следующей неделе, перед самым концертом, запасной игрок, темная лошадка наконец будет представлена группе.
– Представляешь, это Стаськина племянница! – рассказывала Наташа. – Мне удалось просмотреть ее портфолио. Ничего, симпатичная. Но ты, конечно, лучше, – дипломатично добавила она, отведя взгляд от моего расквашенного лица.
– Какая она? – ревниво спросила я.
– Ну, темненькая…
– Ясен пень. – Предсказуемость Токарева заставила меня слабо улыбнуться. – Ты блондинка, значит, вторая девушка должна быть темненькой. Так было задумано изначально.
– Ох, Варька, неужели эту мымру навсегда к нам… Так поговаривают.
– Почему мымру? Ты же только что сказала, что она симпатичная.
– Да ну, на лошадь чем-то похожа, – скривилась Натка. – И потом, у нее проколот нос. Ненавижу женщин, у которых проколот нос.
– Спасибо за солидарность. Ради того, чтобы поднять мне настроение, ты всех вокруг готова возненавидеть.
– Но ты еще держишься, – сочувственно вздохнула она. – Я бы на твоем месте, наверное, обрыдалась.
– Ну мне же не пятнадцать лет.
На самом же деле мне было так тоскливо, что хотелось в лучших традициях мистического кино завыть на луну или в крайнем случае разбить парочку ни в чем не виноватых тарелок. Но я старалась держать себя в руках. Во-первых, я вовсе не была уверена, что битье посуды действительно могло хоть немного меня утешить или развеселить, а во-вторых, все находящиеся в квартире тарелки принадлежали хозяйке, а значит, мне пришлось бы платить за них из своего кармана. Что не очень-то приятно, учитывая перспективу потери работы.
Итак, дела обстояли хуже некуда.
Мне двадцать четыре года, и я полное ничтожество. У меня нет в этой жизни никаких преимуществ, кроме большой груди и довольно смазливой мордашки. Я даже не могу причислить себя к привилегированному сословию настоящих красавиц. Высшего образования у меня нет. Сразу после школы я устроилась танцевать в никому не известный ансамбль, гастролировавший по стране. Тогда мне казалось, что самостоятельно зарабатывать хоть какие-то деньги куда более интересно, чем просиживать место в пыльных институтских аудиториях.
Мне двадцать четыре, и я полный ноль.
Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, мне хочется закричать. Конечно, лицо рано или поздно приобретет первоначальные очертания, но что мне с того?
Я потеряла работу. У меня нет денег. Тех, что остались, хватит максимум месяца на три-четыре. Никогда не умела копить. Откладывать средства на черный день – это не мое. У меня нет весомого профессионального опыта, чтобы претендовать на место в балете более-менее приличной группы. А конкуренция так велика, что отпадает желание даже записываться на бессмысленные кастинги. Конечно, можно опять опуститься до какого-нибудь третьесортного ансамбля и отплясывать народные танцы за гроши.
Или, перешагнув через собственные убеждения, податься в стриптиз. Стать шестовой полупроституткой. Раскручивать одышливых извращенцев на приватные танцы и иметь несколько сотен за ночь.
Мне двадцать четыре, и я классическая неудачница. Даже мужчины у меня нет.
Впрочем, не совсем так. Существует мужчина, который вот уже несколько дней настойчиво добивается моего внимания. Кажется, его даже мало интересует тот прискорбный факт, что в данный момент я похожа не на потенциальную любовницу, а на только что очнувшуюся после пьяной драчки привокзальную бродяжку.
Семашкин Денис Викторович.
Он все-таки позвонил мне – поинтересовался, понравился ли мне его подарок. Я была дружелюбной и в меру приветливой – в конце концов, я позволила ему одарить себя телевизором, а значит, больше не имела права на откровенное пренебрежение и хамство. И потом, если честно, мне было приятно слышать в телефонной трубке его голос. Я отдаю себе отчет, что это говорит о моей мягкотелости и полном отсутствии женской гордости. Но это правда. Я вовсе не собиралась впутываться в новую интрижку с Денисом, но каждый раз, когда тишину моей квартиры нарушала назойливая телефонная трель, я надеялась, что это он.
– Привет, солнышко!
– А, это ты…
– Не слишком, я слышу, ты мне и рада.
– Ну почему же, рада. Как раз собиралась тебе позвонить, чтобы поблагодарить за телевизор. Спасибо. Тебе совершенно необязательно было делать мне такой дорогой подарок.
– Но это вовсе не дорогой подарок, – довольно усмехнулся он. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Если не считать внешнего вида.
– Я соскучился.
– Денис, только не надо начинать все сначала.
– Варя, давай встретимся и поговорим. Просто разговор. Мне это очень нужно. Пожалуйста.
– Не думаю, что это нужно
– Тогда я прошу сделать мне одолжение. Бог мой, неужели ты так занята, что не можешь уделить мне хотя бы час? Обещаю, что не буду к тебе приставать. – Его голос говорил об обратном. – Поужинаем, поговорим, и я отвезу тебя обратно домой.
– Это что, шантаж?
– В какой-то степени. Как насчет суши сегодня вечером?
– Боюсь, при виде моей рожи у остальных посетителей ресторана мгновенно пропадет аппетит.
– В таком случае не надо идти ни в какой ресторан. Я привезу все к тебе домой. Сможешь сплавить на часок свою соседку?
– Это вряд ли. Так у нас не принято.
– Тогда вот что. Я заеду за тобой в восемь, идет? Поедем ко мне, закажем чего-нибудь вкусненького… Обещаю рук не распускать. Просто поговорим.
Знал бы он, с каким трудом давалось мне очередное «нет». Хотя, скорее всего, он мог об этом догадаться – не обещающие ничего хорошего металлические нотки давно и безвозвратно исчезли из моего голоса. Я вновь готова была превратиться в податливый пластилин. Как же мне хотелось выслушать его версию причины нашего разрыва! Но упрямый внутренний голос назойливо сигнализировал об опасности.
Остановись, Варвара. Не смей. Хватит. Тебе и по телефону-то сложно ему противостоять. А что начнется, когда он возьмет тебя за руку, посмотрит на тебя так, как умеет смотреть только он? Да ты же мгновенно откажешься от своих дурацких принципов и дурацких обид, ты пойдешь за ним, как крыса за магической дудочкой.
– Так что, Варвара Михайловна? Восемь часов вас устроит?
А если он и правда мучим беспощадным чувством вины? Что, если в его приглашении никакой задней мысли нет? Неужели я такая мямля, что поплыву по течению от одного его взгляда?
И я сказала:
– Что ж… ладно. Но только на часок.
– Гарантирую. Спасибо тебе, Варенька.
Глава 5
Вот так я назначила свидание мужчине, который разбил мое сердце. До восьми часов оставалось не так много времени. И я побрела в ванную перемывать голову.
Вообще, я женщина уникальная. Умею наводить марафет за двадцать минут. Наташка, к примеру, может гримировать свое пятнадцатилетнее личико часами. Про Зинку вообще лучше промолчу – если она запланировала свидание, то в ванную мне в этот вечер не попасть. Она оккупирует ее часа на три, не меньше. Что она там делает все это время, ума не приложу. Иногда мне кажется, что на самом деле моя
