Не понял разве ты, что нынче ночью
Я в Падуе бессильна точно так же,
Как женщина любая: ты умрешь.
Я видела на площади помост,
Вокруг него толпилась злая чернь
С ужасными насмешками, со смехом,
Как будто перед кукольным театром,
А не пред троном смерти. Гвидо, Гвидо,
Ты должен убежать.
Гвидо
Я остаюсь.
Герцогиня (ломая руки)
Ужели мало одного греха?
Ужель он должен возрастить второй,
Ужасней первого, чтоб тот стал явным?
Замкни грехов утробу, загради.
Я не хочу, чтоб снова запятнала
Мне руки кровь.
Гвидо (хватая ее за руку)
Ужель так низко пал я,
Что за тебя не смею умереть?
Герцогиня (вырывая руку)
Как, за меня? - но жизнь моя позорна
И брошена в пыли земных путей;
Ты за меня не должен умирать:
Я - грешница.
Гвидо
Пусть это скажет тот,
Кто не познал, что значит искушенье,
Кто не бродил, как мы с тобой бродили,
В огне страстей, чья жизнь бледна и скучна.
Да, если есть на свете человек,
Кто не любил ни разу, пусть в тебя
Он бросит камнем. Но не я.
Герцогиня
Увы!
Гвидо (падая к ее ногам)
Ты - вся моя любовь и весь мой мир!
О золото волос! о пурпур губ!
Все это создано - лишь для любви!
Очарованья воплощенный образ!
Тобой любуясь, забываю все,
Тобой любуясь, я с тобой сливаюсь,
Тобой любуясь, счастлив я, как бог.
Пусть будет тело брошено на плаху,
Моя любовь бессмертна!
О, открой
Дрожащий завес этих милых глаз,
Чтоб я сказал, глядя на эти очи,
Что никогда так не любил тебя,
Как ныне, в час, когда нас разделяют
Уста холодной смерти. Беатриче,
Я говорю тебе: люблю! Ответь же!
Да, я могу перенести топор,
Но не твое молчанье! Повтори же
Мое 'люблю'! Скажи одно мне слово,
И смерти притупится лезвие!
Но ты молчишь, и тысяча смертей
В сравненье с этим легче. Ты меня
Не любишь, ты жестока.
Герцогиня
Я не смею.
Я залила любви невинной руки
Багряной кровью. Здесь повсюду кровь.
Она вокруг меня.
Гвидо
О нет, не ты!
Какой-то дьявол искусил тебя.
Герцогиня (внезапно вставая)
Мы сами - дьявол свой, и целый мир
Мы превращаем в ад.
Гвидо
Так пусть мой рай
Низвергнут будет в Тартар. Этот мир
Я в небо превращу на эти миги!
О, если был здесь грех, то был он - мой.
Кто, как не я, вскормил убийство в сердце,
Им подслащая яства и вино,
Я герцога сто раз на дню кинжалом
Пронзал в моих мечтах. И если б мог он
Хоть вполовину умирать так часто,
Как я того желал, - всегда стояла б
Смерть во дворце и рыскало убийство.
Но ты, о дорогая, ты жалела
Побитую собаку, на тебя
