отлучили от церкви[142]. Базина обещала вернуться в монастырь, почитать аббатису и ни в чем не нарушать устава. Хродехильда же поклялась, что до тех пор, пока аббатиса Левбовера будет оставаться в этом монастыре, она туда не возвратится. Но король добился для них обеих прощения, посему их вновь приняли в лоно церкви и велели вернуться в Пуатье. Базине, разумеется, повелели, как мы уже говорили, вернуться в монастырь, а Хродехильде повелели находиться в вилле, некогда принадлежавшей упомянутому ранее Ваддону[143] и подаренной ей королем.
21. А сыновья самого Ваддона скитались в окрестностях Пуатье и повсюду совершали различные преступления, убийства и грабежи. В самом деле, незадолго до этого они напали на торговцев, зарубили их темной ночью мечами и унесли их вещи. Кроме того, они хитростью заманили в ловушку другого человека, наделенного властью трибуна [144], убили его и присвоили его вещи. Когда граф Маккон[145] пытался положить этому конец, они испросили аудиенцию у короля. Когда же и граф отправился ко двору, чтобы, как обычно, внести в государственную казну надлежащую [сумму] налога[146], то перед королем предстали и они и поднесли ему великолепную перевязь, украшенную золотом и драгоценными каменьями, и удивительный меч, рукоять которого была сделана из золота и украшена испанскими самоцветами. Но так как король узнал, что те преступления, о которых он был наслышан, действительно совершены ими, он приказал заковать их и подвергнуть пыткам. Под пытками они открыли, где спрятаны сокровища их отца, похищенные им из имущества упомянутого Гундовальда[147]. Немедленно послали людей на поиски, и они нашли много золота, серебра и различных драгоценных изделий, украшенных золотом и каменьями. Все это было внесено в королевскую казну. После этого старшего из сыновей Ваддона обезглавили, а младшего осудили на изгнание.
22. А Хульдерик-сакс[148] после совершенных им различных преступлений и убийств, насилий и многих других злодеяний ушел в город Ош, где находилось владение его жены. И когда король услышал о его преступных деяниях, он велел убить его. Однажды ночью Хульдерик выпил так много вина, что задохся, и его нашли мертвым в своей постели. Утверждали, что он был зачинщиком того, упомянутого выше, злодеяния, когда по воле Хродехильды избили служителей господних[149] в базилике святого Илария. Если это так, то бог покарал его за оскорбление, нанесенное слугам господним.
23. В том же году в ночное время землю озарило такое сияние, что можно было подумать, что наступил полдень. Кроме того, видели также, как ночью по небу часто пролетали огненные шары и освещали вселенную. Тогда же по поводу празднования дня пасхи было сомнение, потому что Викторий в своем пасхальном календаре написал[150], что пасха приходится [306] на пятнадцатый день после новолуния. Но чтобы христиане не справляли этот праздник в один и тот же день с иудеями, он добавляет: «Латиняне же справляют пасху на двадцать второй день после новолуния»[151]. Поэтому в Галлии многие справили праздник на пятнадцатый день после новолуния, а мы – на двадцать второй день[152]. Однако мы тщательно этот вопрос исследовали. И в самом деле, источники в Испании, которые по воле божией наполняются в день пасхи, наполнились водой в тот день, в который мы справляли пасху[153]. 14 июня было сильное землетрясение, на четвертый день недели ранним утром, когда начал брезжить рассвет. В середине октября[154] произошло затмение солнца, и сияние его настолько уменьшилось, что было почти таким же, как бывает от серпа луны на пятый день новолуния. Шли проливные дожди, осенью был сильный гром и сверх меры прибыла вода. Города Вивье и Авиньон сильно пострадали от паховой чумы[155].
24. На шестнадцатом году правления короля Хильдеберта, а это приходилось на тридцатый год правления короля Гунтрамна, в город Тур пришел из заморских стран некий епископ по имени Симон. Он нам сообщил о разрушении города Антиохии и поведал, как его взяли в плен и угнали из Армении в Персию. Ведь царь персов вторгся в армянские земли, захватил добычу, поджег церковь и этого епископа вместе с его общиной, как мм сказали, увел в плен. Тогда же персы попытались поджечь и базилику Сорока восьми святых мучеников, о которых я упоминал в книге о Чудесах[156] и которые претерпели мучения в той земле. Натаскав в базилику дров и облив их смолою, смешанной со свиным жиром, они подкинули туда пылающие факелы; однако все приготовленное для пожара отнюдь не занялось от огня. Так что, увидя «великие дела Божии»[157], они отступили от базилики. Но когда другой епископ услышал о пленении того, упомянутого священнослужителя, он через своих людей послал персидскому царю денежный выкуп. Получив денежный выкуп, царь освободил от оков рабства того епископа. И вот, покинув ту страну, он прибыл в Галлию, чтобы найти утешение среди благочестивых людей. Он, как было сказано, нам поведал о случившемся следующее.
Жил в Антиохии некий весьма благочестивый и щедрый на милостыни человек. У него была жена и дети. И с того времени, как у него появилась кое-какая собственность, не проходило ни одного дня, чтобы он отведывал свой обед, не позвав бедняка. Однажды, проходив по городу до самого вечера и не найдя бедняка, с которым он разделил бы трапезу, с наступлением ночи он вышел за ворота и обнаружил там человека в белой одежде, стоящего с двумя другими. Заметив его, он, как тот Лот[158], о котором рассказано в древней истории, исполненный страхом, молвил: «Быть может, государь мой, чужестранец сочтет достойным войти „в дом раба вашего“[159], отужинать и отдохнуть на ложе, а поутру „пойдете в путь свой“[160], куда хотите». Тот, что был постарше и держал в руке своей платок, сказал ему: «О божий человек, ты и ваш Симеон[161] не смогли спасти этот город от разрушения». И, подняв руку, он взмахнул платком над одной половиной города, и тотчас рухнули все здания[162] и все то, что было там построено. И там были раздавлены старики и [307] дети, мужчины и женщины, погибли люди обоего пола. Видя таковое, он упал, потрясенный и обликом самого мужа и грохотом разрушений на землю и лежал, как мертвый. И когда тот муж вновь поднял руку с платком над-другой половиной города, двое его спутников, бывших с ним, удержали его, заклиная его страшными клятвами пощадить другую половину города и не разрушать ее. И гнев того мужа утих, он удержал руку свою и, подняв человека, лежащего на земле, произнес: «„Иди домой[163]. Не бойся!“[164]. Ведь дети твои и жена, и все домочадцы твои спасены, и никто из них не погиб. Твоя усердная молитва и милостыни, что каждый день раздавал ты бедным, спасли тебя». И с этими словами они исчезли и более ему не являлись.
Вернувшись в город, он нашел половину города разрушенной и поверженной в прах с людьми и скотом; из них некоторых вытащили из-под обломков развалин мертвыми, немногие же были найдены изувеченными, но еще живыми. Однако нетронутым осталось то, о чем было сказано этому человеку самим – да позволено будет сказать – ангелом господним. И в самом деле, когда он возвратился, он нашел дом свой невредимым, и он оплакивал лишь близких, живших в других домах и погибших. И сохранила его и домочадцев среди неправедных людей десница господня, и был он спасен от опасности смерти, как упомянутый Лот некогда [был спасен] в Содоме[165].
25. А в Галлии, в Марсельской провинции, распространилась болезнь, о которой я часто упоминал. Области Анжера, Нанта и Ле-Мана постиг страшный голод. Ведь это было началом болезней[166], о которых сказал господь в Евангелии: «И будут глады и моры и землетрясения по местам[167]; и восстанут лжехристы и лжепророки и дадут знамения и чудеса на небе, чтобы прельстить избранных»[168]. Совершенно похожее произошло и ныне. Так, одного человека из Буржской области, как он сам впоследствии рассказывал, когда он пришел в лес, чтобы срубить деревья, нужные ему для какого-то дела, облепил рой мух, отчего в течение двух лет он был безумен; из этого можно уразуметь, что порча эта исходила от диавола. После этого тот человек прошел соседние города и дошел до Арльской
