для самообороны. Это означало, что вмешательству России в испанскую войну приходит конец – равно как и интернациональным бригадам. Советский пресс-атташе публично заявил, что они готовы к выводу из Испании. Далее последовало согласие Сталина, чтобы еще до того, как Комитет по невмешательству окончательно договорится о выводе волонтеров, интербригады самостоятельно покинули Испанию.
Теперь их роль действительно была сыграна до конца. Организация бригад была успешно перенята республиканской армией. Более того, большинство членов интербригад составляли испанцы. Часть из них были добровольцами, но многие попали сюда из тюрем, рабочих лагерей и дисциплинарных батальонов. Офицеры, командовавшие иностранными добровольцами, в основном тоже были испанцами. Так, например, 15-ю интербригаду возглавлял испанский майор Вальедор1. Даже Батальон Линкольна теперь на две трети состоял из испанцев. Так что во время мюнхенского кризиса Негрин в Женеве мог без большого риска для хода войны предложить вывод всех иностранных добровольцев из республиканской Испании. Он попросил Лигу Наций осуществлять за этим наблюдение. Таким образом, Негрин продемонстрировал свое презрение к Комитету по невмешательству и восславил дух Лиги Наций, в чем она настоятельно нуждалась. Генеральный секретарь Лиги, обычно сдержанный англофил Авенол, не мог скрыть своего удовлетворения. «Мастерский ход!» – воскликнул он, встретив Аскарате в коридоре Дворца наций. Трудно понять мотивы их действий, но Венгрия и Польша проголосовали против вовлеченности Лиги Наций в этот проект. Очевидно, эти два небольших государства боялись вызвать раздражение у Гитлера или Муссолини. 1 октября было достигнуто соглашение, что Лига станет наблюдать за выводом добровольцев, создав для этой цели комиссию из 15 офицеров во главе с генералом и двумя полковниками.
Советский Союз и Коминтерн постепенно снижали накал пропаганды в пользу республики, но продолжали слать помощь, хотя и в меньших масштабах. Это частично объяснялось тем фактом, что французская граница снова закрылась и теперь было трудно с уверенностью утверждать, что любая помощь дойдет до места своего назначения. Морской путь, даже между Марселем и Барселоной или Валенсией, практически нельзя было принимать во внимание из-за эффективной блокады националистов.
Продолжались тяжелые бои на Эбро, Франко готовил в тылу мощное контрнаступление. На республиканской стороне комиссары продолжали взывать: «Ни шагу назад! Стоять!» Битва все еще продолжалась, когда начался отвод интербригад. Последний бой с их участием состоялся 22 сентября, когда пошла в атаку 15-я интербригада. Британский батальон снова понес тяжелые потери. В этом бою погиб сын американского писателя Ринга Ларднера, который одним из последних американцев вступил в ряды волонтеров. На прощальном параде интербригад в Барселоне 15 ноября Негрин и Пассионария обратились к ним со словами благодарности. Речь Ибаррури вызвала к жизни идеалы тех, кто столь многим пожертвовал для Испании в ее героические дни. Первым делом она обратилась к женщинам Барселоны: «Матери! Женщины! Когда пройдут годы и затянутся раны войны, когда вместе со свободой, любовью и благополучием вернется туманная память об этих печальных кровавых днях, когда умрут чувства злобы и все испанцы будут испытывать гордость за свою свободную страну – тогда поговорите со своими детьми. Расскажите им об интернациональных бригадах. Расскажите им, как из-за гор и морей, пересекая границы, ощетинившиеся штыками и спасаясь от злобных псов, готовых рвать их плоть, эти люди крестоносцами свободы являлись в нашу страну. Они оставляли все – свои дома, свою родину и своих близких, отцов, матерей, жен, братьев, сестер и детей, чтобы, явившись, сказать нам: «Мы здесь! Ваше дело, дело Испании – это наше дело. Это дело всего передового, прогрессивного человечества». Сегодня они покидают нас. Многие из них, тысячи их остаются здесь, под покровом испанской земли, и все испанцы будут вспоминать их с самыми глубокими чувствами».
Затем она обратилась к стоящим на параде членам бригад: «Товарищи из интербригад! Политические причины, соображения государства, благополучие того дела, ради которого вы с безграничным благородством проливали свою кровь, вынуждают расстаться с вами – одни из вас вернутся в свои страны, а другим суждено изгнание. У вас есть право испытывать гордость. Вы вошли в историю. Вы стали легендой. Вы показали героический пример единства демократии. Мы не забудем вас, и, когда на оливковом дереве мира снова появятся листья, сплетенные с лаврами победы Испанской республики, – возвращайтесь!» Парад с трудом сдерживал эмоции. Конечно же было правдой, как вспоминал Пьетро Ненни, что все они, сами того не зная, «жили в «Илиаде». Толпы приветствовали огромные изображения Негрина, Асаньи – и Сталина. Все было завалено цветами. На кораблях и по железной дороге волонтеры интербригад стали перебираться во Францию, разъезжаться по домам – где бы те ни были.
Комиссия Лиги Наций, возглавляемая финским генералом Яландером, английским бригадиром Молесуортом и французским полковником Хомо, насчитала в вооруженных силах республики 12 673 иностранца. Из них примерно 7000 были на фронте и участвовали в битве на Эбро. Много было таких, кто принял испанское подданство. К середине января Испанию оставили 4640 человек 29 национальностей – 2141 француз, 407 англичан, 347 бельгийцев, 285 поляков, 182 шведа, 194 итальянца, 80 швейцарцев и 548 американцев. Оставшимся 6000 пришлось пережить катастрофу в Каталонии, столкнуться с испытаниями, которые были тяжелее того, что им довелось испытать во время Гражданской войны2.
В это же время в Испании находилась и другая комиссия. В октябре 1937 года республика предложила Англии, что она может договориться о соглашении, по которому те испанские граждане, кто желает покинуть территорию националистов, могут быть обменены на арестованных, находящихся в руках республики. Договорились, что комиссия во главе с фельдмаршалом сэром Филипом Чэтвудом может посетить Испанию, дабы провести всеобщий обмен заключенными. Чэтвуд, правда, появился лишь в сентябре 1938 года. Работа комиссии сложилась не очень успешно. Она смогла обеспечить несколько небольших обменов. 100 английских пленников обменяли на 100 итальянцев. Когда в конце войны сэр Чэтвуд вернулся в Лондон, он утверждал, что убедил республику прекратить казни пленных и добился у генерала Франко отмены 400 смертных приговоров. Последнее утверждение соответствовало истине, в отличие от первого, поскольку республика сама объявила об этом. Сэр Филип, солдат старой школы, высоко оценил республиканскую Испанию, поскольку Негрин надел во время его визита смокинг.
Все же 30 октября на Эбро началось наступление националистов. Удар был нанесен по линии фронта длиной в километр на северных склонах Сьерра-де-Кабальс. Едва только рассвело, на республиканские позиции обрушился удар орудий 175 батарей националистов и итальянцев и более чем 100 самолетов. Налет длился три часа, и 50 республиканских истребителей не смогли оказать никакого воздействия на эту воздушную армаду. Затем на штурм пошел целый армейский корпус Гарсиа Валиньо. Мохаммед эль-Муссиан вместе с 1-й наваррской дивизией занял позиции республиканцев, оставленные во время мощной артподготовки. Бой на высотах Сьерра-де-Кабальс продолжался весь день, но к ночи они оказались в руках националистов, включая 19 тщательно укрепленных позиций. Националисты сообщили, что захватили 1000 человек и 14 самолетов; на поле боя осталось 500 трупов. Это поражение стало тяжелым ударом для республики, поскольку Сьерра-де-Кабальс господствовала над всей округой.
Но самое худшее ожидало ее впереди. В ночь с 1-го на 2 ноября Галера штурмом взял высоты Пандольс, еще остававшиеся у республики. К 3 ноября, продолжая наступление, он оставил за собой деревню Пинель и вышел к Эбро. Правый фланг армии националистов достиг своей цели. 7 ноября пала Мора-ла-Нуэва. Затем националисты обрушились на центральный участок фронта по направлению к горе Пикоса. В этом секторе республика искусно возвела эшелонированную систему обороны. После падения горы Пикоса мощный натиск вооруженных сил националистов убедил республику, что битву на Эбро можно считать проигранной. Оставался только вопрос времени, сколько еще может продержаться республика прежде, чем ее постигнет окончательный крах. Порядок удалось сохранить лишь благодаря спокойствию и распорядительности Листера. К 10 ноября к западу от Эбро оставались лишь шесть батарей республиканцев. Они поддерживали огнем шесть дивизий, в рядах которых командиры неустанно повторяли: «Стоять, стоять, стоять!» Но республика сама решила оставить последние оборонительные позиции. Горная деревня Фатарелья 14 ноября сдалась Ягуэ. Последний этап конфликта был отложен, поскольку на поле боя, еще недавно выжженном летней жарой, выпал первый снег. 18 ноября республиканцы оставили правый берег Эбро. Вскоре Ягуэ захватил Рибарройю, последнюю республиканскую деревню, и предмостный плацдарм. Отважные англосаксонские репортеры: Хемингуэй, Бакли, Мэттью и Шин – были последними, кто пересек реку.
Республиканцы оценили свои потери в этом сражении в 70 000 человек, что, скорее всего, соответствовало действительности. 20 000 из них попали в плен, и 30 000 погибли. Часть из
