Вергарой и Вильяреалем. Они были вооружены до зубов. На флангах стояли итальянские дивизии – 23-я и «Черные стрелы». Последняя полностью состояла из итальянских фашистов, а в 23-й был смешанный итало-испанский состав с итальянскими офицерами. Поддержку оказывали испанская военная авиация, итальянский экспедиционный воздушный корпус и легион «Кондор». 60 самолетов базировались в Витории и еще 60 – на других северных аэродромах националистов. В боевых действиях должны были участвовать 45 артиллерийских орудий.
Баскской армией командовал Льяно де Энкомьенда, генерал, с самого начала войны хранивший верность Барселоне. Он довольно пессимистически оценивал возможность обороны. Джордж Стир, корреспондент «Таймс», дружески расположенный к баскам, оценивал численность его сил в 45 000 человек. Вооружение у них было куда хуже, чем у противника. У 20 батальонов не было пулеметов. Баски имели всего лишь 25 довольно потрепанных самолетов, 20 орудий и 12 танков.
Предварительно Мола выдвинул ультиматум, напоминающий угрозу афинян Мелосу: «Я решил одним ударом закончить войну на севере: тем, кто не виновен в убийствах и сложит оружие, будут сохранены жизнь и имущество. Мои условия должны быть приняты немедленно. В противном случае я сровняю Бискайю с землей, начав с военной промышленности».
31 марта он начал претворять свою угрозу в жизнь. Легион «Кондор» провел массированное бомбометание не только по деревням вдоль линии фронта, но и обрушил бомбы на сельский городок Дуранго, на дорогу и железнодорожный узел между Бильбао и фронтом. Одна бомба убила 14 монахинь в часовне Святой Сусанны. Иезуитская церковь подверглась бомбардировке, когда священник подносил прихожанам кровь и плоть Христову. В церкви Святой Марии священник был убит, когда поднимал гостию. Остальную часть городка разрушили и расстреляли из пулеметов. В этот день были убиты 127 мирных жителей, включая двух священников, 13 монахинь, и еще 121 потом скончался в больницах.
В 1834 году в Дуранго дон Карлос объявил, что любой иностранец, поднявший оружие против города, должен быть казнен без суда. С 1937 года Дуранго обрел столь же мрачную известность – как первый беззащитный город, который подвергся безжалостной бомбардировке.
В тот же день после массированной артиллерийской и воздушной подготовки генерал националистов Алонсо Вега пошел в наступление на правом фланге и захватил три высоты – Марото, Альбертию и Хасинто. К северу от Вильяреаля на центральном участке фронта завязался жестокий бой в пригородах Очандьяно. Он длился до 4 апреля. Городок каждый день бомбили от 40 до 50 самолетов. Наваррцы почти полностью окружили его. Опасаясь, что их отрежут и они живыми попадут в руки врагов, баски отступили, оставив на поле боя 600 убитых. 400 человек были взяты в плен. После 4 апреля наступление приостановилось из-за проливных дождей. Тем временем Мола реорганизовал войска, готовясь к следующему этапу наступления. Уже стало ясно, что оно пройдет не так быстро, как предполагалось. Генерал Роатта, виновник поражения при Гвадалахаре, был отстранен от командования итальянцами, и его место занял генерал Этторе Бастико, прославившийся в Абиссинии.
Баски торопливо укрепляли новые позиции, достраивая «железное кольцо» обороны города. Воздушные бомбардировки, пусть и неточные, вели к большим потерям и вызывали острую ненависть к немцам. Полевых командиров заверяли, что республиканская авиация уже в пути. Но правительство в Валенсии не смогло оказать такой поддержки. Блокада националистов препятствовала подходу транспортов с моря. Расстояние между басками и основным фронтом республики делало слишком рискованными перелеты через вражескую территорию. Тем более, что в горных районах вокруг Бискайи было всего несколько посадочных площадок.
К тому же правительство республики не испытывало большой охоты оказывать помощь этому фронту, который оно, естественно, считало далеко не таким важным, как центральный. Даже если Страна Басков и весь север будут потеряны, основные победы и поражения все равно ожидаются на юге. Коммунистическая партия ненавидела Агирре, да и большинство социалистов с неприязнью относились к баскскому эксперименту. Даже в Валенсии республиканцы считали, что теперь, когда баски обрели независимость, они должны сами позаботиться о себе.
В то время оба правительства, и в Валенсии и в Барселоне, были ослаблены политическими дрязгами. В начале апреля главный советский экономический советник в Испании Сташевский, посетив Москву, раскритиковал тактику НКВД Орлова в Испании. За месяц до этого его коллега Берзин обратился с такой же жалобой к Ежову, главе НКВД. Но тот, занятый развертыванием политических экзекуций, ничего не предпринял2.
Вскоре состоялось удивительное собрание руководства Испанской коммунистической партии, на котором присутствовали Марти, Тольятти, Кодовилья, Степанов, Герё, советский посол Гайкин и сам Орлов. Тольятти откровенно заявил, что хотел бы смещения Ларго Кабальеро с поста премьера. Диас и Эрнандес возразили. Диас добавил, что испанские коммунисты не всегда должны следовать указаниям Москвы. Страх или амбиции заставили остальных испанцев промолчать. Степанов сказал, что не Москва, а сама «история» осудила премьер-министра за его отступничество и поражения. Марти согласился с ним. Диас назвал Марти бюрократом, а тот проворчал, что всегда был революционером. «Как и все мы», – сказал Диас. «Остается только в этом убедиться», – ответил Марти. Диас напомнил Марти, что тот – всего лишь гость на встрече Испанской коммунистической партии. «Если наши решения вам не нравятся, – решительно сказал Диас, – то вот дверь». Раздался взрыв возмущения. Все повскакали. «Товарищи! Товарищи!» – вопила Пассионария. Герё сидел, изумленно открыв рот. Орлов был совершенно невозмутим, а Тольятти смотрел на все серьезно. Кодовилья пытался успокоить Марти. Такие сцены были неслыханным явлением на встречах коммунистов, особенно когда на них присутствовали ответственные лица Коминтерна. Наконец Диас согласился принять предложение Тольятти, если за него проголосует большинство. Нет необходимости уточнять, что Диас и Эрнандес оказались единственными, кто голосовал против. Кампания по снятию Ларго Кабальеро, по мнению Тольятти, должна начаться с митинга в Валенсии. Он предложил, чтобы основную речь там произнес Эрнандес. Наилучшие шансы, сказал он, стать следующим премьер-министром у Хуана Негрина, министра финансов, не столь явного прокоммуниста, как Альварес дель Вайо, и не такого антикоммуниста, как Прието3.
А в Барселоне снова обострились отношения между анархистами и POUM, с одной стороны, и «Эскеррой» и PSUC – с другой. Тараделлас, помощник Компаньса, хотел объединить всю каталонскую полицию в одной организации, распустив так называемые патрульные комитеты, в которых были представлены все политические группировки. С самых первых дней войны CNT было свойственно стремление выжить. В этом плане, как и во многих других, цели коммунистов и тех республиканцев и каталонцев, для которых главным был ход войны, совпадали. Когда 27 марта Таррадельяс торжественно запретил полиции иметь какие-то политические пристрастия, анархисты вышли из Женералитата. Последовавший правительственный кризис длился так долго, что Пласа-де-Каталунья стала называться площадью «постоянного кризиса».
Наконец 16 апреля Компаньс, предприняв одно из своих редких решительных действий, своей волей сформировал новое правительство с Таррадельясом во главе, всего из пяти членов – по одному от «Эскерры», CNT, UGT и Партии виноделов. Но напряжение в Барселоне не спало. Во время кризиса министры-анархисты правительства в Валенсии усиленно старались сдержать барселонских товарищей, но в результате своих стараний лидеры анархистов потеряли авторитет среди своих экстремистских сторонников.
Поскольку националистам стало известно о противоречиях между баскским и республиканским правительством в Валенсии, баскам стали поступать различные предложения о посредничестве и о сепаратном мире. Самое существенное последовало по инициативе аргентинского посла в Испании, который уже перебрался к остальному дипломатическому корпусу в Сен-Жан-де-Люс. Он предложил Ватикану попытаться организовать переговоры о сепаратном мире. Тогда кардинал Пачелли, государственный секретарь Ватикана, написал примирительное письмо Агирре с изложением условий мира в северных провинциях. К сожалению, письмо было отправлено обыкновенной почтой. В парижском почтовом отделении, увидев письмо в Испанию, отправили его в Валенсию, где оно попало в руки республиканского правительства. Состоялась секретная встреча республиканского кабинета, на которой не присутствовал баскский министр Ирухо. Министры послали возмущенную телеграмму, обвиняющую басков в попытке заключить сепаратный мир. Баскское правительство, не знавшее о накладке с письмом из Рима,
