Ромилли, другой – Берт Овенден4, коммунист из Стокпорта. Рядом с соседним замком герцога Суэски завязалась жестокая рукопашная схватка. Замок удерживали республиканцы, члены гражданской гвардии, которые отступили, оставив после себя сотню трупов. Националисты, взяв Боадилью и Вильянуэву-де-ла-Каньяду, продвинулись на восемь километров к северу и остановили наступление.
Еще до окончания этих боев республиканцы предприняли неудачное наступление на Кордовском фронте. Именно в его ходе вышло знаменитое коммюнике: «В течение всего дня продолжалось наступление, не уступившее врагу ни клочка территории». К тому времени в интербригадах было уже достаточно добровольцев из Англии, чтобы сформировать из них полноценную английскую роту. Рота Ноль в составе 145 человек вошла во французский Батальон «Марсельезы» новой 14-й интернациональной бригады польского генерала Вальтера5.
Британской ротой командовал капитан Джордж Натан, который, получив офицерское звание во время Первой мировой войны, в 1918 году стал единственным евреем – офицером гвардейской бригады. Поспорив в офицерской столовой относительно оплаты рядовых, он подал в отставку и большую часть 20-х и 30-х годов XX века прозябал без работы, хотя какое-то время служил швейцаром в «Питер Джоунзе»6. К тому времени он большими стараниями обрел акцент представителей высшего класса, чем очень гордился. В Испании Натан неизменно ходил в мундире с иголочки, в ослепительно блестящих сапогах, которые полировал один из его столь же безупречных денщиков. Сообразительный и храбрый как лев, он искренне считал себя настоящим главой наемников. Натан пользовался всеобщим уважением. Отличительной его приметой был стек с золотым набалдашником, один вид которого вселял бодрость в подчиненных. Одно подразделение его роты состояло из ирландцев, которые, как они говорили, «набрались военного опыта в Ирландии». Их головокружительно отважный командир Фрэнк Райан был членом ИРА с 1918 года. В канун Рождества рота поездом отправилась на Андухарский фронт и 28–29 декабря вместе со всей бригадой безуспешно пыталась взять маленькую деревушку Лоперу. В этом бою погиб комиссар роты Ральф Фокс. Среди английских коммунистов он, выпускник оксфордского Колледжа Магдалены7, был ведущим пропагандистом. На следующий день после того, как ему минул 21 год, погиб и Джон Корнфорд. Последняя его поэма была полна романтики и чужда политических мотивов. Все это время поэт находился под воздействием мрачных скандинавских саг, герои которых дерутся с непревзойденным мужеством, пусть даже зная, что их ждет поражение. Как ни странно, эти мифы существовали в окружении оливковых рощ долины Гвадалквивира.
После этой неудачи в штаб-квартиру генерала Вальтера прибыл Андре Марти. Майора Ласаля, командира Батальона «Марсельезы», обвинили в шпионаже в пользу националистов, судили и расстреляли. Перед казнью майор продолжал доказывать, что он невиновен, выкрикивал проклятия в адрес Марти и просил вмешательства полковника Путца из Эльзаса, председателя военного совета, который и вынес ему приговор. На самом деле Ласаль был скорее трусом, чем шпионом.
После Рождества Оргас предпринял новую попытку перерезать дорогу Мадрид – Ла-Корунья. Четыре колонны, участвовавшие в бою под Боадильей, получили подкрепление из новобранцев и фалангистов, обученных немецкими офицерами в Касересе. С самого начала им противостояли республиканские бригады Эль Кампесино, Барсело, Сиприано Меры и Дурана. Сиприано Мера был известным генералом из анархистов, которого сделала таковым война. Дуран, по профессии композитор, нашел свое призвание на командном посту.
Наступление началось 3 января. Баррон двинулся вдоль дороги из Вильянуэвы-де-ла-Каньяды и 4 января достиг первых домов в Лас-Росас, что стояли у железной дороги Мадрид – Эскориал. Справа Гарсиа Эскамес и Сайнс де Буруага преодолевали упорное сопротивление у Посуэло. Наступление развивалось медленно потому, что летние виллы в этом районе послужили хорошими укрытиями для обороняющихся. Генерал Клебер послал в Посуэло подкрепление из Батальона Парижской коммуны, а в Лас-Росас – Батальон Тельмана и Батальон Эдгара Андре. 5 января после дня бездействия из-за сгустившегося тумана националисты возобновили наступление. Вслед за броском танков и ударом мобильной артиллерии свой груз обрушили бомбардировщики, за которыми двинулись две волны пехоты в сопровождении еще одной группы танков. Фронт республиканцев был прорван на всем его протяжении. Эта атака в стиле «блицкрига» вызвала интерес у немецких офицеров, которые с безжалостной объективностью рассматривали Испанию как свой «европейский полигон». Бригады Барсело, Эль Кампесино и Сиприано Меры потеряли связь друг с другом, боеприпасы были на исходе. Мьяха, командовавший всей обороной, был вынужден открыть бессмысленную стрельбу в надежде, что, услышав эту канонаду, его войска продолжат сопротивление. Он даже устроил инсценировку казни дезертира, чтобы обороняющиеся в окопах не проявляли слабости. Близящаяся катастрофа вынудила его перебросить бригаду Листера с юга Мадрида и уговорить Ларго Кабальеро прислать 14-ю интербригаду из-под Кордовы.
Наступление продолжалось. Националисты вышли к автотрассе у Лас-Росас и обошли Посуэло (хотя сам город еще держался). Но колонна Оргаса понесла очень тяжелые потери от пулеметов интербригады. 6-го числа Батальон Тельмана получил приказ закрепиться у Лас-Росас и не оступать ни на шаг. Приказ был потом пересмотрен, но он так и не дошел до батальона, который попал в окружение. Весь день Батальон Тельмана держал оборону против танков, воздушных налетов и атак пехоты. Несколько раз марокканцы врывались в их окопы и, как водится, штыками прикалывали раненых. Но немцы не сдавались. На следующий день Клебер отдал батальону новый приказ – перейти в наступление. Выжившим пришлось передать: «Невозможно. Батальон Тельмана уничтожен». Вальтер, командир 1-й роты Батальона Тельмана8, во время боя испытал странное ощущение, наткнувшись на труп летчика легиона «Кондор», с которым когда-то служил в одной эскадрилье.
К 9 января националисты ценой больших потерь одержали победу и продвинулись на 10 километров вдоль шоссе, где уже начинались дома Мадрида. 10 января в Мадрид прибыли 14-я и 12-я интербригады, включая и английскую Роту Ноль. Ею командовал Джок Каннингхэм9, коммунист с 1922 года, освобожденный после двух лет тюрьмы, где сидел за то, что поднял на Ямайке мятеж Аргильского и Сазерлендского полков горцев. Натан командовал Батальоном «Марсельезы», унаследовав погибшему Ласалю. Немецкое подразделение 14-й интербригады, проделав двухсуточный путь после боев у Кордовы, попросило 12 часов отдыха. Вальтер, их польский командир, обратился к бойцам: «Правительство воззвало к лучшим солдатам! Это вы. Или же по отношению к 14-й бригаде это надо считать ошибкой?» Часть все же отправилась на фронт, и, может быть, то был единственный случай в истории, когда польский командир сломил сопротивление немцев. На следующий день в густом тумане и при жгучем холоде войска республики пошли в контрнаступление. 12-я интербригада вышла к Махадоонде, а 14-я – к Лас-Росас. Один из ее батальонов был потерян в тумане, и больше его никто так и не видел. Советские танки, которыми командовал лично генерал Павлов, отчаянно утюжили окрестности, уничтожая живую силу, но так и не смогли закрепиться. Сражение продолжалось до 15 января, когда обе стороны стали закапываться в землю. В общей сложности потери за десять дней составили 15 000 человек. Оргас продолжал удерживать 10 километров шоссе, но Мьяха не позволил отрезать Сьерру. Военное противостояние обрело законченный характер.
На всем протяжении 2000-километрового фронта стояла тишина, поскольку ни у одной из сторон не было сил больше чем на один рывок. Во многих местах фронт представлял собой просто систему «выцарапанных в каменистой почве окопов с совершенно примитивными брустверами и амбразурами – они были сложены из кусков известняка. В окопах находилось не больше двенадцати часовых, перед которыми тянулись заграждения из колючей проволоки; склон холма спускался, казалось бы, в бездонную долину, по другую сторону которой лежали такие же голые холмы»10. В Арагоне на каждой вершине холма сидели грязные, оборванные люди, националисты или республиканцы, которые, «дрожа от холода, сбивались в кучку вокруг своего флага» и прятались от случайных пуль. Порой до них доносились голоса с другой стороны, то сулящие райскую жизнь, полную комфорта, для тех, кто дезертирует, то осыпавшие их оскорблениями. Среди националистов и в самом деле убегало до пяти дезертиров за ночь на участке одной роты. Республика предлагала каждому перебежчику с той стороны 50 песет и 100, если он прихватит с собой оружие. Случались дезертирства и у республиканцев. В большинстве случаев дезертирами были люди, которые в самом начале войны случайно попали в армию. Чтобы спасти свою жизнь, им приходилось делать вид, что преданы той стороне, за которую они дрались, но на самом деле эти «бойцы» ждали лишь
