провинции были отправлены передвижные школы. Если три года назад в средних школах обучалось 20 000 учеников, то к концу 1932 года получали образование 70 000.
Страна следила за процессом Хуана Марча, миллионера с Мальорки, который получил еще от Примо де Риверы монопольное право доставки в Испанию табачных изделий. Марч был обвинен в мошенничестве, но, подкупив охрану, совершил сенсационный побег из тюрьмы в Гвадалахаре и впоследствии использовал свое немалое состояние в 20 миллионов фунтов стерлингов, чтобы обвалить валюту республики, которая тем не менее все эти годы стояла на одном и том же уровне: 55–56 песет за фунт.
И все же мир в стране был еще раз нарушен в январе 1933 года – на этот раз едва ли не смертельным ударом со стороны левых. 11 января 1933 года анархисты подняли мятеж в деревне Касас-Вьехас в провинции Кадис. По крайней мере большая их часть, взбудораживших пуэбло, были чужаками в деревне. Хотя мэр сдался, гражданская гвардия не последовала его примеру и по телефону запросила помощи из соседней Медины-Сидонии. Вскоре прибыло подкрепление в составе взвода штурмовой гвардии. Ее корпус сформировался после майского мятежа 1931 года из специальных полицейских сил для защиты республики и состоял из офицеров и рядовых, особо верных новому режиму. «Асальто», как впоследствии стали называть эти части, выкинули из деревни анархистов, которые укрепились на соседнем холме. А тем временем патрули гражданской и штурмовой гвардии стали прочесывать дом за домом в поисках оружия. Пожилой ветеран анархистского движения Сейсдедос отказался впускать их. Началась осада его дома. Сейсдедос вместе со своей дочерью Либертарией, набивавшей пулеметные ленты, и с пятью другими соратниками решительно сопротивлялся. Разъяренные «Асальто» уже потеряли несколько человек. Из министерства внутренних дел пришла телеграмма, разрешающая применять самые жесткие меры. Были расстреляны около десятка ранее арестованных пленников. Вызванный самолет разбомбил осажденных анархистов. Сейсдедос, Либертария и остальные защитники дома погибли в огне. На следующее утро анархисты, оборонявшиеся за пределами деревни, сдались. Часть из них была тут же без церемоний расстреляна на месте. Менендес, генеральный директор службы безопасности, подтвердил право «Асальто» на расстрел при попытке к бегству1.
Асанья и Касарес Кирога, в то время министр внутренних дел, так полностью и не оправились от последствий этого инцидента. Не без доли лицемерия правые тут же обвинили их в «убийствах людей». Мартинес Баррио заявил, что правительство установило режим «крови, грязи и слез». Ортега-и-Гассет открыто оповестил, что республика разочаровала его. Большинство, поддерживавшее Асанью в кортесах, резко сократилось в своей численности.
В апреле 1933 года состоялись муниципальные выборы в тех местах, куда в 1931 году вернулись монархисты. Они не имели своего представительства в кортесах. Правительственные партии вернули 5000 советников, правые – 4900, а центристская оппозиция, возглавляемая теперь Лерру и его радикалами, – 4200. Не подлежало сомнению, что популярность министров катастрофически упала.
И как следствие, летом 1933 года Асанья подал в отставку. К тому времени прошли все законы в поддержку Конституции. Ясно было, что в ближайшее время на грядущих ноябрьских выборах народ выскажется о работе правительства. Mapтинес Баррио сформировал временное правительство. Асанья и его соратники в свою защиту привели большое количество принятых законов в дополнение к основополагающему – об образовании. К законам о церковных орденах, сельском хозяйстве, об армии и самоуправлении Каталонии был предложен новый и весьма прогрессивный закон о разводах, по которому законодательно признавался гражданский брак. Приняли также законы о сверхурочном труде, коллективной аренде, арбитражных судах, о минимуме заработной платы, о рабочих контрактах, правах женщин и о наборе на гражданскую службу. Был одобрен и новый исправительный кодекс. Создавалось впечатление, что за два года обсудили чуть ли не все реформы сэра Роберта Пиля, Гладстона и Асквита.
Однако выборы не могли принести Асанье ничего хорошего. Неожиданным был уровень испытанного им поражения. Даже его партия получила всего восемь мест. А всего партиям, которые поддерживали последнее правительство, досталось лишь 99 мест, из которых 58 пришлись на долю социалистов. Центр во главе с радикалами Лерру получил 167 мест (радикалы вернули 104 места, а «Лига», партия каталонских бизнесменов, – 25). Правые завоевали 204 места. Из них 43 были членами альянса монархистов и традиционалистов. Получили мандаты 86 аграриев, партия которых создана главным образом в интересах кастильских производителей пшеницы и оливок. Но самая большая группа правых, появившаяся в совершенно обновленных кортесах, представляла собой новую католическую партию – CEDA, созданную как политическое продолжение крупного общественного католического движения, взявшего старт в начале 20-х годов. Тем не менее сердцевину CEDA составляло движение, возникшее после падения монархии и выражающее интересы католиков в политике республики. Основной движущей силой за спиной CEDA был Анхель Эррера, издатель «Дебатов», чьей целью (которая, без сомнения, совпадала с целями папы Пия XI и его государственного секретаря Эудженио Пачелли) было подспудное намерение создать в Испании христианско-демократическую партию по модели, которая после 1945 года успешно выдержала испытание в Германии, Италии и Франции. Тем не менее в Испании 30-х годов XX века добиться этого было трудно. Антиклерикальный характер Конституции означал, что CEDA при своем создании не могла принести присягу на верность режиму. Даже более мелкие антицерковные меры (такие, как передача кладбищ в ведение светских властей и отмена церковных обрядов в армии), скорее всего, вызывали такую же ярость, как и куда более суровые законы. Поэтому CEDA должна была искать себе союзников. Ее лидеры не хотели отталкивать богачей из правых партий, на средства которых они могли рассчитывать. Они искренне хотели отмежеваться от буржуазии, которая могла бы подтолкнуть их к монархистам, и тех сил, которые решительно противостояли новой республике. Наконец Хиль Роблес, молодой барристер из состава редакции «Дебатов», который стал лидером CEDA, воплотил в жизнь мысль, которая пришла ему в голову. Он отправился в Германию и встретился с Гитлером. Скорее всего, Роблес обдумывал идею о создании в Испании корпоративного государства по образцу Австрии Дольфуса. Он позволил своим сторонникам приветствовать его на выборах возгласами «Хефе!» («Вождь!»), теми же самыми, что «Дуче» или «Фюрер». Его подчеркнутое умалчивание о своих намерениях – без сомнения, он хотел сплотить воедино всех своих последователей – вызвало со стороны левых подозрения в фашистских взглядах Роблеса. Кстати, это был год, когда Гитлер пришел к власти.
Есть несколько серьезных причин, почему после выборов 1933 года CEDA во главе с Хилем Роблесом стала самой влиятельной партией в Испании. Во-первых, республика в первый раз наделила женщин правом голоса, и не подлежало сомнению, что большинство из них будут голосовать по подсказке своих исповедников. Да и церковь в целом не скрывала, что поддерживает CEDA. Во-вторых, после двух лет правления республики наметился ожидаемый поворот в сторону правых. В-третьих, пока правые и центристские партии составляли различные предвыборные союзы, в среде левых царил разброд. Ибо даже крупная Испанская социалистическая партия, при всем весе ее престижа, с ее дисциплинированными профсоюзами склонялась к левым.
Изменения в социалистической партии следует отнести первым делом на счет давних страхов Ларго Кабальеро потерять поддержку анархистов. Хотя за годы, когда ее лидеры сотрудничали с правительством, CNT численно выросла, CNT не осталась в долгу. Эффективные и согласованные акты насилия, которые в последние месяцы совершали анархисты, заставили Ларго Кабальеро принять решение – он должен повести испанский рабочий класс к социализму. Кабальеро считал, что это можно сделать, только публично порвав с республиканскими партиями среднего класса, с которыми социалисты сотрудничали в правительстве, и установив контакт с самой решительной из пролетарских партий. И более того – Ларго позволил своим новым советникам Луису Аракистайну и Хулио Альваресу дель Вайо убедить себя, что сотрудничество с Асаньей и буржуазией никогда не принесет успеха2. На выборах 1933 года за социалистов было отдано 1 722 000 голосов. Но в силу их изолированности они получили только 58 мест, в то время как радикалы с их 700 000 голосами – 104 места.
Среди многих депутатов кортесов, избранных в 1934 году от мелких партий, были два человека, в единственном числе представлявших свои партии: молодой юрист Хосе Антонио Примо де Ривера, сын прежнего диктатора, который открыто называл себя фашистом, и сеньор Боливар, представлявший себя коммунистическим депутатом от Малаги.
Начало испанского фашизма было положено во время правления диктатора Примо де Риверы, и сделал это Хименес Кабальеро. Начав политическую карьеру, как многие фашисты, в рядах социалистов, это восторженный выходец из среднего класса, полупоэт, полужурналист, под влиянием Курцио Малапарте, с
