действием, ни с побудительными мотивами. Например, деньги не являются естественной наградой любви, поэтому мы называем человека, который вступает в брак по расчету, корыстолюбивым. Но сам брак является соответствующей наградой истинной любви». Также можно сказать, что серебряный кубок не слишком достойная награда для школьника, который напряженно трудился в течение долгих лет в школе, лучшей наградой для него может стать учеба в университете. К. С. Льюис так заключает свою аргументацию: «Истинные награды не просто являются неким дополнением к завершенной деятельности — они являются завершением самой деятельности»[148].

Что же это за «награда», которую дает Отец Небесный? Безусловно, она не относится к нашей видимой жизни, но и не рассчитана на отдаленное будущее. Единственная награда, которую может желать подлинная любовь, — это осознание, что благодаря твоему пожертвованию чья–то нужда удовлетворена. Именно любовь побуждает нас делиться с другими, И когда с помощью наших даров голодные накормлены, нагие одеты, больные исцелены, угнетенные освобождены и погибшие спасены, тогда любовь (являющаяся любовью Бога, выраженной через человека) приносит свои собственные тайные радости и не желает никакой другой награды.

Обобщая, можно сказать, что наше христианское пожертвование не должно совершаться ни перед людьми (в ожидании аплодисментов), ни даже перед самими собой (левая рука, аплодирующая щедрости правой), но только «перед Богом», видящим наше сердце и награждающим нас пониманием, что «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20:35).

2. Молитва христианина (ст. 5, 6)

⁵ И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться пред людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.

⁶ Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.