уже и то, что это тот самый Призрак, за которым мы так давно охотимся. Он, конечно, проверял меня все эти дни, наблюдая за мною, и нашел теперь возможным доверить кое-что. Можно, пожалуй, надеяться, что со временем он станет откровеннее…'
Шагая в Перевальск по пыльной дороге, Ершов уже в который раз задавал себе все один и тот же вопрос: что же все-таки привлекает Жиенбаева на строительстве железной дороги? Даже приблизительного ответа на это у него пока не было.
Только к рассвету добрался майор до города и так же, как и ночью, огородами прошел в дом Аскара. На востоке уже занималась заря, когда он вошел в свою комнату. Подойдя к окну, он раздвинул занавески и посмотрел на домик напротив. Тотчас же открылось в нем окно, и взлохмаченная голова Малиновкина высунулась на улицу. Лейтенант сделал вид, что выплескивает что-то из стакана на тротуар, а Ершов зажег спичку и закурил — это было условным знаком, означавшим, что у него все в порядке.
Окно напротив снова захлопнулось.
'Поволновался за меня Дмитрий', — тепло подумал Ершов о Малиновкине и, с наслаждением опустившись на диван, стал снимать пыльные сапоги.
За стеной комнаты Темирбека с присвистом храпел кто-то. 'Значит, кондуктор вернулся уже из поездки', — решил Ершов, вспомнив, что, проходя через кухню, наткнулся на окованный железом сундучок, который Темирбек обычно брал с собой в поездку.
Генерал-директор пути и строительства Вознесенский очень устал после длительного совещания у министра путей сообщения и более всего мечтал об отдыхе. Он уже собрался было домой, как вдруг вспомнил, что в пять тридцать должен заехать к нему Саблин. Об этом они договорились утром по телефону.
Когда-то Вознесенский был в дружеских отношениях с Саблиным, но с тех пор много воды утекло. Последние годы они общались все реже, и Вознесенский даже вспомнить теперь не мог, когда они встречались в последний раз: пять лет назад или все десять?
Генерал-директор знал, правда, что Саблин служит в Комитете государственной безопасности, и, когда Илья Ильич заявил, что дело у него служебное, отказать ему в приеме или перенести встречу на другой день счел неудобным.
Вспомнив теперь о скором приходе Саблина, Вознесенский недовольно поморщился и закурил папиросу.
'Зачем, однако, я ему понадобился? — рассеянно думал он. — Надеюсь, это не связано с каким- нибудь неприятным делом?..'
Саблин приехал ровно в пять тридцать. Он был на этот раз не в генеральской форме, а в скромном штатском костюме и произвел на Вознесенского впечатление человека не очень преуспевающего в жизни. Это почему-то успокоило его, и он сразу же взял свой обычный в подобных обстоятельствах покровительственный тон.
— А, дорогой Илья! — весело воскликнул он, поднимаясь навстречу Саблину. — Входи, входи! Дай- ка я на тебя посмотрю, старина. Э, да ты поседел, дружище! А ведь мы с тобой, как говорится, годки.
— Ну, а ты не изменился почти, разве потолстел только, — тоже улыбаясь и пожимая руку генерал- директору, проговорил Саблин. Ему еще утром, когда они разговаривали по телефону, не понравился тон Вознесенского, теперь же он окончательно решил, что друг его молодости чувствует себя большим человеком.
— Что же ты вестей о себе не подавал? — продолжал Вознесенский, угощая Саблина дорогими папиросами. — Ты ведь по-прежнему в госбезопасности? О ваших подвигах, к сожалению, не очень-то пишут в газетах.
— Это верно, — усмехнулся Саблин. — У нас работа скромная. Зато о тебе именно из газет мне все известно.
— А мне о тебе — ничего, — развел руками Вознесенский. — И расспрашивать не решаюсь, у вас ведь все тайна.
— Ну, не такая уж тайна моя-то личная биография, — рассмеялся Саблин, невольно подумав: 'Боится, видно, что на судьбу жаловаться буду, протекции просить…'- Хвалиться, впрочем, нечем, — добавил он вслух.
Генерал-директор бросил нетерпеливый взгляд на часы, давая тем понять, что он не располагает временем и куда-то спешит.
— Я тебя ненадолго задержу, — заметив его нетерпение, проговорил Саблин. — У меня, собственно, всего один вопрос. По телефону, однако, нельзя было его задавать — вот и пришлось приехать лично. Ты ведь, конечно, хорошо осведомлен о строительстве железной дороги Перевальская — Кызылтау?
— Кому же тогда быть осведомленным, как не мне? — удивился Вознесенский, и мохнатые его брови поднялись вверх, наморщив высокий лоб.
— Ты не обижайся, пожалуйста, — улыбнулся Саблин. — Я не усомнился, а всего лишь принял во внимание расстояние. За несколько тысяч километров можно ведь и не быть достаточно осведомленным.
— Хороший начальник и за десятки тысяч километров должен знать, что у него там делается, — все еще ворчливо проговорил генерал-директор. — Долго ты, однако, подбираешься к своему вопросу.
— А вопрос вот какой: применяете ли вы на этом строительстве атомную энергию? Не установлено ли там нечто вроде ядерного реактора?
Снова удивленно поползли вверх пушистые брови генерал-директора:
— Откуда ты взял это?
— Ниоткуда, просто спрашиваю, — спокойно ответил Саблин. — Мне это очень важно знать…
Саблин не договорил, для чего ему понадобились эти сведения, но Вознесенский понял, что расспрашивать посетителя он не имеет права.
— Нет, мы там не используем атомную энергию, — ответил он Саблину. — Просто нет в ней нужды. Мы удаляем породу взрывным способом с помощью аммонита. Взрывные работы ведет у нас специальная организация 'Желдорвзрывпром'. У нее солидный опыт в этом деле. Еще совсем недавно американские специалисты утверждали, будто по взрывному делу впереди идет Аргентина, расходующая в год до полутора тысяч тонн взрывчатых веществ. А мы еще в тысяча девятьсот тридцать шестом году одним только массовым взрывом на Урале подняли на воздух тысячу восемьсот тонн взрывчатки. Как тебе это нравится?
Вознесенский довольно рассмеялся. С лица его исчезло выражение самодовольства. Чувствовалось, что он говорит о хорошо знакомом и близком ему деле. Саблину вспомнилось, что в гражданскую войну служил Вознесенский сапером и всегда был неравнодушен к взрывчатке.
— Не хвалясь, тебе скажу, Илья, — продолжал генерал-директор, — не без моего участия создавался этот 'Желдорвзрывпром'. Слыхал ты что-нибудь о направленных взрывах и взрывах на выброс? Интереснейшее дело, дорогой! Закладывается для этого в землю по тысяче двести- тысяче триста тонн взрывчатых веществ, поворачивается ключ взрывной машинки, проносится электрический заряд по электровзрывной сети, срабатывают электродетонаторы, взлетают на воздух тысячи кубометров породы — и километровая железнодорожная выемка глубиною до двадцати метров готова! Точно таким же направленным взрывом создаем мы и насыпи. И учти, Илья, что все это в одно мгновение, не считая, конечно, подготовительных работ. А сколько на это ушло бы времени при разработке выемок экскаватором, даже самым мощным?
— Ну, спасибо за справку, Емельян Петрович! — протянул Саблин руку генерал-директору. — Извини, что отнял у тебя столько времени.
— Э, да что там! — Вознесенский дружески хлопнул Саблина по плечу, и к нему снова вернулся его покровительственный тон. — Я очень рад, что мы встретились наконец. Ну, как у тебя дела-то по службе? В каких чинах ходишь? Помнится, в последний раз, когда встретились, майором был?
