Куратор не обиделся.
— Я понимаю ваши чувства. Вот вам, для укрепления атмосферы сотрудничества, маленький подарочек от фирмы.
Бандит-университетчик учтиво вручил новому подопечному говорящую конфету в виде девушки. Конфета нашептывала: «Съешь меня, дорогой, я вся — твоя», опять напоминая Василию о манящей незнакомке и в противовес словам рэкетира только усилила горечь обиды. Университетчик растворился в ночной тьме, нисколько не опасаясь патрулей и сообщив напоследок контактный телефон и свое прозвище. Звали его Аристотель.
Пока Василий поднимался с первого этажа, он из пожухлого листика превратился в яростного негодующего монстра. Уже в прихожей он заметил, глянув в зеркало, что его лицо украсила красная сетка прожилок, а глаза порыжели. Опять, опять!
Не снимая куртки и ботинок он прошел на кухню. Там Асия Раисовна колдовала у плиты.
— Устал, котик, — проворковала она, нисколько не обращая внимания на его «полосатость». Так же и он не обратил внимания на синяк у нее на скуле и разбитую губу. Она просунула ему руку под куртку, а затем и под футболку. Он левую руку положил ей на ягодицу, другой опрокинул в рот рюмку «Абсолюта», следом кинул туда же котлету прямо со сковородки. Затем бесцеремонно и грубо ухватился правой рукой за женскую выпуклость, оставляя жирные следы на ткани халата. Ну и потащил Асию Раисовну к столу.
— Да, остынь, остынь, рыжеглазый, — шептала она, — поешь сперва, вся ночь впереди. — Но сама требовательной рукой вползала ему в штаны.
Он кинул ее на стол, как кусок мяса, опрокинув заодно несколько стаканов, сам залез следом. Ладонь попала в блюдо с патиссонами, голова женщины мокла в соусе, но свирепые каналы требовали своего. Он опять ворвался в «приемный покой», а незадолго до финиша пробовал разорвать ее на две части, она коротко вскрикнула, но потом снова возрадовалась. В конце концов Василий, намотав ее волосы на руку, протащил женщину лицом по пролившейся сметане, хлестнул пару раз большим огурцом по заднице, вытер ладони об шелковый халатик и отправился в свою комнату. Свои любимые сосиски он не забыл захватить. А еще он преодолел сильное желание перегрызть ей глотку.
В понедельник Виталий Мухамедович появился на работе, однако с перевязанной рукой. Это обстоятельство что-то пробудило в мозгу Василия, он пытался вспомнить, что, но так и не смог.
— Никто не зажимает деньги, — стал неторопливо объясняться шеф. — Вы сейчас на верном пути, в хорошем рабочем состоянии, и мы просто боимся, что большие суммы могут вывести вас из равновесия и даже ввергнуть в неприятности, что также помешает нормальному завершению нашей общей работы.
Василий хотел было посопротивляться, отстаивая свои права человека и труженика, но потом подумал, что Виталий Мухамедович не столь уж далек от истины. Вон из тех трех тысяч баксов, которые столь недавно притекли, в короткий срок каюкнулось целых две «тонны», причем тысчонка ушла по чужой воле.
— Ну, Виталий Мухамедович, ежели вырисовывается такая забота о человеке и труженике, то может избавите от Аристотеля, который облегчил меня на шестьсот зеленых.
Виталий Мухамедович сразу пригласил в кабинет пару своих «быков» и проявил максимум внимания.
— Так кем он назвался и как выглядел?
После обстоятельного рассказа шеф торжественно пообещал, что бандит Аристотель больше никогда не появится на горизонте и вообще Василий будет до конца дней как сыр в масле кататься. Будущий «сыр» почти что даже поверил.
Впрочем, когда вечером Василий уходил с работы, в голове роились совсем иные мысли. О том, что его держат на крючке. Может даже и рэкетир был подставной. А когда подойдет срок полного расчета и прощания — то грохнут жадного до денег программиста на темной улице. И опять привиделся бак с гниющей килькой и личным трупом в собственном соку.
А может, кинуть все к черту и уехать — как-никак «тонна» зеленых еще в кармане. Немедленно отвалить. Сейчас прямо на вокзал — благо, паспорт с собой — и в Питер. А там за пару недель оформить выезд, и через Франкфурт, то есть через Берлин, в этот самый мекленбургский городок подаваться. Хотя жена и не зовет. Наверное, подклеилась уже к кому-нибудь, недаром она, якобы из чистого озорства, годами изучала брачные объявления.
Он вышел на платформе «Национальная библиотека» и двинулся на другую ее сторону, чтобы отчалить в сторону Петербургского вокзала.
Какой там вокзал: два шага вперед — и Василия скрутило. Ударило по всем болевым точкам и линиям, вызвало нехватку воздуха и тошноту. Вдобавок и кровь хлестнула из носа, как из сифона. Василий понял, что еще пару шагов в ту сторону и он классически околеет. Он повернул назад и боль стала униматься, стихать. А когда сел в поезд, идущий в прежнем направлении, то начал приходить в себя.
Он всегда считал, что жевание помогает нервам. Поэтому вынул конфету «говорящая девушка», подарок Аристотеля, и сунул ее в рот. Та сладострастно застонала, а он едва не сломал зуб. Внутри конфеты находилась ампула. Василий осторожно развинтил ее и увидел характерный порошок цвета морской волны. Да, запах и вкус тот же самый. Это — экстраморфин. Похоже, рэкетиры неплохо знают его вкусы. Ладно, пусть будет с волков хоть шерсти клок — Василий принял дозу.
На станции «Университет» гражданин Рютин отличался от других пассажиров, идущих к эскалатору, только своим бледным и окровавленным видом. Скорее всего, люди принимали его за жертву какого-нибудь очередного изощренного теракта. Омоновец, осуществляющий контроль на выходе, не оказался слишком придирчивым и поверил сообщению о легком естественном недомогании после гриппа. Василий с тоской переживал, что Виталий Мухамедович нашел способ привязать его к колышку. Было ясно, что комулибо жаловаться бесполезно, это только усугубит страдания и приблизит конец.
В этот день Василий опять вернулся к наваристым супчикам и зрелым прелестям Асии Раисовны. Пока он добирался до уютного жилья тети Аси, думал, что растерзает ее. Но когда оказался перед дверью, то уже утихомирил себя — он уловил, что его озверение почему-то потребно Виталию Мухамедовичу. Ну и той хищной ящерной структуре, которая снова оживает в нем, украшая красными полосками и снабжая свирепством. Эх, зараза, не привиделась она ему в Сибири, не приснилась. Но, может, опять рассосется, как в прошлый раз? Главное, пребывать все время расслабленным, не напрягаться, не психовать.
Василий Самуилович довольно мирно отужинал, хотя Асия Раисовна активно вертелась перед ним, и было заметно, что под новым шелковым пеньюаром нет даже трусиков.
Потом Василий отправился в свою спаленку и даже ухитрился заснуть. Но коварная баба, конечно же, проникла в его комнату. Когда он проснулся, она уже сидела на нем и теребила его стати.
Страшная картина вспышкой осветила его мозг.
Косматое лиловое небо. Желтые яростные фонтаны вздымаются от земли к низкому небу, словно пытаясь вонзиться в него и изранить. Он распростерт на оранжевой колеблющейся почве, а подруга оседлала его, пригвоздила когтями шести лап, подрезала челюстеруками, придушила двумя хвостами и готова пропороть трехрядками челюстей его горло… Самое время, чтобы взорваться и смять ее в последнем рывке.
Его руки стиснули буфера Асии Раисовны, еще немного — и брызнула бы кровь, но тут он увидел на месте московской ведьмы сибирскую шулму Умай.
И как только засветилось ее лицо, ласковое как полная Луна, ушло и озверение, растаяла страшная сцена. Он довел дело до конца, как если бы с ним была Умай, то есть вежливо и ласково. И отправил в соседнюю комнату разочарованную Асию Раисовну, даже разок не съездив ей по физиономии. И спал как никогда спокойно за последние пару месяцев. А через окно его баюкала своими нежными лучами Луна- Умай.
На следующий день динамическая модель уже жила, уже объекты, активно состязаясь или сотрудничая, наращивали полезные навыки. Они все более противостояли воздействиям хаотической внешней среды и уже пробовали переналадить ее под себя, переходя на новый уровень сложности по методу Геделя- Штарка.
Но когда Василий брал передышку от своего трудового штурма, он понимал, что именно из-за этой
