— Ты испытываешь возбуждение от убийства?
— Я не сказал «возбуждение».
— Прости. Мне казалось, сказал.
Он снова занервничал, затягиваясь сигаретой, хотя она дотлела до фильтра.
— Я только говорю, что нам не следует расходовать энергию на повторения. Энергию надо направлять в другом направлении.
— К источнику? — спросила Энди.
— Да. — Том смял сигарету. — Впрочем, нам с тобой не следовало бы обсуждать все это. Я опережаю программу. Ты и так узнала гораздо больше, чем полагается на твоем уровне.
«Гораздо больше», — подумала она.
На горизонте появилась полоса облаков. Золотые лучи утреннего света пронзили дощатые стены курятника. Том смотрел на восходящее солнце, а Энди рассматривала его профиль. Она не могла точно вспомнить, но было в его внешности что-то знакомое. Том заметил ее взгляд, и Энди быстро отвела глаза.
Она взяла ведро и снова занялась делом, наблюдая уголком глаза, как Том методично обходит курятник и отбраковывает слабых.
58
Солнце еще не взошло, а Гас снова копался в гардеробной среди вещей Бет. С тех пор как Уитли обнаружил плоды ее краж, он размышлял, какие еще ключи к местонахождению жены могут скрываться здесь. За прошедшие две недели он изучил драгоценности, фотографии, сувениры и тысячи других мелочей, попавших в выдвижные ящики и коробки, стоявшие вдоль стен гардеробной. Внимательно осматривая все по третьему или четвертому разу, он понял, что эти действия превращаются не в поиск «ключей», а в способ восстановления связи с Бет. Вполне нормально для очередной бессонной ночи.
Но сегодня все происходило по-другому. Что-то во вчерашнем письме Марты Голдстейн задело какую-то струну в памяти. Дело скорее было в самой бумаге, чем в тексте записки. Марта пользовалась весьма редким сортом почтовой бумаги, с необычной текстурой. Где-то Гас уже видел такие разводы. Пролежав несколько часов без сна, он вспомнил, где именно.
В одном из выдвижных ящиков Бет хранила всякий хлам, связанный с его юридической фирмой. Несколько ночей назад Гас быстро просмотрел содержимое, решив, что здесь не может быть ничего важного. Однако когда он на этот раз рылся в ящике, его мнение изменилось. За какими-то программками давних банкетов в фирме оказался засунут знакомого вида конверт. Судя по штемпелю, ему было больше года. Обратного адреса нет ни на конверте, ни на вложенной в него бумаге. Только записка без подписи на бумаге с характерными разводами. Анонимка предназначалась Бет и написана была тем же почерком, что и вчерашнее письмо Марты Голдстейн.
«Не имеет значения, кто я, — гласило письмо. — Важно лишь то, что ваш муж отдался мне, и пора вам узнать правду».
Гас замер, оглушенный. Марта аккуратно подобрала слова: «отдался мне». Это согласовывалось с ее идеей насчет «половинок». Однако смысл письма, адресованного Бет, заключался лишь в том, что Гас занимался сексом с другой женщиной. Во всем чувствовался классический стиль Марты. Письмо не подписано, и значит, Бет должна была поговорить с Гасом, если бы захотела узнать, кто его написал. Написано же оно было собственноручно, поэтому Гас сразу бы узнал руку Марты. Если бы ему пришлось сказать жене, что «анонимный» автор — Марта, это только придало бы письму правдоподобности.
Каким-то образом Бет сама догадалась, что это Марта, поскольку засунула письмо в ящик для связанного с фирмой хлама. Жена ни слова не сказала Гасу. Но запомнила, и это вполне объясняло ее паранойю насчет Марты.
Гаса отвлек непонятный шум. В предрассветной темноте ветер свистел в ветвях за окном спальни. В коридоре тикали часы. В остальном в доме было тихо.
Гас сразу же вспомнил о словах Декса, что вчера вечером кто-то следил за ним.
Он тихо отступил из гардеробной и посмотрел на щиток сигнализации на стене. Все включено, никаких признаков вторжения. Гас вышел из спальни в коридор. Тишина. Он медленно прошел к парадной двери и посмотрел сквозь витражное стекло. Машина по-прежнему стояла на подъездной дорожке. Никто не бежал по газону. Гас направился на кухню. На улице буйствовал ветер, но стук веток о стены и окна не был похож на встревоживший его шум. Гас включил свет на кухне — и вздрогнул.
Резиновое мусорное ведро было вытащено из-под раковины и оставлено возле посудомоечной машины — не на обычном месте. Оно стояло прямо и было набито до отказа, почти переполнено. Из-под крышки торчало что-то, напоминавшее закрученный хвост. Гас подошел и заглянул внутрь.
Это был Гарфилд. Одна из больших мягких игрушек Морган оказалась на помойке.
Гас вытащил его. Там были еще Тигра вместе с пушистым львенком из коллекции к «Королю-Льву», две мягкие кошки и керамический кот Сильвестр. Они не были порваны, испачканы или сильно потерты. Их просто взяли и выкинули.
Гас поспешил в комнату Морган. Дверь была открыта, свет включен.
— Морган? — настойчиво позвал отец.
Ее голова вынырнула из-под одеяла.
— Я не могу уснуть.
— Что случилось?
— Ничего.
— Это имеет какое-то отношение к тому, что я нашел в помойном ведре?
— Ты же не вытащил их, правда?
— Вытащил.
— Папа, нет! Положи их обратно.
— Почему ты их выбросила?
— Потому.
Гас вспомнил их разговор в машине насчет кошки.
— Морган, у мамы аллергия на настоящих кошек. Не на мягкие игрушки.
— Знаю. Но если я сохраню этих искусственных кошек, то могу забыть.
У Гаса увлажнились глаза. Он подошел к дочери и присел на край кровати.
— Родная моя, ты никогда не забудешь маму.
— Я не хочу ничего забывать о ней. Даже мелочи. Никогда. Например, что у нее была аллергия на кошек.
— Не беспокойся об этом, ладно? Я сделаю все возможное, чтобы мама вернулась домой. И тогда тебе никогда, никогда не придется беспокоиться о том, что ты что-то забудешь.
Мгновение она молчала, потом бросила на отца лукавый взгляд:
— А ты что-то забыл о маме?
Гас не был уверен, как отвечать. И решил сказать правду:
— Забавно, но с тех пор как мама исчезла, я на самом деле помню о ней больше. И это, по-моему, хорошо. А забытое можно восстановить.
— Если по-настоящему напрячь мозги?
— Да нет, даже не мозги, родная.
— А какой орган?
Он крепко обнял дочь:
— Тот, которым я очень долго не пользовался.
После завтрака Фелисия повезла Энди в город на старом «универсале». На заднем сиденье расположились женщина, находившаяся на одном уровне с Фелисией, и девятнадцатилетняя девушка, проходившая второй месяц обучения. Том и его молодой рекрут поехали отдельно на внедорожнике. Было утро понедельника, когда сектанты закупали бакалею и прочее, что не могло быть произведено на ферме. Это считалось тяжелой работой, предназначенной для новобранцев — разумеется, под строгим контролем наставников.
Они остановились возле большого оптового магазина, торгующего по сниженным ценам всем: от радиальных шин до рулетов с корицей. Энди бывала в подобном месте в Сиэтле: голые цементные полы и
