импульсы на частоте девять и двадцать пять сотых мегагерца.
— Это где примерно? — взволнованно спрашивает Астахов, пристально вглядываясь в темную степь.
— Вон в том направлении, только сейчас не разглядишь ведь ничего. Но у меня есть точный план территории полигона. Вот, взгляните, пожалуйста.
Полковник некоторое время сосредоточенно рассматривает ватман, который развернул перед ним Джансаев. Рослый лейтенант-связист подсвечивает им электрическим фонарем.
— Сейчас, конечно, идти туда нет смысла, — задумчиво, будто размышляя вслух, замечает Астахов. — Можем только все дело испортить. Впотьмах ничего не заметишь, а освещать 'опасно. Но и ждать до утра рискованно — 'еж' может переменить позицию… А вы как считаете, товарищ капитан?
— Я не разделяю ваших опасений, товарищ полковник, — спокойно произносит Уралов. В последние дни он очень нервничал, всячески скрывая это от других. Теперь же, когда его гипотеза почти подтвердилась, прежнее хладнокровие вернулось к нему. — Найти позицию с хорошим обзором местности в степи, да еще при ограниченных размерах 'ежа', ему не так-то просто. Думаю, что без крайней надобности ночью он не двинется с места.
— А тот импульс, который засекла 'Дельта-17'?..
— Он, скорее всего, означает команду 'внимание', предписывая этим стабильность позиции 'ежа', чтобы не прозевать завтра запуск 'новой' ракеты. Весьма возможно, правда, что импульсом этим изменяется режим его работы.
— Вы полагаете, что от него теперь потребуется более частая информация?
— Да, весьма возможно.
— Ну что ж, — заключает Астахов, — будем в таком случае считать, что мы достигли первого существенного успеха. А теперь — спать! Пусть только ваши радисты, товарищ старший лейтенант, дежурят у пеленгаторов всю ночь.
На рассвете в помещение, в котором спит Уралов, осторожно входит старший лейтенант Джансаев. Опасаясь потревожить полковника Астахова, он идет очень тихо, на цыпочках. Ему не приходится долго будить капитана — тот мгновенно просыпается, едва старший лейтенант приоткрывает дверь.
Повинуясь жесту Уралова, Джансаев осторожно садится возле него на диван и прерывающимся от волнения шепотом докладывает:
— Обнаружил я его, товарищ капитан… Зеленый весь, как жаба. А по форме на дыню похож, шар такой приплюснутый…
Но тут вдруг грохочут пружины дивана, на котором лежит Астахов. Хрипловатым со сна голосом полковник спрашивает:
— Вы что это там шепчетесь? Вместо того, чтобы разбудить меня, улизнуть, наверное, собираетесь?
Он проворно вскакивает с дивана и начинает торопливо одеваться.
— А у Джансаева новость, — очень веселым голосом объявляет капитан. — Он уже 'ежом' любовался!
— Как любовался?! — круто поворачивается к Джансаеву Астахов. — Кто позволил? Вы ведь могли спугнуть его!
— Не спугнул, товарищ полковник, — успокаивает Астахова счастливый Джансаев. Широкоскулое мальчишеское лицо его сияет, раскосых глаз почти совсем не видно- одни только черные щелочки. — Я его в бинокль наблюдал. Только он совсем на ежа не похож…
— Ведите нас туда поскорее! — приказывает Астахов и первым выбегает из комнаты.
— А инженер-полковника не надо будить? — озабоченно спрашивает Уралов.
— Не надо, — досадливо машет рукой полковник. — Это не так-то просто сделать, а нам время дорого. У вас что, один только бинокль?
— Два, товарищ полковник, — отвечает Джансаев. — Один вам, другой товарищу капитану.
Джансаев идет так быстро, что полковник с капитаном едва поспевают за ним. А когда он наконец останавливается, они с удивлением видят, что в траве рядом с младшим лейтенантом связи расположился Шахов.
— Думали, наверно, что я безмятежно храплю? — смеется инженер-полковник. — А я всю ночь глаз не мог сомкнуть и, как только стало рассветать, поспешил к связистам. Они и проводили меня сюда. Нате вот, берите мой бинокль — я уже насмотрелся на этого зверя.
Солнце еще не взошло, а в степи уже совсем светло. Уралов не без трепета подносит к глазам бинокль и наводит его на ориентиры, которые указывает ему Джансаев. Там на небольшом холмике, поросшем зеленым ежиком травки, видит он что-то похожее не то на продолговатый зеленый камень, не то на дыню.
'Да, вряд ли бедный Чукреев мог принять его за настоящего ежа', — думает Уралов.
На гладкой издали поверхности зеленого сфероида в бинокль видны темные впадины — видимо, отверстия для объективов. И, словно крошечный растрепанный кустик, неподвижно торчит сложная фигурная антенна, тоже выкрашенная под цвет травы. Заметить такой предмет случайным взглядом трудно, пожалуй, даже невозможно…
— Ну-с, что же мы теперь будем делать? — нарушает размышления Уралова инженер-полковник Шахов, зябко поеживаясь на влажной от росы траве. — Каким образом подступимся к нему?
— Может быть, осторожно сетку набросим? — предлагает Джансаев.
— Нет, это не годится! Даже если при этом не сработают его фотоэлементы, ему все равно сразу же подадут команду к 'самоубийству', как только он передаст хоть один кадр сквозь эту сетку.
— Разве он передаст это тотчас, а не будет ждать ночи?
— Сегодня он может вести передачи и днем, — убежденно заявляет Уралов. — Его хозяева непременно захотят знать возможно раньше все, что тут будет происходить.
— Значит, нужно получше присмотреться к нему, может быть, и обнаружится где-то слабое звено, — решает полковник.
Распорядившись оставить тут старшего лейтенанта Джансаева, всем остальным Астахов приказывает идти завтракать, чтобы с семи часов продолжать инсценировку запуска 'новой' ракеты.
Старший лейтенант Джансаев смотрит на 'ежа' с таким вниманием, что боится даже глазом мигнуть, чтобы не прозевать какое-нибудь его движение. И хотя 'еж' по-прежнему неподвижен, Джансаеву все время кажется почему-то, что он лишь притаился до поры до времени, чувствуя себя под надзором людей. Стоит, однако, отвести от него взор, как тотчас же предпримет он что-то…
Так ли это было на самом деле или произошло все дальнейшее совершенно случайно, только 'еж' действительно пришел вдруг в еле заметное движение, едва Джансаев отвел глаза от бинокля, чтобы взглянуть на часы. Может быть, правда, 'еж' и раньше совершал это движение, но так медленно и осторожно, что глаз старшего лейтенанта не улавливал его. Однако, прервав на какое-то мгновение наблюдение за ним, Джансаев замечает теперь, что ноздреватое тело его сместилось немного вправо.
'А что делать, если он вдруг покатится? — тревожно думает старший лейтенант. — Неизвестно ведь, какая у него скорость. К тому же вон там, правее, густая трава. Ищи его потом!..'
Положение усложняется еще и тем, что к 'ежу' нельзя подойти близко, чтобы не попасть в поле его зрения. Мало ли что может он предпринять, увидев возле себя человека… Но вот он, кажется, снова замер.
