— Я поеду за вами на своей машине,— ответила я.— Вы знаете, где это находится?
— Эта стоянка хорошо известна. Мы можем там встретиться, если хотите.
— Я собираюсь посмотреть, нет ли на стоянке машины Билли, поэтому немного задержусь, не ждите меня.
— Хорошо,— ответила Мария.
Я видела, как участковые уехали, и принялась разглядывать автомобили, которые стояли здесь вплоть до лодочной станции. «Шевроле» Билли с опущенными стеклами находился в третьем ряду от входа, зажатый между «Фордами». Я засунула голову в машину, не прикасаясь ни к чему. В машине было чисто. Пустое переднее сидение, такое же заднее. Я обошла машину вокруг, заглянула в нее со стороны пассажира, осматривая пол. Не знаю, что я надеялась там найти. Чутье, интуиция, предположение, что все началось с этой стоянки и автомобиля… Хотя Фельдман был намерен открыть официальное расследование этого дела, и я способствовала этому, самой мне успокаиваться было нельзя.
Я вернулась к своей машине, достала оттуда юбку и туфли, передала их Фельдману, сообщила, где находится машина Билли, и наконец села в свою машину. В душе я понимала, что возложила на Петтигрю и Гутьеррес печальную обязанность сообщить о смерти Билли. Самый жуткий момент в жизни каждого: увидеть двух полицейских в форме на пороге своего дома со скорбными лицами и печальными голосами.
К тому времени, когда я приехала на стоянку автофургонов, новость уже облетела всех ее обитателей. Совершенно подсознательно люди собирались по двое и по трое, тревожно глядя на фургон Поло, и тихо разговаривали. Дверь знакомого мне фургона была закрыта, из-за нее не доносилось ни одного звука, но мое появление оживило разговоры собравшихся.
Из толпы вышел парень:
— Вы друг этого семейства? У них плохие новости. Может быть, вы еще не знаете?
— Я бывала здесь,— ответила я.— Меня здесь знают. Давно ли ушли полицейские?
— Две минуты назад. Они были очень внимательны, долго здесь пробыли — все утешали ее, и не ушли, пока не убедились, что все в порядке. Меня зовут Фритци Родерик. Я управляющий этого парка,— представился парень, подавая мне руку.
— Кинзи Миллхоун,— ответила я.— Есть ли там сейчас кто-нибудь из посторонних?
— Кажется, нет. Оттуда ничего не слышно. Мы как раз и говорили сейчас между собой — вот, все соседи, все мы,— не стоит ли зайти кому-нибудь, чтобы посидеть с женщиной.
— А Ловелла еще там?
— Я не знаю ее имени. Она — родственница?
— Любовница Билли. Позвольте мне посмотреть, что там происходит. Может быть, ей что-нибудь нужно. В случае чего, я дам вам знать.
— Признателен вам за это. Мы поможем всем, чем сможем.
Я постучала в дверь, готовая к любым неожиданностям. Корал распахнула рывком дверь, но, увидев меня, пригласила внутрь. Глаза заплаканы, но внешне держалась она спокойно. Она села в кухне на стул и закурила, а я устроилась на кушетке.
— Жаль Билли,— начала я.
Корал взглянула на меня:
— Как все было?
— Я нашла его уже раненого. Он был в шоке и медленно угасал. Страдал он недолго.
— Мне нужно сказать об этом матери. Приходившие полицейские хотели это сделать, но я отказалась.— Голос ее, огрубевший от горя или от простуды, дрожал.— Он предчувствовал, что умрет молодым. Когда Билли видел, как хоронят людей пожилых, он говорил, что с ним такого не произойдет, что его жизнь кончится иначе. Я отговаривала его от таких мыслей, но он со мной спорил.— Корал замолчала.
— А где Ловелла?
— Не знаю. Фургон был пуст, когда я зашла.
— Корал, я хочу, чтобы вы все рассказали мне. Я хочу знать, что происходит. Билли сообщил мне три разных версии одного и того же события.
— А я при чем? Я ничего не знаю.
— Но вы знаете все-таки больше, чем я.
— Это ничего не значит.
— Поделитесь со мной. Ну пожалуйста! Билли мертв, и вас ничего не должно сдерживать. Не так ли?
Несколько мгновений Корал сидела, уставившись в пол, потом вздохнула, потушила сигарету, поднялась и начала убирать со стола. Прикрутила воду в кране на кухне, расставила рюмки, налила в них ликер цвета слоновой кости и начала монотонным голосом:
— Билли был уже в Сан-Луисе, когда Даггетт здесь появился, Джон знал, что Даг был нашим родственником, а Билли был просто потрясен несчастным случаем. Мы оба тяжело все это перенесли.
— Билли сказал, что они с Даг никогда не были близки.
— Неправда. Он сказал вам так, чтобы отвести от себя подозрения в смерти Даггетта. У нас троих были очень теплые отношения.
— Однако у вас были причины убить Джона,— заметила я.
— Нет. Мы просто хотели заставить его заплатить. Нам нужно было наказать его. Однажды такой случай представился — когда сокамерник Даггетта умер, и Джон завладел всеми деньгами.
— Вы надеялись, что это явится компенсацией?
— Я — нет. Я не могла чувствовать себя счастливой, пока Даггетт был жив, но убить его сама я тоже не могла. А вот Билли считал, что нужно хотя бы заставить Джона заплатить. Даг вернуть невозможно, но, по крайней мере, у нас было бы хоть что-то. Билли всегда знал, что Даггетт ведет общую кассу, но он не мог предположить, что Джону удастся сбежать с ней. Даггетт вырвался из тюрьмы в полной уверенности в своей безнаказанности и сорил деньгами налево и направо. Ловелла позвонила Билли, и мы решили положить конец его расточительству.
— Но парни из Сан-Луиса не знали об этом?
— Конечно, нет. Когда Билли увидел Даггетта на свободе, мы решили пощипать его.
— Ловелла принимала в этом участие?
Корал кивнула, убирая последние тарелки на место.
— Они поженились на той же неделе, как только Даггетт вышел на свободу. Это нас как раз устраивало. Если бы Ловелле не удалось уговорить Джона отдать нам деньги, их можно было бы тогда просто украсть, что она бы и помогла сделать.
— Но ваши попытки оказались неудачными, и вы…
— У нас и в мыслях не было никого убивать,— возразила Корал.— Нам нужны были только деньги. Время нас поджимало, потому что Даггетт уже и так израсходовал часть денег. Мы договорились между собой о пяти тысячах долларов, но если бы не поторопились, то могли вы проморгать и то, что еще оставалось — он мог спустить их мгновенно.
— Вы не знали, что Даггетт собирался отдать последние деньги Тони Гаэну?
— Конечно, нет,— энергично ответила Корал.— Билли и вам не поверил, когда услышал об этом. Нам казалось, что деньги он где-то припрятал. Все мы хотели погреть на этом руки.
Я смотрела в лицо рассказчицы, стараясь осмыслить полученную информацию.
— Вы хотите сказать, что специально свели Даггетта и Ловеллу, чтобы обманом выудить через нее деньги?
— Вот именно,— подтвердила Корал.
— Но и добычу нужно было делить на троих. Это немногим более восьми тысяч на человека.
— Ну и что?
— Корал, восемь тысяч — это же совсем ничего, это же так мало.
— Ничего себе! Мало! Знаете, что можно сделать с восемью тысячами?! А сколько вы получаете? У вас есть эти восемь тысяч?
— Нет.
