Алекс не мог скрыть удивления. Видимо, они не знали о том, что он выпил виски только один раз, сегодня утром, да и то потому, что ему удаляли больной зуб. Будущие родственники не сомневались, что он напился с самого раннего утра, потому что ему нравился этот процесс.
Ему, конечно, приходилось встречать людей, увлекающихся выпивкой. Даже среди его людей было несколько выпивох. Обычно если он обнаруживал, что человек проявляет склонность к злоупотреблению спиртными напитками, то начинал действовать без промедления. Первым делом он пытался убедить его остановиться. Если ничего не получалось, он освобождал пьяницу от клятвы верности. Он не хотел, чтобы под его началом служили такие безвольные люди. Зависимость от спиртного делает солдата небрежным и ненадежным. Он может погибнуть сам или стать причиной гибели других.
— У меня уже шея болит от того, что я смотрю на тебя снизу вверх, — пожаловался Эхан и ткнул локтем сидевшего на стуле сына. — Слезай, пусть хозяин посидит с гостями.
— Нет никакой необходимости поднимать молодого человека, — спокойно заметил Алекс, не имевший ни малейшего желания общаться с этими людьми. — Я направлялся посмотреть, как тренируются мои люди.
— Но, парень, я же тебе сказал: там Мерри, — искренне удивился Эхан. — Она обо всем позаботится. Не сомневайся, она умеет управляться с солдатами.
— Это мое дело, — высокомерно начал Алекс, но Эхан его перебил.
— Ты можешь делать то, что доставляет тебе удовольствие, — сообщил он. — Мать хорошо воспитала Мерри. Девчонка — отличная помощница. Она сделает все, что надо. В Стюарте на ней держалось все.
— Тогда что делали вы? — с любопытством поинтересовался Алекс.
— Все, что хотели, — сообщил Гавейн и довольно расхохотался.
— Ну да. Так что тебя ждет замечательная жизнь, — проинформировал хозяина Броди и прыснул, словно сказал что-то смешное, за что удостоился свирепого взгляда отца.
— Тебя действительно ждет хорошая жизнь, — повторил Эхан с серьезным видом. — Моя Мерри — труженица. Она справится с любой работой.
— Было бы хорошо, чтобы она при этом не зыркала на нас так, словно мы делаем что-то плохое, — вмешался Броди, которому не понравилось, что отец поет дифирамбы отсутствующей сестре.
— Да уж, иногда у нее бывает такой взгляд, что волосы дымиться начинают, — предупредил Гавейн. — Имей это в виду.
— А еще эта ее рыбья гримаса, — пробормотал Броди и, сморщившись, потер бок, куда как раз угодил локоть его отца.
Молодой человек и так не слишком уверенно держался в вертикальном положении, а от удара едва не полетел на пол и, судорожно ухватившись за край стола, с трудом удержался.
— Рыбья гримаса? Что это? — в замешательстве переспросил Алекс.
— Если она чем-то недовольна, — ответил Гавейн, пока его брат пытался снова сесть прямо, — она прищуривает глаза, сжимает губы — вот так — и становится похожей на… — Он замолчал, повинуясь пронзительному воплю отца, сопровождаемому чувствительным ударом в бок другим локтем. Но если Броди в последний момент удалось удержаться на стуле, то Гавейну повезло меньше, и он с грохотом свалился на пол. Сначала он расхохотался, будто произошло что-то очень смешное, но потом успокоился, затих, закрыл глаза и мерно захрапел.
— Не беспокойся о нем, — небрежно махнул рукой лэрд Стюарт. — Мы, как только приехали, сразу начали отмечать ваше бракосочетание, так что он, должно быть, просто немного перебрал. Завтра утром, к церемонии, он будет в полном порядке. — Алекс перевел взгляд на старого лэрда, который уверенно продолжал: — Что же касается Мерри, она действительно может бросать огненные взгляды и корчить разные гримасы, но не более того. Она будет делать то, что нужно, и заботиться обо всем, а ты можешь заниматься чем хочешь. Она станет тебе хорошей женой.
Слушая Эхана, Алекс обратил внимание на Броди, который откровенно хмурился, тем самым выражая свое отношение к словам отца, но открыть рот не решался. Что же касается Эхана, то он выглядел искренне опечаленным. Очевидно, старик только теперь осознал, сколько теряет. Кто будет заниматься делами в замке Стюартов, когда эта троица вернется и начнет пить? По слухам, Алекс знал, что тяжкая ноша свалилась на хрупкие плечи девушки после смерти матери, и предполагал, что отец уж точно помнит, как ему было тяжело.
Он не мог понять одного: почему старик соврал и так торопился привезти ее в замок д'Омсбери, а не сделал все от него зависящее, чтобы оставить ее дома. Алексу хотелось думать, что у Эхана проснулись отцовские чувства, и он искренне желал дочери счастья, хотел, чтобы у нее была крепкая семья, несмотря на то, что ее отсутствие в замке Стюартов сильно усложнит ему жизнь. Хотя, может быть, он просто уступил напору сыновей, которые не чаяли избавиться от сестры.
Да, подумал Алекс, горящие взгляды и странные гримасы — ничто, если учесть, какой тяжелой была жизнь Меревен с этими людьми. Он даже представить себе не мог, как она жила последние шесть лет. Ему хватило провести в их компании всего нескольких минут, чтобы чертовски разозлиться.
Пробормотав извинения, он быстро направился к дверям и не замедлил шаг, когда Стюарты стали наперебой звать его.
Алекс хотел наконец добраться до учебного поля и поговорить со своей нареченной. Теперь он не сомневался, что Мерри испытывает отвращение к пьяницам, и даже подумать боялся, что она подумала, обнаружив его мертвецки пьяным. Он понимал, что не мог произвести благоприятного впечатления на девушку, и надеялся, что кто-нибудь объяснил ей, в чем дело, и она не считает, что переехала из одного дома с пьяницами в другой такой же.
Он просто отыщет ее, поблагодарит за помощь в делах, которыми он не мог заниматься из-за операции по удалению больного зуба. А по ее реакции он поймет, объяснил ей кто-нибудь, что здесь произошло, или нет. Если нет, он сделает это сам, после чего, наверное, воспользуется возможностью получше узнать свою будущую жену.
Эхана и его сыновей с их пьяными откровениями о Меревен он счел крайне неприятными людьми и не сомневался, что разговор с будущей женой ему понравится больше. Ведь теперь он понимал, почему ее называли мегерой, и был уверен, что это прозвище отрицательно характеризует вовсе не девушку, а ее родственников.
Алекс мог сколько угодно отрицать этот факт, но его пугала ее репутация. Он все время под любым предлогом оттягивал свадьбу. Теперь же он успокоился и был готов принимать разумные решения.
На поле для тренировок было весьма многолюдно. Алекс остановился с краю и с гордостью оглядел своих солдат. Они активно тренировались — дрались на мечах, копьях, булавах. Все они были одеты в кольчуги и брэ[1]. Алекс не знал, как выглядит его будущая жена, поэтому сделал ставку на то, что она здесь единственная женщина, поэтому ее несложно будет найти. Но только вокруг не было видно ни одной женщины. Конечно, Алекс мог разминуться с ней во внутреннем дворе. Но он бы непременно заметил идущую навстречу незнакомую женщину! Хотя как знать… Он был так поглощен своими мыслями, что не смотрел по сторонам.
Алекс уже повернулся, чтобы идти назад, но был остановлен громким криком:
— Держи щит выше, иначе окажешься насаженным на меч, как цыпленок на вертел!
Голос был женский, причем с отчетливым шотландским акцентом. Алекс снова внимательно осмотрел поле в поисках платья. Не обнаружив ни одного, он нахмурился, но тут снова услышал голос:
— Вот так, теперь хорошо, ты отличный воин, Альберт. Только помни, что щит надо держать выше, иначе твоя шкура будет здорово попорчена. Твоя очередь, Уильям.
Алекс пошел на голос и вскоре остановился перед небольшой группой мужчин на краю поля. Он оглядел собравшихся, но платья так и не нашел. Шесть крупных мужчин окружили седьмого, не менее крупного, который бился на деревянных мечах с худощавым юношей в кольчуге, брэ и шлеме.
— Черт побери, Уильям, не медли. Твоя нерешительность была заметна, еще когда ты дрался с Генри. Бей же, Уильям. Мне ты вреда не причинишь. Между прочим, в настоящем бою ты был бы уже мертв.
Глаза Алекса от изумления округлились, и его охватил страх. Невероятно, но факт, худощавый воин — это женщина, его нареченная. Ненормальная девица не просто наблюдала за тренировкой, что само по себе было бы странным, она в ней участвовала.
— Чтоб тебя… — прорычал Алекс и устремился вперед. Он прорвался между двумя солдатами,
