тихо осел и ничком распростерся на земле. Это был тот, что зарубил нападавшего. Он проводил взглядом залитых кровью глаз своего товарища, по-прежнему как ни в чем не бывало продолжавшего идти, а потом с усмешкой обернул меч рваным рукавом и воткнул его себе в живот, откуда и так уже лезли кишки.
Мужчина в кожаных доспехах, который нес нанизанную на меч голову, так и продолжал идти с ней, пошатываясь на ходу. Губы его продолжали шептать: «Удача, удача». За ним по белому снегу тянулась алая ниточка крови из раны на затылке.
Он добрался до квартала Тацунокути — и там этот человек, уже казавшийся полумертвым, наконец, рухнул на землю, как подрубленное исполинское дерево.
Он ползал в поисках упавшей головы, а когда нашел, вытащил из нее меч. Припрятав голову в снегу, он некоторое время лежал над ней, распростершись словно в молитве. Затем собрал перед смертью все свои силы, уселся как подобает, взмахнул мечом и разом взрезал себе живот. Вонзил клинок на четыре суна[34] выше пупка, затем потянул направо и на один сун вверх, и тут, похоже, силы оставили его, и он рухнул вперед лицом. Спина его волнообразно вздрагивала — он еще был жив и стонал:
— Кто-нибудь… Помогите, прошу… Помогите…
Наконец, голос его оборвался и мышцы спины перестали двигаться.
Снег продолжал беззвучно падать, укрывая и тело, и спрятанную подле отрубленную голову.
То был снег третьего дня 3-го месяца 7-го года эры Ансэй (1860 г.).
Процессия, незадолго перед тем выступившая из усадьбы в Сотосакурада, была атакована восемнадцатью ронинами,[35] и в страшной сумятице воины из дома Ии[36] были частью перебиты, частью рассеяны, так что прибывшее подкрепление обнаружило возле паланкина лишь обезглавленное тело князя.
Явившиеся на подмогу рыскали под снегом, пока не обнаружили одного из эскортировавших князя людей, Огавара Хидэнодзё, в ужасающем виде лежавшего поверженным недалеко от караульни дома Мори. Выслушав его последние слова, нашли и того молодого ронина, который испустил дух перед воротами Бабасаки. Позже стало ясно, что им был воин из клана Мито[37] по имени Хироока Нэнодзиро. Кроме того, в Тацунокути был еще обнаружен ронин в кожаных доспехах, совершивший харакири. Им, как в дальнейшем выяснилось, был воин из клана Сацума[38] по имени Аримура Дзидзаэмон.
Однако головы князя не было нигде.
Официальный представитель клана Ии, Уцуги Рокунодзё, продолжая пребывать в недоумении и растерянности, первым делом составил от имени князя доклад властям. Доклад был следующего содержания:
Нынче утром, когда я направлялся в замок сегуна на аудиенцию, на участке пути от ворот князя Мацудайра Осуми в Сотосакурада до караульни перед воротами Уэсуги, советника сыскного ведомства, злоумышленниками учинена была ружейная пальба, и более двадцати человек с обнаженными клинками ринулись к паланкину и прорубили его, атаковав меня. В связи с этим наш эскорт вступил в оборонительный бой, в ходе которого один из злоумышленников был зарублен, а остальным нанесены ранения, даже тяжелые. После этого злоумышленники скрылись. Своей властью я распорядился задержать их. Что же касается меня, то ввиду ранения решено было вернуться домой. О раненых и погибших из состава эскорта доношу в прилагаемом документе. На сем завершаю доклад о состоянии дел к настоящему моменту.
Третьего дня третьего месяца.
Ии, управляющий делами двора Верховного правителя.
Мало того, что перед воротами Сакурада сплелись в кровавой схватке более полусотни людей из клана Ии и восемнадцать ронинов, после чего осталось множество убитых и раненых, был еще зарезан высший в то время государственный сановник. И все же никто не видел, как один из ронинов, у которого и была голова сановника, нетвердой походкой добрел до самых ворот Вадакура. Этот факт позволяет оценить масштаб волнения и растерянности в противоборствующих станах, а также представить себе, сколь малолюдной была в те времена эта часть города. Впрочем, немаловажную роль, по всей видимости, сыграл выпавший в то утро снег: обильный снегопад окутал землю белой пеленой и поглотил все звуки.
Некий самурай, державший над головой зонтик с узором «змеиный глаз», шел от моста Кандабаси к Тацунокути и тут как раз наткнулся на распростертое мертвое тело. Поскольку он находился на противоположной воротам Сакурада стороне замка, то конечно же ничего не знал о стычке и, казалось, был крайне изумлен. Сначала он не понял, что перед ним мертвец, но когда дотронулся до тела рукой и всмотрелся в устрашающее лицо покойника, то с воплем отскочил — и в этот самый момент заметил в стороне от тела зарытую в снег свежесрубленную голову, что окончательно повергло его в оцепенение.
— Да ведь это же… — Забыв выдохнуть, он пару раз поскреб свое плоское, как блин, лицо, но не затем, чтобы стряхнуть снег. Голова казалась ему знакомой! Да и как было самураю не знать ее?
Дрожащими, будто в лихорадке, руками он завернул голову в свою накидку, прижал к груди и встал. В эту минуту со стороны караульни перед воротами усадьбы князя Эндо Тадзима-но ками, выбежали на дорогу два или три человека. Видно было, что они показывают в его сторону. Самурай бросился им навстречу, но вдруг неожиданно застыл на месте и, словно что-то задумав, моментально развернулся в противоположную сторону и колобком покатился прочь. Множество людей, которые бежали к нему со стороны караульни, увидели это и ринулись вслед, взметая снежную пыль.
Самурай совсем отчаялся и припустил во всю прыть к усадьбе камергера императорского двора, а оттуда вылетел на улицу Даймё-кодзи. Спотыкаясь на ходу, он бежал и бежал, пока наконец не опомнился, глядь — а выскочил-то он туда же, где был раньше, к замковому рву, только с другой стороны. Он поспешил было свернуть, но ведь рядом была усадьба, куда ему к утру следовало возвратиться, и не помня себя, он бросился к ее воротам. Когда он обернулся и мельком глянул в сторону ворот Вадакура, то увидел, что вокруг мертвого тела стоят двое или трое людей и что-то кричат. Ясно, что они были из числа его преследователей, но, обнаружив труп, видимо, прекратили погоню.
— Эй, Масадзо, Масадзо! — позвал он дрожащим голосом, и боковая калитка тихо отворилась.
— Господин Гинноскэ! Нынче утром вы раненько… — привратник впустил его. Он, видимо, еще не знал о беспорядках, случившихся за стенами усадьбы.
Владел этой усадьбой князь Масуяма Кавати-но ками, глава клана Нагасима из провинции Исэ, получавший двадцать тысяч коку[39] риса в год. Только что вернувшийся человек был племянником старшего советника клана Нагасима, звали молодого самурая Цуруми Гинноскэ. По правде говоря, этот Гинноскэ был любитель хорошо повеселиться. Хотя в те времена многие самураи с жаром участвовали в противоборстве почитателей императора и сторонников сёгуна, еще больше их погрязло в разврате — вот к таким-то и принадлежал Гинноскэ. Пользуясь своим положением сановного племянника, он тайком выскальзывал из усадьбы и отправлялся куда-нибудь поразвлечься, а возвращался только утром, и тоже потихоньку.
По этой самой причине он сначала вознамерился было доставить голову властям, но после в спешке ретировался, внезапно осознав, каковы могут быть последствия, если обнаружится его праздное пребывание в такой час и в таком месте. А уж когда за ним погнались, он и подавно не мог отдать голову.
С дрожащими коленями, он уже направился было во двор усадьбы, но тут его остановил привратник:
— Э-э, господин Гинноскэ…
Тот быстро обернулся.
— А, верно, забыл. Возьми! — Гинноскэ пошарил рукой за пазухой и достал мелочь. Это была плата
