крепости!
В первую очередь Василий поразился тому, что не заметил ее, наблюдая со склона. Только через минуту он усек, что виновата маскировка — ведь и стена, сделанная из толстого бетона, и то, что находится за ней, практически незаметны с большого расстояния. Ее кремнепластиковое покрытие имеет маскировочную стереораскраску, которую меняет, приспосабливаясь под время дня и года. Да еще и рельеф местности благоприятный для таких трюков.
До стены было метров сорок, безнадежные сорок метров. Василий вернулся обратно к сараю и залег в лопухах, пахнущих кошачьей мочой, под его дощатой стеной. Затем пришел в полное отчаяние из-за полного отсутствия идей. Он не мог двигаться вперед и не знал, куда идти назад. Тогда Василий решил пообщаться с боди-компом, которому было, конечно, далеко до прежней «группы товарищей». На все жалобы бесстрастный советник отозвался весьма равнодушно:
— В природе не бывает замкнутых систем. Из этой самой крепости чтото выходит, например, дерьмо, и что-то входит, допустим, еда. Значит, уже два канала имеются.
— Но я не могу войти вместе с едой, потому что у меня невкусный вид, и не могу заплыть, преодолевая встречный поток дерьма.
— Почему нет?
От небесных явлений невозможно скрыться нигде — потихоньку занималась заря. Василий отдыхал отнюдь не в самом лучшем месте и ведать не ведал, как станет скрываться днем. Но отсюда ему был виден приличный кусок крепостной стены и проходящей мимо дороги. По ней проехал микроавтобус, прямо к видневшемуся участку стены, и она открылась в том месте, где, вроде, и ворот никаких. Ее блоки взяли и разошлись в стороны, через образовавшуюся прореху был виден охранник вместе с постом электронного контроля.
Интересные мысли не возникали еще минут двадцать, пока к крепости не стала подкатывать другая машина, Василий заметил, что она на повороте не только сильно сбавляет ход, но еще и проезжает впритык к кусту орешника, задевая его бортом. А от куста до ворот остается шестьдесят метров.
— Как ты думаешь, бодин сын, можно ли уцепиться за днище проезжающей машины, ехать там минуты полторы без билета и остаться при этом молодым и здоровым?
— Конечно. На днище полно неподвижных деталей. — поддержал идею боди-комп. — Уголки крепления и так далее. Впрочем, сгодится для этого дела только грузовик, но и у него под передний мост лучше не соваться. Еще не советую цепляться за редуктор, он слишком большой, и за рессоры — может пальчики раздавить.
— Такое впечатление, что ты там ездил. Ну а потом, если допустим, я докачу?
— Потом сориентируетесь, Василий Самуилович. Там, внутри, возможностей будет больше.
— А потребностей меньше. Какие могут быть у трупа потребности?
В любом случае, надо было действовать в темпе. Уже светало, а просидеть целый день в кустах, да еще совершенно незаметно, мог бы только драный кот, а не такой видный мужчина как Василий Самуилович Рютин. Он прокрался в кусты орешника — бодик тем временем вывел на бимоны принципиальную схему автомобиля с особым выделением днищевой части. Не успел особенно ее поизучать, как стал подъезжать реальный автомобиль, и был это грузовик с парой задних мостов. Теперь оставалось сделать одно движение — и либо быть раздавленным как безвестный таракан, либо продолжить славный путь.
И вот уже шины вкрадчиво прошуршали по щебенистой дороге.
Рядом, но рано, еще рано, чуть-чуть рано, пошел! Бросок и перекат через бок. Неплохо получилось. Правда не обошлось без накладок. Задняя шина едва не отутюжила его ступню, однако бодик успел просканировать «живую» картинку и подсветил контурами неподвижные выступающие части. Василий ухватился руками, рывком подтянув ноги, и…
Есть контакт, сумел уцепиться за крепежные детали отсутствующего запасного колеса, хотя конечности едва не сорвались и не превратились в бесконечности. А надо еще поскорее закинуть ноги на задний мост, чтобы на дороге не осталось две параллельные борозды.
Если раньше ему хотелось, чтобы машина ехала помедленнее, то теперь совершенно наоборот. Амуниция и тело в момент стали свинцовыми и начали отрываться от быстро изнемогших рук. Вскоре уже непонятно было где руки и суставы — желал разорваться весь организм.
Но вот машина, наконец, затормозила — значит, доехала, однако надо держаться, ворота еще только открываются.
Видно, как охранник топает своими ногами-столбиками. Ну, быстрее, скотина. Еще разговаривает, жопа, медленно и вяло. Так хочется растечься уставшей спиной по земле, а руки — они просто воют с надрывом. Водитель наконец помилосердствовал и двинул вперед. Когда это произошло, Василий подумал, что и охранник — хороший парень, ведь мог же и под днище заглянуть. И вот конечная остановка. Хлопает дверца, водитель шаркает ногами по гравию — они удаляются вместе с сапогами и всем остальным хозяйством. Руки и ноги Василия расслабляются, спина шлепается на грунт, отсчитываются секунды райского наслаждения. Он сам себя вырывает из рая, за несколько перекатов сместившись к мусорному баку.
С другой стороны бачка какие-то люди разговаривают на малопонятном даже для бодика языке. Если бы они сейчас зашли на эту сторону, ниндзя-любитель не смог бы сопротивляться, потому что не был драчуном да и вообще устал; однако же, те удалились с миром. Василий прополз еще немного вперед, а затем осторожно выглянул из-за крышки бака. Взгляду предстал довольно большой двор, прикрытый маскировочной сеткой, ячейки которой все время расширялись и сужались, имитируя шевеление листвы. Какое-то приземистое бетонное строение выходило на него дверями. Кроме этих другие входы-выходы не проглядывались. Между тем и в имеющиеся двери торопиться было рано.
Десантник, как известно даже детсадовцу, это ночное животное.
Василий юркнул словно ящерица в наполовину заполненный бак и зарылся, будто змея, во всякий мусор. Будто та роковая змея, которая нанесла удар по нарождающейся российской государственности, укусив князя Олега.
Находится здесь было мучительно. Шахиды-моджахеды не соблюдали правила раздельного хранения пищевых и непищевых отходов. Они вообще соблюдали только правила шариата, да и то не очень. Поэтому воняло немилосердно. Вдобавок с нарастающим энтузиазмом Василия садировало поднимающееся солнце, которое усердно разогревало бак, превращая его в сковородку.
Пытка без перерывов продолжалась весь день, и горе-лазутчику частенько казалось, что его поглощает горячий пузырь, заодно иссушает и мумифицирует — к вящему удовольствию собратьев-пузырей. Единственное, что порадовало Василия — ему не пришлось пИсать в штаны. Та самая нехорошая болезнь, которая заставляла его бегать в сортир каждые полчаса, теперь отступила, — и за это надо было благодарить омерзительную ящерицу, сидящую в нем. А может, не такую уж омерзительную. Может это, и в самом деле, симбиоз, взаимовыгодный обмен, разрядка межпланетной напряженности?
Когда бесконечная пытка закончилась — а это было вечером — Василий не сразу выплыл из полуобморока. А из бака он выбрался только ночью. И несмотря на четвертьобморок рванулся к запертым дверям. Тут и пригодилась паста, которая издавна хранилась в кармашке его жилета. Напустил ее в замочную скважину — а через минуту она затвердела, аморфная углеродная структура стала кристаллической алмазоподобной, и перекорежила замок.
Затем еще надо было протестировать дверь на наличие контактной сигнализации. Но дверь оказалась не слишком нашпигованной сигнальными устройствами — ведь самоуверенный враг находился в своем собственном логове. Так что Василий пустил несколько струек металлорганической жижи, которая соединила проводящими «сопельками» все контакты, и оказался, в итоге, в самом подсобном из подсобных помещений, где гнила картошка и прочие овощи. В следующей каморке ему повстречался человек, который рылся в коробе с морковками. Этот неприятель принял свирепый удар в затылок и откинул ноги. Для надежности Василий вколол ему снотворное и запихнул в ящик с плохими помидорами (шахиды явно не умели хранить продукты). Но перед тем стянул с поверженного овощеведа робу, подивившись волосатости оголенного тела и татуировке с изображением дедушки Сталина, который сосал что-то, похожее на трубку. Роба грузного кавказца, пришлась Василию впору, будучи натянутой поверх жилета.
Дальше — больше. Лазутчик возложил на плечо мешок с плохими овощами, чтобы не было видно искаженного волнением лица и вышел в коридор, уводящий куда-то вглубь крепости. В конце коридора, у
