Раздался заливистый непринужденный смех Асии Раисовны.
— Ах, Вася, ты все такой же баловник. Но только не медли, сдавайся.
— А Виталий Мухамедович, то есть Мехмет Айдин, да погладит его туфля пророка, что мне обещает?
Снова небольшая пауза.
— Вася, сейчас он не может с тобой поговорить, но я уверена, что он хорошо к тебе относится.
И снова вмешался первый голос, на этот раз несколько нервозный.
— Рютин, у вас тридцать секунд на то, чтобы сложить оружие. Сейчас мы откроем еще один резервный вход, и вы будете уничтожены.
И в самом деле послышался подозрительный шум, намекающий на возню с каким-то замком.
Василий почувствовал испарину, ползущую по спине, он лихорадочно шнырял глазами, выискивая третий вход, и все без толку.
— Ну, бодик, брехун несчастный, они ведь и тебя будут мучить, ковырять, распаивать.
Вместо ответа боди-комп начал отсчет времени:
— Пять, четыре, три, два, один, вспышка…
И когда Василий подумал, что боди-комп, похоже, свихнулся (и сейчас объявит себя арифмометром «Феликс»), случилось небольшое светопреставление.
Даже с бимонами, даже улегшись плашмя, Василий был ошеломлен.
Невероятный выброс света. Брызги света, потоки и ручьи. Лазутчик подумал, что рядышком взорвалась атомная бомба и мысленно пробормотал только одно: «Лишь бы яйца не пострадали». Но потом понял, что после близкого взрыва атомной бомбы ни о чем таком уже бы не думал. Одновременно он стал различать фонтаны пара, дым, вонь, языки пламени. А когда поднялся на четвереньки и посмотрел вверх, то вместо потолка из конкрет-бетона увидел голубое небо. Имелась большущая прореха также и в ранее неприступной стене зала. Рядом с ней навалена была куча обломков с торчащими клочьями арматуры, проводов и кабелей, еще валялась пара присыпанных штукатуркой трупов. Василий их принял сперва за кукол, но это были высохшие до деревянного состояния люди — похоже, они упали сверху, а еще раньше свет вытянул из них всю воду.
За прорехой в стене открывались какие-то голубые сумерки. Там были видны модерновые стенные панели и легкие столбы, можно сказать в мавританском стиле. Оттуда веяло прохладой. Еще не успел Василий подумать о том, что удар был нанесен гамма-лазером с орбитального спутника, как в проломе появилась фигура. И стало ясно, что главным секретом этой зоны, этой святая святых, является вовсе не сабля пророка.
Здесь выращивали или делали необычных, ОСОБЫХ людей.
Почему особых?
Любой нормальный человек определяет нормальность другого человека по походке, выражению лица и тысяче других примет. Причем делает это машинально.
Также машинально Василий уловил — что-то тут не то.
Тот, кто первый появился в прорехе, улыбнулся, подхватил увесистый кусок бетона и швырнул им в Василия, ну примерно так как невоспитанный мальчишка направляет камушек в птичку-невеличку. Однако было это сделано с поразительной силой и точностью. Обломок пролетел в каких-то десяти сантиметрах от черепа и разбился в пыль о противоположную стену. Если бы Василий не присел моментом, а метатель не покачнулся бы на щербатом полу, то программистская голова превратилась бы в неорганизованное вещество, разбрызганное по помещению. Впрочем, летальный конец сильно напрашивался и после, так что Василий взял да и стрельнул в серьезного противника из штурмгевера.
Однако после первого выстрела ненормальный человек продолжал идти — с развороченной грудью. На футболке была дыра, в которую можно было вложить банку колы, однако кровь лишь слегка попортила одежду. Следующий выстрел снес ему полголовы, но он еще метнул камень, впрочем, уже не так точно. Казалось, этот необычный гражданин швырнул бы свою собственную башку, попадись она ему под руку — столь велика была воля к борьбе.
И только третий выстрел, почти в упор, остановил его. Необычный человек упал, выкинув свои узловатые пальцы в сторону Василия. Пуля-тарелка вскрыла его чрево. Открылась та еще анатомия! Человеческие внутренности типа сосудов, соединительной ткани, органов, костей, сухожилий, сочетались с какой-то волокнисто-пузырчатой структурой, скорее всего биополимерной, искусственного происхождения. Впрочем, волокна с пузырьками имели собственное движение и перли как черви наружу из уже мертвого тела — будто им вдруг надоело заточение. И в голове, помимо мозга, имелась схожая синтетическая начинка сетчатого типа, и ей тоже не сиделось на месте.
Тут Василий и восстановил в памяти якобы неудачный налет на екатеринбургский секретный завод «Три тройки», где разрабатывались органические киберимпланты.
Крови же из необычного человека и по сей момент вытекло немного, причем имела она голубоватый оттенок.
Василия отвлек от грустных наблюдений град камней, который быстренько организовали прочие спецлюди. К счастью, тупые предметы не были слишком увесистыми, и пока что жилет с капюшоном предотвращал серьезные увечья. Однако было ясно, чем закончится эта серия пенальти — «взятием ворот» и вытекшими мозгами. И разведчик Рютин, как говорится, вынужден был открыть ответный огонь на поражение.
Сильно усложняя ситуацию, со стороны спины появились шахиды, которые открыли безответный огонь. Василий пытался спрятаться за каким-то пультом, но вовремя покинул укрытие, потому что пульт тут же разворотило прямым попаданием гранаты. Тогда огорошенный лазутчик прополз к устоявшей части стены.
Она стала прикрывать сзади, а спереди его защищало несколько рухнувших железобетонных блоков. Он неплохо отстреливался через щели'бойницы', несмотря на что гранаты пытались пробиться к нему сквозь все преграды. Но Василий понимал, что если неприятель удачно засадит в «щель» или тем паче применит «умные» ракеты, тогда швах гарантирован.
К сожалению, неприятности начались много раньше, еще до применения ракет с интеллектуальными головками. Сверху, откуда-то со стены, спрыгнул еще один особый человек и вломил своей особой ногой. Хорошо, что Василий успел метнуться в сторону, и плохо, что сделал это не столько от ловкости, сколько от страха. Но, оказалось, новая позиция удобна для того, чтобы трахнуть необычного человека прикладом в челюсть. Однако тот был словно железобетонный, и едва покачнулся. Поэтому Василию удалось свалить его лишь ударом под колени. У необычного, так же, как и у прочих людей, имелись там шарниры. Когда удалось окончательно выключить его выстрелом в шею, оторвавшим голову, и привстать, сзади уже подоспел шахид.
Драконьим нутром Василий сразу почувствовал, что канал-складка упирается в его точку уязвимости и открывает для врага. Но вот человеческие глаза еще не видели, что враг выносит ствол своего штурмгевера на уровень пятого спинного позвонка и готов засадить туда игольчатый заряд. Сквозь канал ускоренного времени Василий даже успел уловить картинку из будущего. Рот, разинутый в немом крике — из горла, груди, живота, паха, щек лезут иглы — а вылезти полностью им мешают крючки на основаниях. Мгновенно разрываемая и протыкаемая плоть плещется кровью и на пол падает вместо Василия Самуиловича семьдесят кило фарша. (Кстати, он читал про случаи, когда из того месива, в которое превращается человек, доктора вытаскивали, видимо из спортивного интереса, до трех тысяч игл. Иглы с крючками — в отличие от прямых — были запрещены какой-то международной конвенцией. Но шахиды-моджахеды без особых волнений стали употреблять эти средства, считая, что неверной собаке и на этом свете неплохо бы отведать, что такое настоящий ад. Ну, а потом за передовиками потянулись и остальные, и друзья, и враги исламизма — чтобы не обидно было.)
Однако василиск не забывал о своей принадлежности Пути, поэтому вернулась уверенность, а за ней и знание.
Чувствительные отростки спешно прощупали каналы, и стало ясно, что все они ведут к смерти, переднехвост же хоть и вился, но пока не мог добраться до времени врага. Вражеская складка тянула, захватывала, тяжко обнимала. Василий-василиск жадно вдохнул первородную силу — она, пройдя превращение в жизненных нитях, излилась на канал противника и размыла его гравитационный каркас.
