участвовать. К сожалению, он опередил события на два года.
10 декабря, вызвав раздражение у Литвинова, который посоветовал Альваресу дель Вайо не поднимать вопрос об Испании в Лиге Наций, и у Франции, с которой вообще не консультировались, Альварес в Женеве представил дело республики перед Советом Лиги. Вряд ли он мог ожидать, что после стольких неудач коллективных действий Лига выступит в защиту Испании. Но по крайней мере вопрос был включен в повестку дня. 11 декабря Альварес дель Вайо потребовал, чтобы Лига осудила Германию и Италию за признание мятежников. Он указал, что иностранные военные корабли нападали на торговые суда в Средиземном море, в боевых действиях участвуют марокканские части, Соглашение о невмешательстве совершенно неэффективно. Лорд Креннборн (Англия) и Виено от Франции отрицали полную беспомощность плана невмешательства и призвали совет одобрить франко-британский замысел посредничества. В завершение совет издал резолюцию, осуждающую вмешательство в испанские дела, предупредил членов Лиги, входящих в комитет, что они должны всеми силами способствовать политике невмешательства, и рекомендовал прибегнуть к посредничеству. Тем не менее редакционные статьи в газетах националистов и республиканцев, выражая точки зрения своих правительств, отвергали посредничество. Хотя Россия и Португалия выразили готовность поддержать любой предложенный план такого рода, Германия и Италия нашли эту идею слишком сомнительной, чтобы быть принятой обеими сторонами. Фактически план посредничества был отложен. Иден и Дельбос предложили не столь амбициозный замысел. 16 декабря республика в принципе приняла план введения контроля, в то же время детально изложив свою уже знакомую точку зрения на невмешательство и оставив за собой право после дальнейшего изучения отвергнуть план целиком или частично. Националисты ответили 19 декабря. Они просили пояснить, как будет работать этот план. Ответы были подготовлены председателем подкомитета Комитета по невмешательству 23 декабря. К этому времени в воздухе витало ощущение, что может возобновиться всеобщая война. Оно подогревалось все новыми сообщениями: в Испанию ежедневно прибывали итальянцы, Испанская республика захватила немецкое судно «Палое»; националисты и итальянцы потопили советское грузовое судно «Комсомол». В Париже у Дельбоса состоялся серьезный разговор с Вельчеком. Французский народ хочет взаимопонимания с Германией, сказал он. Путь к этому лежит в сотрудничестве с Испанией. В канун Рождества 1936 года английские и французские послы в Берлине, Риме, Москве и Лиссабоне через голову Комитета по невмешательству выступили с требованием с начала января запретить участие добровольцев в испанской войне. Франсуа-Понсэ сказал, что раньше этот вопрос не казался Франции достаточно важным, чтобы в законодательном порядке запрещать свободу действий для добровольцев6. Блюм получил заверения от итальянского министра, что, если бы он помог Франко утвердиться в Испании, мог бы начаться период франко-итальянской дружбы. Дипломат добавил – и возможно, это было правдой, – что Муссолини искренне ненавидит Гитлера и ждет только возможности расстаться с ним7.
Конечно же иностранцы продолжали ехать в Испанию. «Вооруженные туристы», как назвал их Уинстон Черчилль. В Кадис прибыл второй отряд из 3000 итальянских чернорубашечников и 1500 техников. Им предстояло участвовать в боевых действиях в составе батальонов под командой итальянских офицеров и носить форму испанского Иностранного легиона. Всего в Испании уже находилось 14 000 итальянских солдат и летчиков. Они получали два вида заработной платы: от Франко по две песеты в день, а от Муссолини – по двадцать лир. Количество немцев в Испании оставалось неизменным – примерно 7000 человек. Их финансировали только из Берлина. В последний день 1936 года американский генеральный консул в Барселоне представил свои подсчеты: с октября по железной дороге из Франции прибыло 20 000 иностранных волонтеров; между Рождеством и Новым годом через Барселону и Альбасете прошло 4000 добровольцев. А между тем 1 января в Москве 17 советских летчиков получили звания Героев Советского Союза «за выполнение важного правительственного задания», то есть за службу в Испании. Хотя формально Советский Союз не признавал своей помощи Испании, но, так как все журналисты зафиксировали присутствие мощных советских танков и самолетов, советское правительство оказалось вынужденным придерживаться позиции «некоей страны, которая пришла на помощь испанской демократии».
Первая организованная группа из 96 американских добровольцев покинула Нью-Йорк 26 декабря8. Ее отъезд стал нарушением закона, запрещавшего американцам вступать в армию другого государства. Тем не менее он не относился к американцам, которые поступали на такую службу, находясь за границей. Увильнуть от действия этого закона было нетрудно, хотя с 11 января в паспортах США ставилась отметка: «В Испании недействителен»9. В принципе это ничего не меняло, ибо прямо в Париже добровольцы встречались с вербовщиками бригады. В сущности, граждане США, добровольно сражавшиеся за республику, не подвергались потом никаким преследованиям (за всю войну у националистов американских добровольцев не было).
Американское «моральное эмбарго» на поставку военных материалов в Испанию действовало до 28 декабря. В этот день Роберт Кьюз, натурализовавшийся латыш из Джерси-Сити, работавший на Коминтерн, запросил лицензию на поставку Испанской республике авиационных двигателей общей стоимостью в 2 775 000 долларов. Госдепартамент обеспечил лицензию, но публично выразил сожаление, что американская фирма так эгоистично настаивает на своих законных правах, которые противоречат политике правительства. Государственный департамент выслал ноты правительствам, входящим в Комитет по невмешательству, с описанием этих фактов и сообщил, что груз отправится в путь только через два месяца. Но, справедливо опасаясь, что правительство США может запретить эту поставку, Кьюз немедленно начал загружать зафрахтованное им испанское судно. Президент тут же потребовал от сенатора Питтмана и члена палаты представителей Макрейнольдса, как только конгресс 6 января снова соберется на свою сессию, внести в обе палаты резолюцию, запрещающую поставки оружия в Испанию. Протестовал против нее только сенатор Най. Он заявил, что резолюция не имеет отношения к нейтралитету, так как повредит республике больше, чем националистам. Несколько членов нижней палаты тоже раскритиковали ее. Тем не менее в сенате новый закон прошел единогласно 81 голосом, а из 407 членов палаты представителей против него голосовал только один человек. Этот инакомыслящий, Бернард, заявил, что данный акт лишь формально нейтральный, а на деле «мешает демократической Испании воспользоваться ее законными международными правами в то время, когда ее атакуют орды фашистов»10. Поскольку в сенате случилась какая-то техническая ошибка, резолюция так и не стала законом до 8 января, а 7-го испанское судно «Map Кантабрико», неся на борту лишь часть груза, в большой спешке отчалило из Нью- Йорка.
Но то был еще не конец приключения. Два американских летчика Берт Акоста и Гордон Барри, которые осенью перегоняли самолеты для республики, заявили, что должны получить еще по 1200 долларов. Поэтому они уговорили береговую охрану передать приказ капитану «Map Кантабрико», который шел проливом Лонг-Айленд11, оставить корабль, пока не будет выплачен долг. Но приказ имел отношение только к личной собственности Прието, испанского министра авиации. Так что в сопровождении катера береговой охраны и самолета испанское судно быстро покинуло пределы трехмильной зоны (на тот случай, если эмбарго на доставку оружия станет законом быстрее, чем предполагалось) и пошло в порт Вера-Крус в Мексике, где взяло на борт остальной груз и направилось в Испанию. Хотя оно, маскируясь, шло под английским флагом, националисты захватили корабль в Бискайском заливе вместе с грузом (который Кейпо де Льяно объявил бесполезным). Он в конечном итоге был использован против басков в сражении под Бильбао. Тех испанцев, что входили в состав команды, казнили12.
Франко заявил, что, приняв Акт об эмбарго, президент Рузвельт действовал как «настоящий джентльмен». Германия также одобрила его. Американские социалисты и коммунисты, как и многие либеральные интеллектуалы в Соединенных Штатах, резко протестовали против него. Во время всей испанской войны либералы настойчиво просили президента, чтобы он, учитывая большое количество иностранных войск в Испании, официально объявил о состоянии там войны. Тем более, что, как настаивали либералы, в соответствии с Актом о нейтралитете от 1935 года, должен быть предотвращен любой экспорт военных материалов со стороны Германии и Италии. Однако государственный секретарь Корделл Холл сомневался, в действительности ли существует интервенция Германии и Италии в Испании, хотя послы США постоянно информировали его об этом. Рузвельт позволил себя убедить, что декларация о войне в Испании может повлечь за собой опасность мировой катастрофы. Так что он воздержался от подобного шага.
